Страница 29 из 68
Ну как можно пробежать мимо стольких благ?
А пробежать, если мечтаешь о чемпионской ленте, надо.
Ну и как тут быть?
В принципе, есть три варианта решения задачи. И: всё более-менее нормальные.
Первый — бежать, не отвлекаясь на воду, хот-доги, лужайки и мальчиков. И даже не оглядываясь по сторонам, чтобы ничего этого не видеть. А видеть лишь мокрую спину впереди бегущего спортсмена.
Тогда есть шанс взять «золото». Или хотя бы «бронзу».
Нет, не хочется бежать?
Тогда надо сказать самому себе:
— Нужны мне эти ваши железяки, чтобы из-за них жилы рвать! Да гори они синим пламенем!
Отказаться от надежд на призовые места, но зато собрать вдоль дистанции все возможные удовольствия — и воды упиться, и пирожков объесться и еще по всем карманам и за пазуху рассовать, на всех лужайках поваляться и со всеми парнями и девицами перезнакомиться. Но уж тогда со всеми, раз пришлось своей мечтой пожертвовать!
А мы обычно не успеваем урвать ни того ни другого — бежим еле-еле, тем не менее до последней минуты надеясь выиграть соревнование. Всем уже понятно, что мы придем последними. И нам понятно. Но мы все равно мечтаем: а вдруг… Из-за этого упускаем возможность наесться пирожков и порезвиться на лужайке. Потому что не спортсмены мы. И не гурманы. Серединка на половинку.
Но, в принципе, можно попытаться и на половинку. Что и будет третьим стилем преодоления дистанции марафона жизни. Компромиссным, позволяющим вкусить от двух пирогов сразу, пусть даже ни тем ни другим не насытившись. Что тоже неплохо. Хотя, может быть, и нехорошо.
В этом случае надо не зарываться и цели ставить посильные.
Побежать я, конечно, побегу, медали получу вряд ли, но в первую двадцатку войти постараюсь. Отчего на лужайках не поваляюсь, не пофлиртую и много не съем и не выпью. Но пару стаканов пепси все-таки хлебну, пару хот-догов съесть успею и кое с кем из зрителей познакомлюсь. Конечно, не все удовольствия, но кое-что…
Примерно так. А что выбрать…
Это решать не мне.
И не вашим родителям, приятелям, учителям, начальникам.
И никому другому.
Решать — вам. Потому что ваша жизнь принадлежит вам. Отчего вы можете распоряжаться ею как хотите. Добиваться всего, чего хотите. Дружить с кем хотите. Любить кого хотите.
В чем и есть смысл и главный интерес жизни — хотеть жить лучше, иметь право жить так, как хочешь, и жить как хотел.
Жить равным среди лучших и лучшим среди равных.
А если нет…
Глава 15. О вреде несвободы, или Почему нереализованные надежды превращаются в пороки
Потому и превращаются, что нереализованные. Потому что очень обидно, что кто-то смог, а ты нет, что кому-то хорошо, а тебе не очень, что к нему фортуна стоит лицом, а к тебе противоположным местом…
А кто виноват?
Ты сам виноват!
Тем, что не реализовался. Не смог. В мечтах. В надеждах. В земных удовольствиях.
Когда-то что-то сильно хотел, но боялся сам себе в этом признаться, сделать попытку претворить мечту в жизнь. Или не мечту, просто какое-нибудь скрытное или даже стыдное желание. Всего боялся. А желание зрело, увеличивалось, распирало изнутри и однажды ка-ак… И все! И вдребезги!
И тогда никакие запреты остановить человека уже не могут. Сорвался он, с резьбы сорвался, с катушек, с тормозов…
Сорвался.
Это все равно что не есть полторы-две недели, а потом вдруг дорваться до стола, на котором столько… Аж дух захватывает! И супы, и соусы, и мясо, и рыба, и сладкое, и десерт. Но… Но ничего брать нельзя. Чужой стол. Чужие рыба, мясо и сладкое. Взять их значит преступить одну из заповедей, значит своровать.
Ну и что, выдержим мы искус? Удержимся от того, чтобы?..
Может, и удержимся, а может, и нет.
Скорее всего — нет. Скорее всего потянемся к еде двумя руками. И если кто-нибудь попытается нас от того стола оттащить, то, пожалуй, и еще одну заповедь нарушим. Первую.
А вот если бы мы были сыты или хотя бы не очень голодны, то могли бы потерпеть. И могли бы не преступать.
И в жизни могли бы не преступать. Если бы до того так долго «не голодали», а потом не дорывались.
А мы дорываемся…
Если пьем, то до состояния поросячьего визга и так, чтобы недели на две без просыху.
Если гуляем, то тоже без головы.
И тратим… Год копим, откладываем, во всем себе отказывая, а потом, в отпуске, радостно пускаем кровные на ветер, чего в нормальной жизни никогда бы себе не позволили.
Именно отсюда наши «новорусские» перегибы. Бедные были, с талонами, пустыми прилавками и сильно развитыми комплексами покупательской неполноценности. Всё бедные и бедные… А тут вдруг к куче денег допустили. Ну как их не потратить? Вот и тратили, как умели, рождая моду на полукилограммовые платиновые цепи, малиновые прикиды и «шестисотые» телеги. Которых до недавнего времени одна Московская область в год покупала больше, чем вся Европа, вместе взятая!
Оголодали, бедные. А потом решили наверстать…
Именно поэтому я позволил себе так много разрешить в предыдущей главе. Чтобы голодные комплексы не развивались, которые разуму не внемлют, а только урчанию голодного желудка.
Сделаю еще одно смелое заявление. Я против голода.
Может быть, не в целом, но в частностях — точно. Когда чего-то страстно и долго хочешь, то самое лучшее, что можно сделать, это найти способ то, что хочешь, употребить. Причем постараться сделать это в наименее травмирующей население и власти форме. Для чего хоть и выпустить свою страсть погулять на волю, но в жестком ошейнике, наморднике и в отведенном месте. И таким образом разрядиться.
— Нет, так не получится.
— Почему не получится?
— Мало ли что может взбрести людям в голову. Может такое взбрести!..
— Если в голову, то не страшно.
— Не понял.
— Я говорю, что если в голову, а не в какую-нибудь другую часть тела, то это полбеды. Если с головой, то много чего себе можно позволить.
— Ну конечно! Не может такого быть, чтобы много, чтобы что хочешь!
— Может.
— Не может! Вдруг он, вдруг у него…
— Ну, что, что?
— Вдруг ему захочется убивать добропорядочных граждан? Причем каждый день и помногу?
— Зачем?
— Просто так. Оттого, что вид крови и мучения жертв вызывают у него чувство наслаждения.