Страница 53 из 92
Но вот к ним подошла какая-то женщина с каштановыми волнистыми волосами с дочкой, еще не школьницей. Женщина была в белой куртке, широко улыбалась, обнимала скованную маму Данила. Их дочери уже оживленно разговаривали между собой. А вот сам Данил смотрел куда-то в толпу, будто выискивал кого-то. Маринка проследила за его взглядом и наткнулась на Глефова. Вместе с Сережей и еще каким-то черноволосым мальчиком. И Глефов заметил Данила: разулыбался, помахал ему. Но Данил почему-то отвернулся.
И вокруг всех них были их семьи, их родители. Маринка с усмешкой представила своего папашу на этом сборище и тяжело вздохнула. Очень захотелось уйти.
— Красивый праздник, да? — Маринка услышала голос Вики чуть позади. Она, похоже, уже давно стояла рядом, но не смотрела ни на огни, ни на гирлянды, ни на столы с угощениями. А, как и Маринка, на чужие семьи.
— Очень, — кивнула Маринка и улыбнулась. Хорошо было быть не одной. — Так они твои дальние родственники? — указала она на семью Ромы.
— Угу, — как-то горько выдавила Вика. — Но мы им нужны только, чтобы на шоппинг в Москву гонять, как безопасное убежище в страшном большом мире. А сами меня даже в гости ни разу не позвали.
— Вот уроды.
— С этими магами так тяжело, — снова вздохнула Вика. — Они все такие… — она вздохнула, подбирая слова, — высокомерные. У них столько условностей. Я даже не могу Юлю своей душкой сделать, подвиг для нее совершить. Не может у мажицы быть душки колдуньи! На зло им всем буду и дальше волосы перекрашивать. И тебя мне на уроках не хватает. Вот в первый день хорошо было, да?
— Ага, — кивнула Маринка.
— Но противостоять их правилам со всех сторон я не вытяну, — вздохнула она.
— Понимаю. Я вообще выделяться из толпы боюсь.
— Ты? Боишься? — усмехнулась Вика. — Да тебе вообще нет дела до чужого мнения. Спокойно ходишь на занятия к лешему. Не соблюдаешь установленный режим. Дружишь со светлым. Держишь собаку, хотя их темные не любят. Делаешь так, как тебе удобно. А я только и могу, что волосы упрямо перекрашивать.
Маринка уставилась на Вику. Может, шутит? Она же не делала ничего особенного. Или все-таки делала?
— Это так заметно? — севшим голосом спросила Маринка.
— Еще как, поговаривают о тебе уже не только «пятерки». А ты даже не замечаешь! Хотела бы я, чтобы и мне не было дела до всего этого.
— Но мне есть дело. Я не хочу, чтобы обо мне говорили! — в панике запротестовала Маринка.
— И что? Пойдешь сегодня спать со всеми? Со светлым общаться больше не будешь? Собаку в Челны отправишь?
— Нет, — после небольшой паузы удивленно сказала Маринка.
— Вот, — подтвердила Вика. — А я так не могу. Так что пойдем-ка в круг, начинается похоже.
И действительно. Ведичи прекратили разговаривать, из тесного сбора и кучек рассредоточились по всему полю. Каждый отдельно и одновременно вместе внутри внешнего круга из горящих колод. Маринка с Викой схватили по горящей свече со стола и с краешка присоединились к собранию.
Все стояли и, не отрывая взгляда, смотрели на огоньки в своих руках. Маринка тоже старалась не отрывать взгляда от свечи, но косилась по сторонам — что еще делать-то? Так и стоять, молчать? И пока даже маленькие дети именно стояли и молчали, глядя на свои огонечки. Молятся они все что ли своим предкам?
Огоньки, кстати, тоже были у всех разные. Свечи, не потухающие спички, лучины, чистое пламя на ладони или оно же, но в будто хрустальной сфере.
Воск горячими каплями падал на кожу, Маринка переминалась с ноги на ногу, и хоть огненные волны были красивыми, ей всё больше казалось, что ей на этом ритуале места нет. Будто в чужой храм заглянула во время службы. Люди там молятся, во что-то верят, воспринимают происходящее, как безусловно-важное, а она просто из любопытства заскочила поглазеть. Снова захотелось уйти, но она вспомнила слова Эмманила, что этот праздник может помочь ей.
И Маринка закрыла глаза, тяжело вздохнула, снова встретилась с темнотой внутри себя, распахнула глаза, будто отшатнувшись. И в этот момент люди вокруг запели. Какой-то незнакомый простой мотив раздался от каждого вокруг нее. Пели кто в лес, кто по дрова, не было и намека на чистоту гармонии сирин и алконостов вчера на опушке, но от сплетения самых разных голосов в простом, должно быть древнем, как сама Бездна, мотиве, что-то зашевелилось внутри у Маринки. Она глубоко вдохнула и забыла выдохнуть, будто что-то пронзило ее самое нутро.
Она снова закрыла глаза, но темноту внутри прорезал тонкий огонек свечи. А вслед за ним вокруг зажглись и другие — пламя на ладони и в шарике, не потухающие спички и сотни других свечей.
Вокруг плавающего моря огней клубилось что-то текучее, переливающееся. Под свечами и над ними, перекатывалось, ударялось о саму Маринку и, как волны от берега, только гладили ее по кончикам пальцев и снова отлетали вдаль.
Одни волны были теплыми, греющими. Видимо, это их краснали называли пташками. А другие холодные, освежающие.
Маринка потянулась к волнам. Хотелось их поймать и сохранить. Приручить. Подчинить. Она крепко сжимала свечу в одной руке, а вторую тянула вперед, но энергия разбегалась от нее и не давалась схватить.
И тогда в чарующий хор вклинилась другой голос. Прокрался, встраиваясь в гармонию, замаскировался за голосами поющих и неожиданно ударил громом барабанов. Маринка вздрогнула и выронила из рук свечу.
Холодные волны вихрем закружились вокруг нее, отгородили от людей. И только один голос остался в голове. Отчетливый и понятный.
Маринка покачнулась. Вихрь энергии сжал ее еще плотнее и будто подтолкнул в спину. Она пошла, пошла вперед, на этот кристально-отчетливый зов.
Сама не заметила, как оказалась в гимназии, как подошла к лестнице и вцепилась пальцами в выступающую плиту у первой ступени. Тянула ее, толкала, царапала. Махала ксифосом. Пинала. Бессильно на ней лежала. Рыдала. Ведь она зовет ее, она даст ответы, она научит ворожить!
— Сдарыня? — сквозь пелену шепота откуда-то из другой вселенной донесся смутно знакомый голос. — Эй, сдарыня, чего разлеглись?
И кто-то потянул ее за локоть. Поставил на ноги. Встряхнул.
Колючий кокон отступил. Шепот умолк. Маринка хлопала глазами и тяжело дышала.