День гнева

Белоснежный великан с Майрами! Он обманул её, зная с самого начала, что не игрушку выбирает для доктора Лазарета сектора Див, но настоящего, живого тампа, когда-то принадлежащего настоящему ту. Ту, которого уже давно нет на свете! И как же она не вспомнила эти его слова, когда Шуня однажды точь-в-точь повторил шутку с гангами, хотя Ту-Роп утверждал, что псевдотамп на это неспособен?!

— Ннанэк изобрели урождённые жители этой планеты, которых ту, а вслед за ними все остальные расы, стали называть тампами. Основная идея игры — эффективное действие субъекта в трёх ипостасях времени: прошлом, настоящем и будущем, результатом которого становится превращение субъекта времени в объект. Для других рас она была подменена идеей обычного передвижения в трёхмерном игровом пространстве. Вы играете?

Татьяна вздрогнула от неожиданного перехода. Сказать бы «нет», да все мифы и легенды родной планеты призывают сделать обратное, иначе…

— Плохо! — честно призналась Татьяна Викторовна. — Лу-Тан был мастером игры.

— Полагаю, — усмехнулся ВикИв, жестом приглашая Татьяну в один из телепортов, — он просто догадывался об истинном смысле игры. Давайте устроимся с комфортом и за игрой продолжим беседу. Есть не только кое-что, о чём вы хотели бы — или вам следовало бы — знать. Но, и это меня удивляет, есть кое-что, о чём знать хотел бы я сам!

За переборкой телепорта показалась комната, знакомая Татьяне. Над невидимым «диваном» висела в воздухе, поворачиваясь вокруг своей оси, мерцающая пирамидка ннанэка.

— Нет ценности во вселенной величайшей, чем разум!

Профессор развернул виртуальную пирамидку и активировал фишки. Татьяна с ужасом смотрела на то, что он делает. Соврала ведь — не то что «плохо играет в ннанэк», а вообще никогда не играла, лишь наблюдала за Учителем в минуты отдыха, пытаясь понять непостижимые для себя правила.

Фишки представляли собой светящиеся шарики, разлетевшиеся в произвольном порядке по плоскостям пирамидки. Вспомнив слова НикИва об изобретении игры, Татьяна попыталась представить многомерную конструкцию времени, в которой существовали тампы — каждый одновременно во всех её ячейках. От феерической картины зарябило в глазах, и она перевела взгляд на Шуню. Тот растянулся у неё на колене, довольно встопорщив шёрстку и болтая щупальцами. И вид имел презабавнейший! Татьяна не выдержала и, улыбнувшись, пощекотала его пальцем. Тамп тут же обвился вокруг её запястья меховым браслетом. И отчего природа объединила в маленьком существе смешное и вечное?

— Но что такое разум без опыта? — продолжал вещать НикИв. — И на чём построен опыт? На многочисленных повторениях ситуаций, в которые попадает субъект. Опыт закрепляется в геноме, проявляется рефлекторно и существует, не меняясь, сотни и тысячи циклов. И лишь в некоторых существах однажды подвергается осмыслению — в этом и проявляется Разум! Однако основа основ любого — осмысленного или нет — опыта — его цикличность! Без выстроенной цепочки повторений не будет осмысления, без осмысления — не будет проявлен Разум субъекта. Без выстроенной цепочки осмысления опытов единичных существ не будет проявлен Разум расы!

Профессор подтолкнул одну из фишек на нижней плоскости, и она начала плавно перемещаться на верхнюю плоскость, где встретилась с другой фишкой. Та от удара поднялась выше — на последнюю плоскость пирамидки, первая продолжала следовать за ней на некотором отдалении. Однако вместо того, чтобы вылететь за пределы игрового поля, вторая фишка неожиданно изменила вектор движения, начав опускаться вниз.

Татьяна Викторовна смотрела на ннанэк, как баран на новые ворота. И ощущала, что с каждым словом НикИва вязнет в метафизическом полотне, которое он ткал неспешным разговором.

— Смотрите внимательно, Лу-Танни! — профессор ладонью подтолкнул пирамидку к самому её лицу. — Вам ничего это не напоминает?

Уже все фишки левитировали — поднимаясь до вершины пирамиды и спускаясь под её основание, в чём просматривалось явное сходство с движением планет на схеме галактики, виденной Татьяной в детстве в каком-то музее, но… Это было совсем не то! В этом кружении на невидимой глазу карусели было сходство с чем-то ещё!

