Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 67 из 70



Передача закончилась. Константин Яковлевич некоторое время смотрел на Митю. Митя – на Константина Яковлевича.

– Покорнейше прошу забрать ваше послание, – обрел наконец дар речи профессор.

– Подписали? – спросил Митя.

– Вы что, серьезно спрашиваете?

– Как же, вы же обещали!

– Надеюсь, у вас достанет благоразумия понять: ни вы мне ничего не вручали, ни я вам ничего не обещал. Ваше послание до того безрассудно, что я был вынужден консультироваться с дочерью, Наташа потрясена. Оказывается, вы ее, мягко говоря, водили за нос!

– Где Тата? – спросил Митя упавшим голосом.

Снова оборвалась музыка. Динамик щелкнул, металлический голос прочитал новое извещение. Высшая коллегия Верховного суда в Москве разобрала дела о белогвардейских террористах. Московские белогвардейцы тоже готовили чудовищные акты против работников Советской власти. Московская коллегия оказалась не менее оперативной, чем Ленинградская. За день были опрошены тридцать два злодея и двадцать девять расстреляны.



– Правильно, – тупо проговорил профессор.

– Где Тата? – повторил Митя.

– Она просила меня сообщить вам, – произнес профессор торжественно, – не искать с ней встречи и не звонить на почтамт. Это ни к чему не приведет. Покорнейше прошу…

– Как не искать? – не понял Митя. – Почему не звонить? Где Тата?

Новый удар совсем замутил его израненную душу. Он бросился в столовую. Таты не было. Татина мать смотрела на него виновато. Он прошел в спальню, зажег свет. Таты не было. Он распахнул двери в детскую. Татины сестренки с ужасом глядели на него из-под одеял. Он заглянул в шкаф, где Тата шутя пряталась в те блаженные дни, когда заставляла его читать «Анну Каренину». Ее не было и в шкафу.

Оставляя за собой открытые двери, Митя вышел в коридор, спустился по лестнице, перешел снежную улицу, увешанную траурными флагами, сел на ту самую ступеньку, на которой сидел давным-давно, тысячу лет назад. Где-то стонала безнадежная, разрывающая сердце музыка. На четвертом этаже погасли два окна. А Митя сидел, сидел и сидел и не понимал, как ему теперь жить и что делать…