Страница 23 из 90
Бачайи Сакао воспринял этот инструктаж как приказ действовать. Через неделю-другую пламя ненависти к Аманулле, как при хорошем ветре, уже перекидывалось от кишлака к кишлаку. Начались бунты, выступления с оружием в руках против правительства. В феврале 1929 года Бачайи Сакао захватил Кабул и провозгласил себя эмиром Афганистана. Действуя по совету Пир-Карам-шаха, новый эмир, кстати, развернул бурную деятельность против Советской Республики. Около двух десятков тысяч басмачей, находившихся в северных районах Афганистана, приступили к активным вооруженным нападениям на советские среднеазиатские республики. Тут-то трон Бачайи Сакао закачался. И Лоуренс понял, что пора уходить.
И был прав, ибо в октябре 1929 года новоиспеченного эмира свергли, а затем казнили.
В Лондоне, куда вернулся полковник Лоуренс, о нем вспомнили, когда вышла книга его мемуаров «Семь столпов мудрости». Интересная книга. Я читал ее в итальянском переводе, а презентовал мне ее на одной из встреч генерал Карбони. Кстати, он рассказал мне и о смерти Лоуренса. Это случилось 19 мая 1935 года на одной из провинциальных дорог неподалеку от Лондона. Никто не видел, как произошла авария мотоцикла, на котором мчался сэр Томас Эдвард Лоуренс, 47 лет. Свидетели подоспели, когда мотоциклист был уже в коме, а его «железный конь», буквально развалившийся на части, валялся в кювете. Генерал Карбони прервал на минуту свое повествование, сделал многозначительную паузу.
— Ты знаешь, мой молодой друг, зачем поехал Лоуренс из пригорода в Лондон? Он поехал на центральную почту, чтобы послать закодированную телеграмму в Берлин. Что там было написано? Лоуренс давал свое согласие на личную встречу с Гитлером, который, как нам стало известно, предложил ему пост шефа диверсионного отдела абвера. Как видишь, те его контакты с Вассмусом, о которых я тебе рассказывал ранее, не прошли даром. Бывший британский разведчик не захотел спокойной жизни, тем более что он стал еще к тому же лучшим другом фюрера английских фашистов Освальда Мосли. Оба они, между прочим, были прирожденными авантюристами. Добавлю, что мотоцикл Лоуренса развалился на обратном пути из Лондона, когда телеграмма о согласии на встречу была уже отправлена, а ее следы остались в личном деле Лоуренса, хранившемся в моем архиве. Ты спрашиваешь, почему развалился мотоцикл? Не знаю. Может быть, потому, что кому-то не захотелось, чтобы состоялась встреча между Лоуренсом и Гитлером?
Сэр Томас Эдвард Лоуренс был похоронен в лондонском соборе Святого Павла среди британских военных героев и артистических знаменитостей. Сие было делом нелегким, ибо некоторые знаменитости через своих живущих на этом свете потомков запротестовали против того, чтобы среди них лежал мужчина с гомосексуальными наклонностями. Потребовалось личное вмешательство сэра Уинстона Черчилля, авторитет которого был и тогда очень велик.
А теперь еще об одном добром деле, которое сделал для России бывший фашистский генерал. Джакомо Карбон и нашел в архивах итальянской контрразведки, где у него остались приятели, истинное имя русского солдата, того единственного русского, которому была присвоена самая высокая на Апеннинах воинская награда — звание Героя Италии. Но сначала немного истории.
Нет места более располагающего к раздумьям, чем кладбище. Наверное, потому, что здесь особенно остро чувствуешь необходимость уважать необратимость времени, спешить, чтобы начать задуманное и завершить начатое. Пройдите по грустным и тихим аллеям последнего пристанища землян, и эпитафии поведают о том, чего хотели и чего не сделали ушедшие из мира сего, или, наоборот, заставят живущих что-то дорассказать за них…
На генуэзское кладбище Стальено я попал не потому, что оно упоминается в туристических каталогах как одна из достопримечательностей. Действительно, вряд ли найдешь еще место, где было бы собрано такое великолепие мраморных памятников, сработанных руками талантливых итальянских скульпторов. Но летом 1962 года меня заинтересовала на Стальено скромная могила русского партизана, захороненного в одном из уголков генуэзского «кампо санто» — так итальянцы называют свои погосты, где спят вечным сном бойцы итальянского Сопротивления, погибшие в боях с нацистами перед самым окончанием войны в начале 1945 года. На плите были выбиты имя, отчество и фамилия русского, звучавшие довольно странно: «Фиедар Александер Поэтан». Место и дата смерти: «Канталупо Лигуре 2.2.1945». Сверху на надгробии стояли еще два слова: «Медальо д’Оро», означавшие, что похороненный награжден Золотой медалью за воинскую доблесть.
