Страница 37 из 90
С агентом, которого я лично завербовал после восстановления отношений с Немцем, было легче и как-то свободнее в отношениях. Поэтому и псевдоним я ему присвоил Либеро — «свободный», значит. Социалистом он стал, по-моему, с момента своего рождения еще до начала Первой мировой войны. Адвокат по профессии, участник Сопротивления, старейший член парламента, он согласился нам помогать бескорыстно. Так сказать, вербовка «на идейной основе». И он действительно помогал. Когда вспыхивал очередной правительственный кризис, которых немало случалось на Апеннинах, мы узнавали о нем за неделю. Нам было достоверно известно об интригах, которые ведутся в окружении президента Итальянской Республики, в правительстве, в многочисленных политических партиях. Мы были в мельчайших подробностях информированы об отношениях Италии с нашим «главным противником» — США, о трениях между итальянским правительством и американским конгрессом.
Только однажды Либеро скромно попросил оказать ему «финансовую помощь» в связи с трудностями, которые переживает «его газета». Тогда мы встретились у Колизея. Мы с Либеро пришли с пластиковыми пакетами в руках. В пакете моего агента лежали свежие газеты, а в моем — несколько пачек стодолларовых купюр. Незаметно обменявшись пакетами, мы разошлись. Либеро тоже помог нам в операции по спасению «сделки века» с «Фиатом» и познакомил меня с очень интересным человеком, о котором речь пойдет дальше.
Мауро де Мауро. Сицилийский журналист, корреспондент палермской газеты «Ора». Это имя известно почти каждому итальянцу, поскольку то был неистовый газетчик, который неожиданно «расцвел» на страницах итальянской печати и таинственно исчез из жизни. Мауро де Мауро лез в самые горячие точки бурной внутриполитической жизни Италии: разоблачал возрождающийся неофашизм, раскрывал секреты преступлений мафии, боролся с терроризмом как правым, так и ультралевым, был непримиримым врагом организованной преступности и коррупции. Меня познакомил с ним, как я уже сказал, Либеро на каком-то бурном митинге, который проходил на самой вместительной Народной площади в вечном городе. Я пригласил его на другой день в корпункт, и затем наше знакомство переросло в настоящую дружбу. Я бывал у него в Палермо, мы встречались в других городах, и интуитивно я чувствовал, что Мауро в любой ситуации останется верным товарищем. Он очень доверял мне, я — ему. Его помощь с течением времени становилась все более и более значительной. И в какой-то момент мы оба поняли, что встречаться нам в ряде случаев лучше не на глазах почтеннейшей публики, а конфиденциально. Последний раз я его должен был увидеть в Палермо 16 сентября 1970 года, но, увы… Он не вышел на назначенную встречу, а 18 сентября палермские газеты, а вслед за ними и все другие средства информации сообщили, что Мауро де Мауро бесследно исчез.
В сферу моей разведывательной работы входило и изучение ситуации внутри партии «Итальянского социального движения», то есть неофашистов. Мауро де Мауро во многом помог мне открыть те тайные пружины, которые приводили в действие механизм, запущенный последователями Бенито Муссолини. Но буду рассказывать все по порядку, стараясь придерживаться временной логики.
Черепа и кинжалы, перекрещенные кости — все это на знаменах, мундирах, погонах и кокардах. Обратите внимание — все символы фашистов воспевают смерть. Игра в устрашение? Нет, программа. Через насилие и кровь — к власти. Прошло более пяти десятилетий с тех пор, как умолкло эхо последнего выстрела последней мировой войны. Смешался с пылью Нюрнберга прах нацистских убийц, в глубоких стариков превратились те, кто, прикрывшись чужим именем или воспользовавшись купленным милосердием, сумел избежать возмездия за газовые камеры и крематории Освенцима, Майданека, Дахау. Для нынешнего поколения молодых уже потеряли свое страшное звучание названия этих городов, где работали фабрики смерти, где кости чудовищно умерщвленных людей перемалывались в муку, содранная кожа натягивалась на абажуры для торшеров, а волосами женщин и косичками девчонок набивались солдатские матрацы.
