Страница 69 из 121
— Наступление приостановить. Немедленно явиться в штаб фронта!
Михаил Васильевич знал, что случилось: еще в начале марта Колчак всеми своими армиями перешел в наступление. Сибирская армия генерала Гайды потеснила на севере наши Третью и Пятую армии. Они отступают к Вятке. Неужели дела так плохи?
Почему нужно приостанавливать наступление здесь, на правом фланге фронта?
Михаил Васильевич выехал в Симбирск, к Каменеву.
…В одном из этих деревянных домов Симбирска родился Ленин. В каком?.. Фрунзе показали двухэтажный в пять окон с фасада дом на Стрелецкой улице. Обыкновенный дом под железной крышей. Флигелек…
Михаил Васильевич стоял на Венце. Обрыв над Волгой. Бой часов Васильевской церкви. А за рекой — степи в весеннем мареве.
Отсюда начался жизненный путь Ильича. Отсюда начинается что-то необыкновенное, огромное в жизни Михаила Фрунзе…
Как ни привык он к поворотам судьбы, то, что произошло полчаса назад в штабе фронта, ошеломило его.
Сергей Сергеевич Каменев. Пожелтевший от бессонных ночей, глаза воспалены, рыжие усы опущены.
Беспрестанно вбегали работники штаба, военспецы, телеграфисты. На столе — гора сводок, телеграмм. Каменев устало сказал:
— Все ваши ходатайства удовлетворены: Куйбышев назначен членом реввоенсовета Южной группы. Авксентьевский и Любимов отозваны сюда из Иваново-Вознесенска. Обстановку знаете?
— Знаю. Пятая сдала Уфу. Я до сих пор так и не могу взять в толк, изменилась ли оперативная задача Южной группы? Куда нам базироваться: на Туркестан или на Волгу?
— А вы как думаете?
— Мне кажется, что вы уже решили этот вопрос, приостановив своим приказом наступление. Южная группа должна действовать против главной группировки колчаковских войск, обязана помочь Пятой армии.
— Да, Колчак нащупал слабое место. Пятая армия в исключительно тяжелом положении. В исключительно тяжелом! Уфа, Стерлитамак, Белебей, Бугульма — все отдали! Да и не мудрено: у генерала Ханжина пятьдесят тысяч штыков и сабель, и наши десять тысяч не устояли… Ханжин рвется в Самару. Троцкий разработал план, согласно которому, в целях сохранения живой силы, нужно отвести войска нашего фронта за Волгу.
Михаил Васильевич не поверил собственным ушам.
— Сдать Самару, Оренбург, Казань? Отдать хлеб, самую крупную водную рокадную линию сообщения?
— Выходит, так.
— Это же предательство, прямое предательство! Самару мы не можем отдать, не имеем права. Колчак потеснил нас. Что из того? Почему мы должны бежать без оглядки? Поступать так — значит подыгрывать Колчаку. Выход Колчака на рубеж Средней Волги будет означать стратегический прорыв Восточного фронта. Противник получит выгодное исходное положение для вторжения в глубь Республики по семи железнодорожным магистралям. Или Троцкий хочет, чтобы мы собственными руками открыли Колчаку ворота в Москву? Ничего не могу сказать о других армиях, но Южная группа готова не только к обороне, но и к наступлению.
— Я это знаю. И согласен с вами. Но какие аргументы, помимо названных вами, мы можем выдвинуть против плана Троцкого? Он жмет на Вацетиса, и Вацетис вынужден был с ним согласиться. Так я предполагаю. Таким образом, против нас — председатель Реввоенсовета Республики и главнокомандующий вооруженными силами РСФСР.
Михаил Васильевич пристально посмотрел на Каменева и спросил:
— Скажите откровенно, Сергей Сергеевич, вы доверяете Троцкому?
Каменев пожал плечами.
