Страница 74 из 112
Так вот и я себя в жизни чувствую, как дым».
Многие записи Пришвина являются образцом так называемого «свободного стиха» (vers libre).
Это легко проверить, попробовав заменить слова или переставить их местами — нарушить ритм фразы. Запись сразу теряет художественную силу и выразительность. Читатель может проверить это сам, проанализировав хотя бы такие записи, как, например, «В каждой душе слово живет» (стр. 491) или «Заря сгорает на небе» (стр. 444).
Сила пришвинского стиля — в сочетании поэтического чувства с напряженностью мысли и еще — с точностью наблюдений, придающих им подчас целомудренную, почти научную строгость.
Трудность восприятия собранной, «густой» мысли в так называемой лаконической форме понятна, так как она требует от читателя не меньшей собранности и внимания — требует ответного труда. Словами Пришвина об этом мы и закончим свой рассказ:
«Стояла на красивом месте лавочка. От нее теперь остались два столбика довольно толстых, и на них тоже можно присесть. Я сел на один столбик. Мой друг сел на другой. Я вынул записную книжку и начал писать.
Этого друга моего вы не увидите, и я сам его не вижу, а только знаю, что он есть: это мой читатель, кому я пишу и без кого я не мог бы ничего написать.
Бывает, прочитаешь кому-нибудь написанное, и он спросит:
— Это на какого читателя написано?
— На своего, — отвечаю.
— Понимаю, — говорит он, — а всем это непонятно.
— Сначала, — говорю, — свой поймет, а он уж потом всем скажет. Мне бы только свой друг понял, свой читатель, как волшебная призма всего мира. Он существует — и я пишу. Моя поэзия есть акт дружбы с этим волшебным читателем-человеком: пишу — значит люблю».
НЕЗАБУДКИ[22]
МАТЬ-МАЧЕХА
В природе рождается человек, и потому мы часто говорим: мать-природа. В природе человек умирает от нападения на него видимых и невидимых врагов. Значит, природа человеку и мать, и злая мачеха.
С этого начались все наши сказки.
*
У края дороги, среди лиловых колокольчиков цвел кустик мяты. Я хотел сорвать цветок и понюхать, но небольшая бабочка, сложив крылышки, сидела на цветах. Не хотелось расстраивать бабочку из-за своего удовольствия, и я решил подождать немного и стал записывать, стоя у цветка, одну свою мысль в книжку.
Вышло так, что я забыл о бабочке и долго писал, а когда кончил, опомнился — оказалось, что бабочка все сидела на цветке мяты в том же положении.
Но так не бывает! — и чуть-чуть кончиком ноги я толкнул стебелек мяты. Бабочка сильно качнулась, но все-таки не слетела. Неужели она умерла на цветке?
Осторожно я взял бабочку за сложенные крылышки. Бабочка не рвалась, не билась в пальцах, не двигала усиками. Она была мертва.
А когда я стал ее тянуть с цветка, вместе с ней оттянулся скрытый в цветке светло-желтый паук с большим зеленоватым шариком. Он всеми своими ножками обнимал брюшко бабочки и высасывал ее.
…А мимо проходили дачники и говорили: «Какая природа, какой день, какой воздух, какая гармония!»
Не ясно ли, что природа никак не гармонична, но в душе человека рождается чувство гармонии, радости, счастья.
В природе то, что у человека считается постыдным: борьба за существование, пол, бешеная злоба и все прочие прелести бытия — обнажены. Спрашивается, почему же мы, входя в природу, чувствуем радость?
Мы в природе соприкасаемся с творчеством жизни и соучаствуем в нем, присоединяя к природе прирожденное нам чувство гармонии. Все это — какое-то чистое и единственное человеческое чувство и мысль, соприкасаясь с природой, вспыхивает, оживает; сам человек встает весь — происходит какое-то восстановление нарушенной гармонии.
Итак, милые люди, усталые горожане и дачники, вы правы тем, что не хотите видеть в природе ту самую борьбу, от которой так устали в городе.
Человек, организуясь в веках, захватывает в состав своего тела всю природу, во всем ее составе, как вселенную, и так, что части, более близкие к животным и растениям, называются телом, а части, более близкие к самому человеку или к тому, чего нет в природе остальной и присуще только ему, называется душой.
Многие силы природы, обращаясь у человека в его душу, неузнаваемо преображаются. Так, например, ветер, способствующий перенесению пыльцы с мужского пестика на женское рыльце, называют половой страстью в телесном определении, а в душевном — любовью.
Во свидетельство такого преображения любви поэты с незапамятных времен говорят о любовных бурях.
Дело человека — высказать то, что молчаливо переживается миром. От этого высказывания, впрочем, изменяется и самый мир.
В природе нам дорого, что жизнь одолевает смерть и человек в природе подсказывает существование бессмертия и на том торжествует.
В природе осенью все замирает, а у человека в это время рожь зеленеет. В природе жук простой жундит о бессмертии, а у человека — Моцарт и Бетховен.
Счастье везде одинаково: и в природе, и в человеческом обществе. Это неведомая нам рука бросает тысячи семян, чтобы одно проросло, и когда оно прорастает — это счастье.
Так елки сеют своими шишками, осинки, одуванчики. Так тысячи тысяч людей берутся за кисть, за перо, за смычок, чтобы один вырос и дал новый посев.
Даже лишь созерцающий природу мысленно вносит в нее свой порядок. Вот в том-то и дело, что человек, в большинстве сам того не зная, переделывает природу с каждым шагом своим, и сама сущность его революционна. Обижаться на человека нельзя, потому что наша мера жизни коротка. Мера берется на веру.
*
Небо безоблачное, травы достигли высоты, дошли до своего предела и зацвели, кипит жизнь пчел, шмелей, шиповник цветет. Но я, все зная, не смотрю на меру, я царь природы и делаю больше, чем все они.
Не надо смотреть туда, в сторону умирания, — надо создавать, надо рождать царя природы, не подчиненного законам умирания: он существует в нашей душе, а воплощать его — значит творить.
Встречал на лавочке зарю наступающего дня, «равнодушная» природа охватила наш человеческий мир. Это не равнодушие, а большая жизнь, великий путь, предоставленный муравью: иди этим путем — и ты, муравей, станешь тем же самым царем природы, каким показал себя человек.
Долго смотрел я туда, и душа моя, расширяясь, восходила, как на гору, и внизу открывался человеческий муравейник жизни людей «промеж себя».
Это не равнодушие, а большой, широкий путь человека.
*
Природа для меня, огонь, вода, ветер, камни, растения, животные — все это части разбитого единого существа. А человек в природе — это разум великого существа, накопляющий силу, чтобы собрать всю природу в единство.
СИЛА ЖИЗНЕУТВЕРЖДЕНИЯ
Поля пустеют, и по мере этого короче дни и раньше спать ложатся в деревне, зато ярче звезды на небе.
Выйдешь на крылечко — такой покой! — и вдруг падучая звезда: обрезано все небо на два полунеба, метеор, мчащийся во вселенной, коснулся нашей атмосферы и открыл нам, каким сумасшедшим движением дается этот деревенский покой.
Все недаром! Какая масса людей проходит даром, как тени, и кажется, все это не настоящие, не интересные люди. Между тем в действительности все они настоящие, все интересные. Стоит только попасть с любым из них на одну тропинку, как откроется неизбежно их природа в ужасающей силе, и тогда понимаешь действительность, все равно как, глядя на мелькавшую падучую звезду, догадываешься о действительной, мчащейся природе неба, а не спокойной, как кажется нам.