Страница 18 из 29
По мере возвышения колышущееся море листвы все отодвигалось, а горизонт все расширялся. Вскоре у меня уже недоставало зрения разглядеть полог, и стало казаться, что дерево произрастает прямо из воздуха. Горизонт по причине все той же ограниченности зрения стал бескрайним. Стволы соседних деревьев на всем протяжении подъема стремительно разбегались по сторонам, и теперь я карабкался по одинокому столпу, возникающему из ниоткуда и уходящему в никуда. Ощущение безмерности и безграничности было столь сильно, что я начал путать верх с низом. Усугубляя путаницу, гравитации как-то подозрительно ослабла.
Ствол почти лишился ветвей и стал тонким, как водонапорная башня. Ползти вверх стало сложно, но стоило только подумать о спуске в бездну, как организм сразу находил новые силы, а мозг – новые аргументы в пользу именно подъема, а не спуска. Наконец, что-то изменилось. Внизу была сплошная чернота, синь осталась лишь узкой полоской у самой кромки горизонта, а вот вверху показался клубящийся серо-белый массив. И в скором времени я уже продолжал подъем как пресловутый ёжик в тумане. Признаюсь, это было намного приятнее, чем подъем над бездной, ведь недаром говорят, что у страха глаза велики.
Слой облаков кончился внезапно, не разрежаясь, и я резко вынырнул из полумрака на свет, прищурился и огляделся. Верхушка дерева здесь и заканчивалась, распушившись симпатичной метелкой. Небеса светились золотым маревом, а облака на проверку оказались проницаемые только в одну сторону: пропустили меня вверх, но притворились твердокаменными при попытке двинутся вниз. При этом они не переставали клубиться, изменяться и казаться эфемерными.
Прогуляться по облакам было приятно, по крайней мере первые десять минут. После этого очарование места растаяло, оставив лишь досаду: в лесу хоть деревья торчали, было на что посмотреть, здесь же было абсолютно пустое клубящееся серо-белое поле без границ и краев. К глупости своей я успел удалиться от верхушки приведшего меня сюда дерева, и теперь никак не мог ее отыскать.
Хочу вниз, решил я, и для наглядности попрыгал на месте. С третьим прыжком я провалился сквозь облачный слой и устремился вниз с захватывающей дух скоростью. Внизу, во тьме, что-то начало проступать, приобретать очертания и медленно приближаться, и вскоре я уже довольно четко видел, что несусь к земле. Когда стали различимы отдельные детали, такие как горы, озера и деревья, я с ужасом возопил: вниз-то я хочу, но не с такой же скоростью!.. Не знаю, помогли ли мои неумелые взмахи руками, но падение заметно замедлилось.
Детали приближающейся земли все увеличивались, и вскоре стали узнаваемыми – я падал на поляну с Дубом. С высоты своего полета я окинул ее взглядом вдоль и попрек. Дуб находился в центре, а сама поляна, отделяющая его от леса, по площади примерно равнялась площади, занимаемой Дубом, но была площадью кольца, а не круга. Дуб оказался ниже давешних деревьев, но толще, ширше и массивнее. Он на их фоне выглядел бы столетним пеньком на фоне камышовой поросли: та хоть и выше намного, да по общим впечатлениям и близко с ним не лежит.
Поляна стремительно приближалась, и если первой мыслью было – не упасть бы на Дуб, то второй – не дать бы дубу! Мысль переросла в страстное желание, поэтому вместо удара о землю я почувствовал, что проваливаюсь сквозь нее. Словно в мягкий стог сена попал. Этот «стог» замедлил мое падение почти до нуля, и выплюнул на каменный пол пещеры. Пол оказался жестким, и удар об него отозвался в голове и теле тупой болью. «Ауч», – поморщился я и осмотрелся. Каменные стены сходились на высоте двадцати метров цельным сводом. Из пещеры вели в различных направлениях двенадцать выходов, но ни один из них меня не впечатлил. Все какие-то мрачные, косые и сырые. Я с надеждой воззрился на каменный свод, в котором пробил длинный прямой тоннель. В конце этого тоннеля брезжил просвет. Знакомый такой просвет, который выведет на поляну с Дубом, как во вчерашнем сне. Вот только как до него добраться?
