Страница 22 из 92
— До свидания, — с милой улыбкой попрощалась Маринка. Клавдия Михайловна только кивнула ей, искоса глядя из-под хмурых бровей.
«Зараза! Ну что, Кирпичникова, не успела приехать в гимназию, как самой строгой тетке показала себя главной сумасшедшей! У-у-у, молодец!» — подумала Маринка и закинула свою спортивную сумку на еще свободный второй ярус.
— Ну, не так уж и плохо, — любуясь отражением в зеркале на дверце шкафа, сказала Вика. Платье действительно сидело на ней как влитое. На палец ниже колена, с широкой юбкой, оно выглядело не строго, как на главном кураторе, а скорее мило и изящно. — Заплатки с джинсов перешью на юбку, с яркими колготками и гольфами поэкспериментирую… и надо бы разузнать, как здесь девчонки красят волосы! Вот везет тебе, и так издалека заметно! Как костер на голове, класс.
Но Маринка уже заплела толстую косу, оплела на затылке и перевязала резинками. Чего-чего, а привлекать к себе внимание она здесь точно больше не намерена. Ну, разве что блистать в успехах к волшебству можно, так и быть.
Широко зевая, Маринка вошла вслед за Викой в общие покои Девичьей башни. В голове клубился туман из недосыпа, странного шепота, информации о залах-классах-правилах, да воспоминания о великолепной кулебяке с обеда. Тьфу-ты, по-лу-ноч-ни-ка. Как всё упомнить?
Вот и не заметила сразу, что и дверь в общие покои оказалась не заперта, и красноватые блики кристаллов таинственно кидали переливчатые искры и пятна на шкафчики кухонного гарнитура. Только Вика остановилась, и потянула Маринку за рукав:
— Мы же выключали свет. И дверь запирали, — задумчиво протянула она, а затем радостно подпрыгнула и поспешила в спальню, — Наверное, соседки приехали!
Маринка поискала глазами Динуську — та забилась на полку для обуви и недоверчиво зыркала по сторонам желтыми глазами. Разрешат ли новые соседки пускать ее в спальню?
— Иди же сюда. Очаруешь всех, и будешь со мной спать, — прошептала Маринка, поднимая кошку под передними лапками. — Я с тобой. А ты со мной.
Динуська потерлась о нос Маринки, но тут же дернулась от раздавшегося крика:
— Так это значит ты заняла мою кровать?
Маринка поспешила в спальню и застыла в дверях.
— Я всегда сплю только наверху у окна! — кричала почти взрослая темноволосая девушка с родинкой на щеке. Наверное, ее можно было бы назвать красивой и изящной, если бы не острые линии, исказившие ее лицо: взметнувшиеся тонкие брови, вздернутый нос, полоска губ. Она надвигалась на Вику, пока не остановилась слишком близко к ней и скрестила руки на груди.
— Убирай! Вот еще, какая-то «пятёрка» меня будет выживать!
«Пятёрка»? Ах да! Гимназисты первого года обучения тут назывались «пятым курсом», пятёрками. Бредовая система и странные слова. В Китеже считали с конца, по количеству оставшихся лет обучения.
Маринка тряхнула кудряшками. Мысленно она уже бросилась освобождать кровать. Не свою. Вика же смутилась всего на секунду. Уже в следующую она скрестила на груди руки и сделала шаг в сторону кричавшей девицы. Смотрела Вика на нее снизу-вверх, но девица отчего-то отступила.
— Тут нигде не подписано, что кровать твоя, — сказала Вика таким уверенным тоном, что Маринка восхитилась. — Я была первой. Будет меня еще какая-то… кто ты там? — волшебница, да? — выселять.
Девица захлопала глазами и, неуверенно отступив еще на пару шагов назад, окинула Вику изучающим взглядом.
— Ты — мажица? — недоверчиво спросила она. — Но маги никогда не живут в башнях гимназии!
Маринка непонимающие хмурилась: как девица поняла, что Вика маг, как Вика поняла, что та — волшебница? И почему волшебница внезапно хуже мага? Непонятно.
Вика же ступила еще шаг вперед, будто готовая ответить с большей грубостью, хамством на хамство. Маринка посмотрела на одну, на другую и разжала пальцы, выпуская из рук Динуську. Она с гулким стуком приземлилась на деревянный пол и укоризненно сказала:
— Мяу!
Все повернулись к кошке.
— О! Какая красавица! У меня тоже! — внезапно донесся второй голос. Оказывается, в тени на кровати в позе лотоса сидела еще одна девушка, гораздо старше Маринки — с коротко отстриженными выбеленными волосами, выбритым виском, и только одной длинной прядью, спадающей ей до груди. Прядка была унизана разноцветными блестящими бусинами. Как и вся девушка — запястья, шеи, лодыжки. Все в бусах разноцветных камней. Почти как у Лидии Петровны. Рядом с ней лежала пушистая сибирка, сверкавшая изумрудными глазами.
— Где ж она пряталась? — продолжила девушка в бусах уже ловко вскакивая на ноги. Ее кошка потянулась следом, подозрительно внюхиваясь в воздух перед собой. Динуська выгнулась дугой и зашипела.
— Не против, успокою? — девушка с улыбкой посмотрела на Динуську. — Я хорошо с животными управляюсь.
— Будто лесовичка какая, — хмыкнула первая девица, забыв о Вике и спорной кровати. Девица уже с любопытством смотрела на кошек.
— Не завидуй, — улыбнулась девушка с косичкой. Тут же один из браслетов на ее руке засветился, змейкой обвил указательный палец, а в другой руке она переломила бусинку и что-то прошептала.
Динуська моргнула. Зевнула и томно потянулась. К ней уже подошла вторая кошка и принялась внимательно ее обнюхивать.
— О, ты колдунья! — радостно вырвалось у Марины. Теперь все девочки повернулись к ней, будто Маринка озвучила какую-то совершенную очевидность. — Ну… я просто только три дня назад узнала про Китеж… И меня как раз колдунья в представительстве встретила. Она вот так вот также бусинки переламывала…
— Три дня? Про Китеж⁇
— Ты из неведичей?
— Я тоже из неведичей, — вставила тут же Вика, чуть задрав подбородок.
Спор тут же забылся. Волшебница «двушка» (это ж надо курс называть как двухкомнатную квартиру, а!), Катя Куянова, еще разок покосилась на Вику, но махнула рукой и кровать ей уступила. Следом вместе с «однушкой» колдуньей Юлей Растопчиной закидала девчонок вопросами о жизни в Большом мире, о котором коренные ведичи говорили не иначе как так почтительно с большой буквы.
Вика с Мариной тоже не отставали с вопросами — о предметах и учителях, чего ждать и бояться.
— Латинский ужасно занудный, — вздыхала Юля, разворачивая плотную бумагу, в которую были завернуты круглые румяные шарики теста, привезенные из дома на Кубани.
— Все эти герундии, спряжения — скука смертная, — продолжила Юля. — Угощайтесь!