— И что там было? — не дав паузе затянуться, очень заинтересованно спрашивает ГынХе.
— О, после этого с судьбой Пак ЮнМи стало всё иначе, словно рассказ пошёл о жизни совершенно другого человека. Таланты, успех, благоволение высших сил, удача… Всё, вот всё, что может быть хорошего в жизни, у неё есть. В том числе и защита.
— Пак ЮнМи выпал нулевой старший аркан — Шут. — многозначительно произносит СунСиль. — Такого человека очень сложно остановить. В жизни Шут обходит препятствия, не замечая их. Инстинкт защищает его от опасности. Если Шут появляется в раскладе, то можно забыть о рациональности или правилах, ведь он добивается своих целей, играя. Шут — означает новое начало. Шут не зависит от общественных условностей, стереотипов и штампов. Всё это очень похоже на Пак ЮнМи, которую мы знаем.
Секунду подумав, ГынХе молча кивает.
— Ещё у Шута есть характеристики, которые используют, желая со стороны взглянуть на имеющиеся обстоятельства. Это: внутренняя свобода, жизнь здесь и сейчас, и спонтанность. Качества, прекрасно подходящие для описания характера девушки, выбравшей себе сценическое имя «Агдан».
— Мне кажется, она должна быть кем-то другой. — ещё помолчав, признаётся ГынХе. — Верховной жрицей или Императрицей. Шут для Мён СонХва, неподходящий старший аркан.
— Может, тогда это не она?
— Как же тогда быть с глазами?
— Они уже не синие. А Верховная жрица — это ты, онни . Которая символизирует гармонию противоположностей и умение вести переговоры, находить решение, которое устроит всех. И карта Шут легла рядом с твоей.
— Что это означает?
— Гадание было для Пак ЮнМи. Поэтому, такое сочетание для неё означает — разглашение тайны, уход от дел, проблема выбора, которого нет. Короче говоря, тайное — станет явным.
— Это интересно. — подумав, признаётся ГынХе. — И проблема выбора, — тоже интересно. Похоже, придётся мне её спасать.
— «Спасать» от чего?
— От тюрьмы. Девочка долго отсутствовала в части без уважительной причины, а тут случилась провокация у острова Ёнпхёндо. Военные были вынуждены выдвинуть против неё обвинение в дезертирстве.
— Нешуточное обвинение. — неодобрительно произносит СунСиль.
— И наказание тоже не смешное, — пять лет тюрьмы. А она только что стала лауреаткой «Грэмми» и «Хьюго». Вот теперь не знаю, как поступить с этими наградами.
— В чём с ними проблема?
— Не знаю, следует ли ей их вручать. Если да, то где? Если в тюрьме, — согласись, это будет смотреться странно. В «Голубом доме»? Приглашать сюда человека, отбывающего уголовное наказание, выглядит вообще нонсенсом. Окажись награды, как говорится, — из категории «не очень», можно было забыть о них и всё. Но они обе уровня «ТОП». По отдельности, каждой из них может хвалиться любая страна, а у нас таких сразу две. И как поступить в такой ситуации? Замолчать? Тогда это означает, — лишить нацию повода для гордости. Тем более, что информация не секретная, и промолчать будет сложно. Награждать? Кого? Дезертирку, отбывающую срок?
— Но она же ещё не в тюрьме⁈
— Закон один для всех. У Ёнпхёндо погибли трое военнослужащих, ещё трое числятся пропавшими без вести. Каким образом можно будет объяснить нации причину, по которой одни должны отдавать жизнь в борьбе с врагом, а другие в это время могут даже не появляться в военной части? Если допустить в такой ситуации какие-нибудь отклонения от принятых норм, мало мне не покажется. Да и ЮнМи кстати, тоже.
Мгновение подумав, СунСиль кивает.
— А с другой стороны, ни в одной стране Азии, ни, тем более, в Пукхан— - не имеется столь высоких достижений в области культуры. — продолжает объяснять ГынХе возникшую у президента проблему. — Наличие международно признанного лауреата престижнейших премий, поднимает статус Кореи на высоту, недостижимую для всех её соседей и даёт моей партии дополнительные голоса избирателей на следующих выборах. Сами же награды, в физическом их виде, Пак ЮнМи пока не получила. Но так или иначе, — они до неё дойдут. Либо через представителей организаций, либо просто по почте. И вот тут возникает два варианта. Если в этот момент чиновники будут отсутствовать, то тем самым мы как бы говорим, что это частное дело гражданки Кореи, которое нации не интересно. То есть, корейцы не считают достижением, на которое следует обращать внимание. Отсюда — нет превосходства над соседями. Если же получение наград происходит при участии представителей власти, то значит, государство считает результат Агдан победой и будет использовать его в своей политике…
— Мне нужно взять Агдан к себе в «Mir»! — перебивая подругу, восклицает СунСиль. — У неё отлично получается представлять Корею на международной арене! Как я об этом раньше не подумала!
(«Mir» — в реальной Корее, общественный фонд, созданный подругой президента Пак КынХе, якобы для пропаганды корейской культуры за рубежом. В считаные месяцы после его учреждения, около полусотни ведущих корейских компаний, закачали туда больше $70 млн. — прим. автора)
ГынХе задумчиво смотрит на СунСиль.
— Никто не сможет потом сказать о впустую растраченных средствах фонда! — продолжает радоваться та пришедшей в голову идее.
— А что, кто-то уже говорит? — заинтересованно спрашивает госпожа президент.
— Пока нет, но могут. Агдан станет им отличным ответом. Причём она сама ещё будет в фонд деньги приносить. Вообще замечательно! Онни, лауреатку «Грэмми» и «Хьюго» нужно спасать! Это в интересах нации! Ты уже придумала, как это сделаешь?
ГынХе чуть слышно вздыхает.
— Пока я вижу единственный вариант. — отвечает она. — Пятого мая следующего года будет юбилей, — девяностолетие празднования «Орини наль». Думаю, никто не станет возражать, если я проявлю великодушие и своим указом помилую в этот день несовершеннолетнюю девушку. Которая, как известно, — немало сделала для имиджа Кореи на международной арене.
(«Орини наль» — праздник «День детей». Отмечается в «действительной» Корее с 1923года. Прим. автора)
— Браво, онни! — хлопает в ладошки СунСиль. — Ты настоящая Верховная жрица! Всегда находишь решение, которое устроит всех! Но нельзя ли обойтись без уголовного наказания? Это будет плохо для имиджа Агдан!