Мираж

ОГАНЕСЯН. Для нашего журналистского самосознания очень важно выяснить прежде всего, для чего существует радиостанция. РС служит для того, чтобы информационно воздействовать на народы Советского Союза с целью изменения их общественного поведения. Но вот в каком направлении они должны изменить свое общественное поведение, решаем не мы с вами, журналисты, здесь сидящие. А решает это американское правительство сообразно со своим министерством иностранных дел.

Но в чем беда: мы не знаем, чего хотят от нас американцы. Хотят ли, чтоб в Советском Союзе была революция, хотят ли разделить на республики Советскую страну или хотят, чтобы там диссиденты пришли к власти? Я не знаю. Нас давно превратили в переводчиков, а не в журналистов. Утром к тебе приходят, дают какую-то статью из «Нью-Йорк таймс» и говорят: переведи на армянский язык. И все. Нам, как журналистам, не доверяют.

Главное для профессионального журналиста — говорить правду… Я могу сказать правду о советских преимуществах, которые, конечно, есть. Я могу сказать о недостатках Запада, которые, конечно, тоже есть. Выбирать нужно информацию так, чтобы она соответствовала цели, которая сформулирована американцами. Мы вещаем о том, как советский контингент вошел в Афганистан, и начинаем все это ругать. А потом мы говорим, что турецкие войска вошли на Кипр, а их мы не ругаем. Вот израильтяне вошли в Ливан — мы их тоже не ругаем. Так что же скажет слушатель: «Этим можно влезать, а этим нельзя»? А у нас эту информацию выбирают американские так называемые консультанты.

Тут говорят: вдруг американцы подумают, что мы наемники. А я не стесняюсь: я наемник. Я наемник американцев, потому что я люблю американцев и сознательно пришел, нанялся, чтобы работать и рассказывать об американских ценностях. Да, я наемник.

ШАРИЯ. Моя фамилия Шария, киноактер. Советники, которые ни черта не понимают в наших языках, настраивают людей друг против друга. Нет никакого контакта. Потом пускай раз и навсегда закончат пугать сотрудников РС американцами: «Американцы сказали так», «Американцы хотят этого», «Американцы этого не хотят». Врут многие. Американцы этого не говорили. Американцы оплачивают радиостанцию, американцы нам дают возможность работать, американцы устраивают нам документы, поездки, отпуска — все, что хочешь. Мы сами уже американцы…

НАРОДЕЦКИЙ. Мы должны вызвать доверие у человека, который является частицей Советской власти. Мы должны расшатать этот строй, то есть расшатать самого человека фактически. Советские люди достаточно опытные в подборе информации, в выслушивании радиопередач, люди научились читать газеты между строк, люди умеют многое, а мы, значит, даем новости, как в школе для недоразвитых детей.

ШЛИППЕ. Здесь наш коллега Оганесян сказал, что чувствует себя наемником и гордится этим. Я его уважаю за честность, но хочу сказать: себя наемником не чувствую и никогда не чувствовал. У меня, быть может, несколько наивное и несколько высокомерное представление оставалось всегда, что существует на этой радиостанции некий неравный союз между большими Соединенными Штатами и мною. Потому что США создали эту станцию, конечно, в своих интересах, чтобы воздействовать определенным образом на Советский Союз. И то, что существует американская администрация, что существует некое политическое руководство, которое согласовано с американскими представлениями о том, что нужно и чего нельзя, это я все знаю и не настолько «голубоглазый», чтобы об этом забывать.

Нет абсолютной свободы ни в одном самом свободном органе печати или радиостанции самой демократической и рассвободной страны в мире. Но тот диапазон свободы, который у нас долгие годы был, я не говорю о самых последних… Я не чувствую себя наемником… Наша программа-максимум, то есть наше представление о стратегии станции, — это то, что РС именно для того и существует, чтобы советской власти не было…

ХЕНКИНА. У нас очень небогатый радиофонд… Почему-то мы не пользуемся таким замечательным оружием, как юмор… Я понимаю, что на радиостанции ситуация несмешная, но тем не менее мы должны поправить…

«С Хенкиной вполне можно согласиться, — мысленно поддержал ее Ричард. — Какой там юмор! Особенно сейчас…»