Золотая медаль — очень высокая награда. Ее кавалеру при посещении казарм оказываются такие же почести, как и президенту республики. Кавалера Золотой медали обязаны приветствовать первыми высшие чины итальянской армии, независимо от того, является ли он офицером или же простым солдатом. Всего лишь несколько десятков человек в Италии имеют эту награду. В их числе единственный в то время иностранец — наш, русский.
В Ассоциации генуэзских партизан мне показали правительственный декрет, которым Итальянская Республика наградила советского солдата своим высшим воинским отличием: «Являя собой пример дисциплинированности и мужества, — говорилось в нем, — зная, что идет на верную смерть, Фиедар Поэтан во время атаки противника ринулся в гущу врагов и открыл огонь. Нападение было столь внезапным и смелым, что противник растерялся и был вынужден сдаться. Немцы понесли большие потери, было захвачено много пленных. Во время этого героического эпизода, изменившего в тот день весь ход событий, Фиедар Поэтан пал смертью героя во имя идеалов свободы народов».
В архиве Института истории Сопротивления в Лигурии сохранился документ, в котором говорится, что «Фиедар Поэтан, оказавшийся в Италии в лагере военнопленных и узнав, что неподалеку в горной местности действуют партизаны, вместе с группой своих соотечественников сумел ночью бежать из немецкого концлагеря. Организовав внезапное нападение на часовых, он позаботился о том, чтобы захватить у них как можно больше оружия».
— Я прекрасно помню, как Фиедар появился в нашей бригаде. Пришел он не один. Всего их было девять, оборванных и голодных русских парней: Саша Кириков, Онуфрий, Афанасий, Виктор, Василий, Сергей, Степан, Иван и Фиедар — огромного роста, прямо богатырь, мы его потом прозвали «гигантом». Представляясь, он отчетливо произнес имя: «Фиедар» и тише фамилию, вроде как «Поэтан». Наш писарь так и внес ее в боевой список дивизии. Говорите, что странная фамилия? Может быть, вполне это допускаю. Многие ваши фамилии звучат странно для итальянского уха. А тогда, кстати, было не до уточнений. Есть имя — и хорошо, а какое оно — никого не касалось. Каждый день люди рисковали жизнью, и лучшей визитной карточкой партизана была та, которую он демонстрировал в бою, а не за бутылкой вина.
Так говорил о русском герое командир гарибальдийской дивизии «Пинан-Чикеро» Аурелио Феррандо, или Скривия (Молния), когда мы встретились с ним в Ассоциации партизан.
— Обстановка тогда была очень сложной. Зимой 1944/45 года из 25 дивизий немецкого генерала Кессельринга 16 были брошены против партизан, которых было в десять раз меньше. Мы не только выстояли, а спустились с гор, освободили Геную, Турин, Милан и заставили гитлеровцев сложить оружие еще до прихода англо-американцев. В этой нашей победе была заслуга и Фиедара, совершившего свой бессмертный подвиг 2 февраля 1945 года. Он не мог поступить иначе. Помню, послали мы в глубокую разведку друзей Фиедара: Афанасия, Степана и Ивана, наших «призраков» — так их называли за умение незаметно проскочить под самым носом у фашистов. А в тот раз, случилось это 16 декабря 1944-го, не повезло нашим разведчикам. Попали они в окружение и были схвачены в плен. Долго мучили их эсэсовцы. Мы нашли их тела: выколоты глаза, отрезаны уши, перебиты пальцы. Потрясенные стояли партизаны и плакали от ярости и горя. Потом один из бойцов спросил, почему, мол, они ничего не сделали, чтобы спасти себя. Все промолчали, а Фиедар так сказал: «Потому что русские и жить и умирать привыкли не на коленях, а стоя». Что ж, у него слова не расходились с делом, и это он доказал последним своим подвигом…