Допрыгнуть не получилось, как я ни старался этого захотеть, а вот взобраться по стене удалось. Ощущения от происходящего оставались двоякими: с одной стороны сон ощущался реальностью, в которой люди по отвесным стенам могут лазать только в кино про супергероев, с другой стороны, даже не веря в то, что я хотел сделать, я это делал. Я, даже ползя вверх по отвесной стене, не верил, что это возможно и что это происходит. Однако хотел этого, и полз, одинаково попирая законы притяжения и собственную веру. Мой путь продолжился по потолку, а затем по каменному колодцу и благополучно закончился на поляне.
Она не изменилась, была залита ярким светом, не имела солнца на небосводе и имела Дуб посередине. Последний подозрительно косился в мою сторону, но от комментариев воздерживался. Страхи мои, перед Дубом и девушкой, между тем никуда не делись, напротив, вспыхнули с силой «сверхновы». И как ни хотелось бы мне повторить свидание, да только не сумел себя пересилить, и двинулся к едва заметному на горизонте краешку леса, махнув Дубу на прощанье ручкой. Достиг я его на удивление быстро, а вот приблизиться не смог. Если вдоль него идти, или по направлению к центру, то – пожалуйста. А вот если приблизиться к кромке, то словно мешает что-то. Вроде и не упираюсь ни во что, а с места не сдвигаюсь. И уж как я ни напрягался, как ни хотел-желал с полянки убраться, да только не смог. Я сел на краю леса, скрестив ноги, и задумался. Бесило то чувство, что я не мог проснуться. Да и вообще, я не осознавал, что сплю. Все происходящее было чересчур уж реалистично. Собственно, деваться-то особо было некуда, поэтому я плюнул, поднялся и направился к Дубу.
На этот раз мое продвижение не сопровождалось никакими спецэффектами, и я беспрепятственно достиг его ствола. Однако девушки нигде не было видно. Я пошел вокруг Дуба по часовой стрелке, замечая, что его облик меняется по мере движения. При этом менялся не только облик Дуба, но и облик окружающей его поляны, и леса на ее краю, и неба над ним: Дуб, хотя и не потерял своей массивности, но теперь больше напоминал Ясень, поляна стала каменистой, лес на ее краю уменьшился и поредел, а небеса приобрели белый оттенок. Я остановился и призадумался, а затем побрел в противоположную сторону. С удивлением я замечал, что окружающее пространство продолжает меняться: Ясень превращался в Клен, лес по краю поляны поднимался вверх к небесам, а сами небеса становились красновато-желтыми. Я остановился и присел под стволом.
«И днем, и ночью кот ученый все ходит по цепи кругом…» Что за чертовщина происходит? «Пойдет налево – дуб станет ясенем, направо – кленом станет он…» О, я прям как поэт, зовусь Незнайка, от меня вам балалайка. И то правда – не знаю, что еще сбалалаить… И что делать тоже не знаю. Так, думай голова, шапку подарю… Посулы, видимо, помогли, и голова, давно мечтавшая о шапке, решила, что надо попытаться позвать лесную деву.
– Эй! Красотка, выходи! – прокричал я, а мысленно зачем-то прибавил: «встань передо мной, как лист перед травой!», и «повернись ко мне передом, а к лесу задом», «хотя можно и наоборот…»
Дуб-Ясень-Клен оглушительно захохотал. Или даже заржал. По крайней мере, ощущение, или подозрение, такое было. Ржущий в голос гигантский Дуб – та еще картина маслом, скажу я вам. Я посмотрел вверх, в густую крону, и спросил:
– Чего ржешь-то? Хотя нет, ржут же кони. А дубы что обычно делают? Дают! Дашь дуба?
Думалось при этом про «полетят клочки по закоулочкам», только чьи это будут клочки, мои или Дерева, пока оставалось неясным… Дерево сердито заворчало, и едва заметно, но с оглушительным скрипом пошевелилось, уронив на меня пару желудей, размером с сорокаведерную бочку. Понаблюдав, как я ношусь по поляне, уворачиваясь от снарядов, вроде успокоилось, видимо оставшись довольным результатом своей бомбардировки, и по округе разлилась первозданная тишина.
Я душевно, но очень нецензурно выругался и присел у подножия Дерева, прислонившись спиной к стволу. Что делать дальше я не представлял. Может надо пойти налево и начать сказку говорить? А то я все молчком да молчком, а кто ж на лево-то молчком ходит… Внезапно что-то упало мне на макушку, я поднял голову вверх и увидел лесную красавицу.