Однако вновь поднимают голову те, кто вытащил из сундуков черные рубашки, те, кому сумели привить вкус к убийствам, поджогам и насилию, те, кто орет фашистские гимны, проповедует расовую ненависть, раздувает огонь фашистского террора, пытается объединиться в «черный интернационал» для того, чтобы попробовать возвратить Европу к временам нацистского мракобесия.
Международная федерация участников движения Сопротивления опубликовала в свое время документ «Неофашизм в Италии». В предисловии к нему говорится: «Среди приверженцев прошлого особое место занимает итальянский неофашизм. Опасность, которую он представляет, возможно, недооценивается за рубежом из-за неосведомленности. Неофашизм в Италии отнюдь не новое явление. Уже через несколько месяцев после войны он снова всплыл на поверхность. Поэтому возникает вопрос: не следует ли назвать его просто «фашизм», а не «неофашизм»?
«Итальянское социальное движение» (ИСД) — фашистская партия, основным ядром которой явились недобитые чернорубашечники, — родилась в вечном городе в самом конце 1946 года. В числе ее основателей находились бывший секретарь римских фашистов Артуро Микелини и выдававший себя за внебрачного сына Муссолини некто Нино Ромуальди.
В стране, где фашизм господствовал более двух десятилетий, где его приверженцам предоставлялись немалые льготы и где оставшиеся не у дел чернорубашечники усматривали в возврате к прежней диктатуре единственную возможность вернуть утраченные привилегии, создание новой партии должно было, естественно, найти определенный отклик. И действительно, в ИСД потянулись вылезшие из нор приспешники Муссолини, мелкие государственные служащие, лавочники, ремесленники и разный сброд: от мелких жуликов до профессиональных сутенеров. Нет, до поры до времени они не показывали зубы, старались держаться немного правее крайне правого крыла правящей Христианско-демократической партии, выдавали себя за «представителей порядка», которые имеют одну-единственную цель — «преградить путь левым», защитить демократический строй, который-де фашисты «очень уважают». Это пришлось в свое время по вкусу правящим кругам. Чернорубашечникам предоставили возможность включиться в политическую жизнь страны, добиться признания в качестве оппозиционной партии, существующей в соответствии с конституцией. На первых после вступления в силу республиканской конституции всеобщих выборах, состоявшихся 18 апреля 1948 года, ИСД получила около 527 тысяч голосов. Это пока немного. Всего лишь около 2 процентов от общего числа избирателей. Но в списках итальянского парламента уже официально числились семь депутатов, представляющих «Итальянское социальное движение». На следующих выборах, в 1953 году, ИСД получила втрое больше голосов. Они уже «официально» высказывают мнение по всем наиболее важным экономическим и политическим проблемам страны, как и полагается «респектабельной» партии, находящейся в оппозиции. Правда, пока еще не слышно разговоров о необходимости «нового порядка» в Италии. Усиливается лишь антидемократический вой чернорубашечников, который приятно щекочет нервы некоторым представителям итальянской промышленной и финансовой олигархии и кое-кому за рубежом. В самой партии идет глухая борьба между Артуро Микелини, который поставил ИСД в услужение Христианско-демократической партии, и Джорджо Альмиранте — представителем «твердолобых», призывающих к открытому и систематическому насилию. Схватка закончилась неожиданно. Не подготовленный к длительным идеологическим дискуссиям старый бухгалтер Микелини, страдавший к тому же сердечной недостаточностью, отправился в июне 1969 года в мир иной. Альмиранте занял пост секретаря ИСД. Голос его немедленно приобрел металлический тембр. «Мы — та партия, которую ждала антикоммунистическая Италия, — изрекает он на митингах. — Мы получим голоса не только тех, кто охвачен возмущением и гневом. Называя нас фашистами, они делают нам комплимент. Мы — фашисты и боремся за спасение Италии от пагубных последствий демократии». Ближайшие сподвижники итальянского нового фюрера выражаются менее замысловато: «Демократия — зараза, и ее надо задушить». Это уже что-то из арсенала Бенито Муссолини. Пятьдесят с лишним лет тому назад, готовя поход чернорубашечников на Рим, он орал, потрясая кулаками и брызгая слюной: Мы переломаем всем кости, беспощадно, как хирурги…»