Татьяна подумала, что профессор не зря прочитал лекцию — он что-то пытался ей сказать, к чему-то подвести. Круг завершён фишкой — и опыт применён, пусть пока не осмыслен! Сколько кругов понадобиться фишке, чтобы осмыслить то, что с ней происходит?

Она поморщилась: придумается же такой бред, о размышляющих игровых фишках! И вдруг внутренне собралась, поймав кончик нити рассуждений, за который можно было тянуть.

Татьяна и до сих пор не знала, кем является НикИв. Однако это не мешало ему считать себя богом, а следовател­ьно, относиться к ту, как к детям Майрами, то есть — своим. А какой родитель откажется от манипулирования детьми, оправдывая это благой целью, видимой только ему одному? Любая манипуляция — это игра! Любая подвергшаяся манипуляции фигура — фишка! Ротируя фишки, НикИв заставлял их перенимать опыт друг друга и таким образом формировал то, что почитал основой всего — разум, величайшую ценность во вселенной!­

Татьяна Викторовна дотронулась до одной из фишек, останавливая. НикИв тут же подхватил её, чтобы переместить под основание пирамиды. Новый виток для этой фишки был спровоцирован ударом следующей. Вот так опыт единичного субъекта передается следующему. А это значит, что…

— Скажите мне, — спросила она, не отводя от взгляда от движущихся шариков, — разум ту является коллективным?

Затянувшаяся пауза заставила её отвести взгляд от ннанэка.

НикИв молча смотрел на неё. Она и раньше обращала внимание на то, что его лицо выглядит моложе, чем у настоящего профессора. Но в эту минуту оно казалось не лицом — а маской. Без морщин и возрастных пятен, без эмоций, присущих живому существу.

— Теперь я понимаю, почему игра не даётся вам… — будто через силу произнёс он.

— Почему? — удивилась Татьяна.

— Вы исключаете из игры процесс, спеша получить результат, чтобы проанализировать его! Наша игра не состоится, Лу-Танни. Время тумана!

Татьяна даже зажмурилась, и головой потрясла: пространство вокруг поплыло, а НикИв обратился в белого кролика, который, потрясая лайковыми перчатками, провозгласил «Время пить чай!»

А когда открыла глаза, профессора не было, зато его голос раздался совсем рядом, словно НикИв склонился к самому её уху.

— Лабиринт, построенный мной в вашем разуме, вы разгадали. А теперь разгадайте тот, что существует в моём! Я жду вас на Причале, доктор Лазарета сектора Див, Страж порога Лу-Танни.

Татьяна пересадила Шуню на плечо и встала с невидимого дивана. Во всём происходящем существовала какая-то вывернутая наизнанку логика, которую будто задавало само это место. Причины событий приводили вовсе не к тем следствиям, которых следовало ожидать. Выводы удивляли своей неожиданностью. Акценты расставлялись не на тех словах в предложении, где следовало бы! Вот и сейчас. Ей бы обратить внимание на слово «Причал», ведь это — конечная точка пути следования, определённого НикИвом как очередное задание, эксперимент над ней. И — прекрасно это понимая — она цепляется совсем за другое: если в её разуме лабиринт создал профессор, то кто же построил головоломку в его сознании? Или она существовала там всегда?

Татьяна вошла в один из телепортов наугад. Раз надо идти туда, не знаю куда — не следует раздумывать, следует положиться на интуицию.

Однако транспортер перенёс ее не на мифический Причал, который, может, и не существовал вовсе, а к уже знакомой двери Хранилища, за которой клубилась пустота. Шуня тут же переполз хозяйке на шею сзади — под волосы. Спрятался.

Махнув рукой на логику происходящего, Татьяна встала на тот самый подиум, что активировал холодовую защиту. Раз телепорт перенёс её сюда, значит стоит ещё раз взглянуть на яйца-гибернаторы, закреплённые на ленточных конвейерах.

Белым кроликом промелькнула в сознании догадка. Татьяна замерла на мгновение перед дверью в Хранилище. Но осознала только, как ей не хватает спокойной уверенности Управляющего Разума Лазарета. Прошептала себе: «Сама!» И шагнула через порог.