Вкусная

Завидев приближающуюся машину Адама, она поспешно отключила телефон и с замиранием сердца стала ждать. Всю ночь Мари думала над тем, как будет извиняться перед ним, с чего начнет. В голове сами собой строились целые диалоги с возможными вариантами окончания разговора. И каждый последующий был хуже предыдущего… Ей казалось, что он попросту не станет её слушать и пошлёт ко всем чертям. Адам это человек, который неоднократно признавался, что не умеет прощать. Он отличается от всех знакомых ей мужчин своей прямотой и диким нравом. Его натура была пламенем. И этот пламень Мари вчера заставила разгореться.

Если говорить откровенно, какому представителю доблестной половины человечества понравится тот факт, что любимая девушка дала ему от ворот поворот… Второй раз. Публично. А если речь идет о Дарбиняне… Тут даже трудно найти подходящие слова.

Зная Адама, Мари была уверена, что он рвал и метал, не получив то, за чем приехал. Чувствовала, что это был его последний шаг, видела, как разочарованно смотрели эти глаза, когда она стояла перед ним в безмолвии. И если сейчас не удастся достучаться до него и объяснить свою оплошность…то это окончательный разрыв.

Адам припарковался напротив своего подъезда и медленно вышел, не обращая на неё никакого внимания.

— Дарбинян, это даже обидно! — с улыбкой выкрикнула Мари, когда он попытался пройти мимо.

Адам резко обернулся на звук её голоса и удивленно расширил глаза, не ожидая застать здесь девушку.

— А если бы я не приехал домой, чтобы забрать документы, ты простояла бы здесь до самой ночи? — приподнял он брови, саркастически усмехнувшись.

— Я стояла бы здесь до самой смерти, мне без разницы, сколько пришлось бы ждать.

— Даже стесняюсь спросить, чем заслужил такие жертвы?

Мари сглотнула, внутренне содрогаясь от его издевательского тона. Перед ней снова стоит оскорбленный Адам, который попытается задеть как можно сильнее, чтобы она почувствовала то, что довелось ему испытать вчера. И если у неё не получится растопить этот холод сейчас, то всё потеряно…

— Сама задаюсь этим вопросом в течение вот уже двадцати лет, — добродушно ответила девушка, пожав плечами.

— И как успехи?

Адам засунул руки в карманы и наклонил голову, взглядом блуждая по ней. То, что он остается стоять и не собирается посылать её ко всем чертям, ободрило Мари. Она подошла к нему вплотную, не обращая внимания на громкий стук сердца в груди.

— Адам, пожалуйста, прости меня за эту вчерашнюю слабость. Я знаю, что ты больше и шагу не сделаешь в мою сторону. Знаю, какой ты гордый. Знаю, чего тебе стоило прийти…

— А если ты всё это знаешь, — перебил он, стиснув зубы, — то почему же не вспомнила об этом в тот момент, когда твой отец дал тебе право выбора?!

— Мой отец не давал мне права выбора, и ты это прекрасно знаешь! — взмолилась девушка. — Мне ведь очень трудно! Ты понимаешь, какое это тяжелое испытание?! Он мой отец! Он вырастил меня! Он вложил в меня свою душу! В конце концов, то, что я сейчас такая, по большей части именно его заслуга! Но, вместе с тем…Адам, я тебя люблю… Вопреки всему. Моя жизнь без тебя так пуста и кажется такой пресной, что одна мысль остаться снова одной кажется мне невыносимой. Я ушла… Понимаешь, что значил мой вчерашний уход из дома?!

— Уход из дома? Ты вернулась вчера? — в очередной раз за эти пару минут его брови поползли вверх. — Почему же сразу не пришла?

— А ты бы принял меня?

Несколько секунд он вглядывался в неё, сузив свои глаза в задумчивости. Решимость Мари убывала с каждым мгновением…

— Нет, не принял бы. И ты это знаешь.

— Поэтому я и не пришла, уверенная, что тебе нужно успокоиться.

Адам вдруг сделал шаг назад, увеличив расстояние между ними, и зловеще улыбнулся. А ей показалось, что этот шаг образовал целую пропасть.

— А с чего ты взяла, что я приму тебя сегодня? Или завтра? Или через год?