— Я знаю одно: Троцкий меня не любит. Да и за что любить ему меня? Он всякий раз напоминает мне, что я полковник царской армии и не должен влезать в политику. От вас, мол, требуется одно: командовать. Но ведь Вацетис — тоже офицер старой армии, а ему доверили все вооруженные силы Республики, то есть, находясь на столь высоком посту, он воленс-ноленс обязан заниматься политикой. И как я могу отмахиваться от политических вопросов, когда они неразрывно связаны с каждым шагом на фронте? Ведь я не нанимался к Советской власти, а поклялся служить ей верой и правдой. Меня ведь тот же Колчак с радостью вздернул бы на первой осине. И не за то, что я командую фронтом, а за то, что я служу Советской власти; я сам стал частью этой власти. Вот вы старый большевик. Объясните, как я должен действовать в подобных случаях? Одно скажу: Троцкому я не доверяю. Никакими соображениями нельзя оправдать отвод войск за Волгу. Я ведь — военный человек и кое в чем разбираюсь…
— Я ждал такого ответа. Сегодня же дам телеграмму на имя Владимира Ильича, обрисую обстановку. Уверен: Ленин запретит отступать за Волгу. Не аргументы, а свой, тщательно продуманный план должны мы противопоставить пораженческому плану Троцкого. У меня уже есть кое-какие наметки. Хорош ли, плох наш план, но за Волгу мы не отступим!
Фрунзе подошел к карте.
— Вот нас пугают распутицей. Но ведь она — не только для нас, но и для того же Ханжина. Его армия, двигаясь вдоль единственной железной дороги, неминуемо растянется в глубину. А это как раз нам и нужно: мы сможем бить его по частям. Я прикидывал и так и эдак и вот к чему пришел: Колчак не сможет все время держать свои силы в кулаке, взаимодействие его частей неизбежно нарушится. Мы уже видим, что левый фланг армии Ханжина отстал от главной группировки. И если бы нам удалось создать сильную ударную группу… Обстановка подсказывает, что такую группу можно создать лишь на правом фланге фронта. Здесь наши войска образовали выступ в сторону войск Колчака, здесь мы угрожаем его основным силам, идущим на Самару… Понимаю: создать группу будет нелегко. Но иного выхода нет. Мощный кулак. Энергичным наступлением во фланг и тыл главной группировки белых разгромить ее и отрезать от путей отхода на восток! На оренбургском и уральском направлениях можно продолжать ограниченными силами оборонительные действия. Главный удар, как опять же подсказывает обстановка, лучше всего нанести из района Бузулука на север по флангу и тылу… Это, разумеется, предварительные соображения.
Он замолчал. Молчал и Каменев. Несколько минут он находился в глубокой задумчивости, потом поднялся, быстрыми шагами подошел к Михаилу Васильевичу.
— А знаете, тут что-то есть!.. Разделить фронт на две оперативные группы… Из района Бузулука — на север по флангу и тылу главной группировки Западной армии… Гм.
По всему было видно, что его мысль работает с удесятеренной быстротой. Нужен был лишь толчок, импульс.
Наконец он произнес таким тоном, словно убеждая самого себя:
— Теперь и я вижу, что Колчак бьет растопыренными пальцами. Он так и не определил точно направление главного удара. Я, кажется, разгадал его замысел: наступлением Сибирской армии на Вятку, Вологду он стремится соединиться с Миллером и интервентами на севере; Западную армию хочет вывести на Среднюю Волгу для соединения с Деникиным. Так сказать, желание усесться сразу на два стула. Вот где самое уязвимое место плана Колчака! Мы должны помешать ему встретиться с Деникиным.
— Мы его просто уничтожим!
Сергей Сергеевич сощурился.
— Да, конечно, мы должны его уничтожить. И ваши предварительные соображения, если хотите знать, очень смелы. Да, очень смелы. Гениально просто и смело. Мне даже сдается, что по смелости замысла ваш план контрнаступления не имеет себе равных! Вернее, зерно плана. Но вот удастся ли нам создать в короткие сроки ту самую мощную группу, о которой вы говорили? Я уже предвижу все возражения Троцкого.
— И я предвижу. Но не сомневаюсь, что ударную группу создать удастся.
— Хорошо. Обсудим все на заседании реввоенсовета.
На заседании оппозиции не было: идею плана контрнаступления одобрили. Ведь все это считалось как бы предварительным. А вот утвердит ли Москва? Во всяком случае, Каменев должен ехать в Москву, в ЦК. Там придется противостоять Троцкому, доказывать. А время не терпит… Ну а группа, ударная группа? Ее нужно создавать сейчас, немедленно. И создавать ее будет Фрунзе! Возможно, в нее войдут все армии, кроме Второй и Третьей.
— Берите на себя все полномочия и все обязанности по подготовке контрнаступления, — сказал Каменев. — Я потребую, чтобы вас утвердили командующим этой оперативной группой.