Надоело слушать большой треп о прошлом, о секретных сторонах внутренней кухни РСЕ—РС, намеки и полупризнания в прошлых грехах и преступлениях: сотрудничество с абвером, английской СИС, ЦРУ. Болтовню на сексуальные темы, об измене жен, любовных битвах в рабочих кабинетах, на рабочих столах. Изнанка человеческой жизни с ее низменными страстями, жадностью, скаредностью, завистью и ненавистью — все это было запечатлено беспристрастной техникой на магнитную ленту. За окном уже начало смеркаться. Утомленный Каммингс слушал, не вникая в смысл реплик статистов на невидимой сцене:

«…Придется, видимо, отказаться от услуг рекламной фирмы «Интора» как прикрытия для бюро анкетирования РСЕ—РС в Вене. Недавно шеф бюро Гельмут Айгнер, представь себе, потребовал семьсот пятьдесят шиллингов за каждую анкету. Ведь это чистый грабеж! Максимум, что мы можем предложить, — пятьсот, и ни шиллинга больше…»

Неожиданно голоса оборвались, и в уши ударил надрывный сигнал зуммера.

— Да выключи, наконец!.. — закричал он технику. — Что это у тебя? — спросил он потом, без всякого интереса.

— Зуммер нашего трансмиттера в Плайя де Пальс, Испания.

— Регулярно они так позванивают?

— Я здесь третий год — такого не помню. Тем более что они «выстрелили» суммарной мощностью всех передатчиков…

— Ты уверен?

— Вот запись в журнале.

— Когда был дан сигнал?

— Здесь записано: двадцать первого февраля в двадцать один сорок.

Смутная догадка подняла Каммингса с кресла.

— Длительность сигнала?

— Пять минут.

— Ты представляешь, что́ это значит?..

РИЧАРД ДОСТАЛ ИЗ СТОЛА испещренный лучами лист — плод его аналитических рассуждений в ту бессонную ночь. Что же получается? Злоумышленник проникает в складское помещение, похищает мину, устанавливает часовой механизм на 21.45, закладывает ее, затем сам растворяется в ночной тьме Английского парка, а его сподвижники, пробравшись на пункт РС в далекой Испании, посылают суммарной мощностью всех передатчиков сигнал, по которому часовой механизм срабатывает. Бред какой-то! Может быть, турок вообще ни при чем? Спустился в подвал, осматривал трубы, сочленения, случайно обнаружил мину, перепугался и в страхе воспользовался первым же окном, чтобы унести ноги? Тогда возникает вопрос: кто заложил мину? «Крот»? А роль турка? Отвлекающий маневр? Ведь появился же он в те часы. Значит, «крот» что-то связывал с ним. Что именно? Пока одни вопросы. Каммингс чувствовал, что разгадка где-то близко, он ходит вокруг нее, топчется на одном месте, но ему недостает лишь одного существенного звена. Что упустил из виду Надсмотрщик? И до чего еще не докопался Бульдозер?

Суммарная мощность передатчиков. Суммарная. Сообщений о вторжении посторонних на объекты РСЕ—РС не поступало. Значит, суммарный сигнал подали свои либо «крот», сидящий в Плайя де Пальс.

Может быть, случайность? Ошибка? Кто-то из техников случайно нажал не на те кнопки? Ну что ж, начнем с другого конца, с далекого Плайя де Пальс в Испании.

Привычно потянулся к интеркому, чтобы попросить Ирми забронировать одно место на вечерний рейс, улетающий в Барселону, но что-то его остановило. Начнутся недоуменные вопросы, пойдут слухи. Билет можно взять самому. Посмотрим, кто в Плайя де Пальс санкционировал работу передатчиков суммарной мощностью и для чего.

А собственно, когда, в каких случаях используется этот режим? Во время бедствий? Землетрясений? Нападения? Он толком и не знал. С кем бы проконсультироваться? В списке для предстоящих бесед с сотрудниками первым у Ричарда стоял Джон Лодейзин.

«Очень умный, хитрый и опасный человек, имеющий влиятельных друзей в Вашингтоне, мстительный по натуре. Одно время работал в штаб-квартире НАТО в Эвере», — вспомнил Ричард донесение одного агента. С ним нужно будет поосторожнее.