— Но…

— Что? — резко перебил он, и его лицо исказилось от ярости. — Твою мать, Мари, почему твой длинный язык теряет свои способности именно в те моменты, когда так отчаянно нужен? Почему твоя чрезмерная смелость, иногда доходящая до абсурда, вот уже второй раз улетучивается, когда дело касается меня? Может, ты и вовсе не уверена в том, что тебе нужно? И зря себя обманываешь? Я не хочу потом слушать обвинения в свой адрес, будто семья отказалась от тебя по моей вине! Иди и живи с ними в мире. Со мной тебе это не светит… Я другой.

— Но это неправда! Я уверена! Уверена! Мне не нужен мир с остальными. Я согласна на войну рядом с тобой! — горячо уверяла Мари.

— Ты опоздала. Война завершилась.

Она смотрела на него во все глаза, не понимая, что он хочет поставить точку. Неужели они теряют друг друга по её вине?..

— Адам…

— Мари! — прервал вновь Адам, выставив ладонь перед собой. — Послушай, тебе лучше уйти. Ты в своих решениях не уверена, поэтому принимаешь их слишком медленно и слишком тяжело. Моей уверенности на нас двоих непозволительно мало, и я уже устал терять тебя. Пусть этот раз будет окончательным. Ты можешь делать всё, что хочешь. Я — пас.

И, развернувшись, он зашагал к подъезду.

Что? Вот так просто позволить уйти человеку, который был, есть и всегда будет твоим счастьем?.. Позволить ему совершить эту ужасную ошибку, чтобы оба в дальнейшем страдали? Позволить их истории закончиться вот так глупо и нелепо?..

Дрожащими пальцами Мари наклонилась и зачерпнула большую горстку снега с ближайшей скамьи. Затем быстро слепила пару снежков и, повинуясь паническому страху, бросилась за Адамом.

Нет уж, ему так легко не отделаться от неё.

За свою любовь она будет бороться горячо и отчаянно.

Пусть и такими странными способами…

24

«Вдвоем или своим путем,

И как зовут, и что потом.

Мы не спросили ни о чем,

И не клянемся, что до гроба…

Мы любим, просто любим оба»

Спустя время, январь, год 2016

Адам и Марианна

Открывая дверь родной квартиры, оба с наслаждением вздохнули. Как чудесно оказаться дома, пусть отсутствие и длилось всего пару дней.

Эта квартира — настоящий очаг, мир, где они обрели друг друга.

Повесив куртку, Адам забрал у Мари дочь и направился с ней в детскую. Девушка же аккуратно расставила большие пакеты и принялась снимать пальто.

— Ну что, Гог, ложимся спать? — донеслось до её слуха.

Мари содрогнулась и раздраженно вскрикнула:

— Адам! Оставь — ка ребенка и выйди на минутку!

Через пару мгновений он показался в дверном проёме и…не успел увернуться от красного замшевого сапожка, залетевшего ему прямо в плечо.

— Гог?!

Ответом ей стал его заливистый смех, и Мари, поджав губы, прошипела:

— Сколько раз я говорила, чтобы ты не называл её этим мужланским именем! Мою дочь зовут Гоар! Гоарик! Не Гог! Не Гога!

Она метала молнии, хмурясь и ещё больше впадая в гнев от веселой ухмылки, появившейся на его лице.

— Так, на секундочку, она и моя дочь тоже. Не вмешивайся в отношения отца с дочерью! — самоуверенно выдал он и поспешил скрыться, чтобы не получить вторую пару обуви в качестве бонуса.

Мари лишь испустила короткий яростный вопль. Адам неисправим! Со дня рождения Гоар прошло уже три месяца, а она до сих пор не может отучить его называть дочь этой дурацкой кличкой.

Девушка подошла к двери и подняла с пола сапожок, вернув на законное место — небольшую резную полочку у входа. Затем направилась в детскую комнату. Она была очень светлой и похожей на ожившую страничку из сборника сказок. Некое королевство для девочки — много розового и зеленого цвета, стены, раскрашенные под радугу с многочисленными бабочками различных цветов и видов. В центре красовалась белоснежная кроватка, абсолютно простая, но очень изящная. Вокруг было много игрушек — от мягких зверюшек до огромных кукол в упаковках. Шкафчики были забиты всевозможной одеждой, которой им надарили столько, что уже некуда было складывать.