Страшно Упрямый

— Ага. Рискни. — по-хамски бросил он. — И вообще. Это тебе надо было думать головой, а не одним местом. Еще тогда, когда решила сигать на мне верхом. Всё фотки у тебя не получались, видите ли… А сама прыгала на мне, как Вавилонская блудница, без стыда и зазрения совести. Очаровывала своими трусами с ремнями и красным лифчиком…

— Ой, какие мы нежные! Посигать на тебе нельзя! Я уж промолчу, что сделал со мной ты! Бабуин… — запнувшись, так как взрывное слово вырвалось из меня само собой, я тут же попыталась приуменьшить урон сказанного. — премногоуважаемый!

— Я тебя убью. Клянусь. — процедил Бейрут хрипло и сквозь зубы. — Только назови меня так еще раз.

— Всего лишь убьёшь? Ой, да это так скучно!

Посмеялась я, активно, но не намеренно провоцируя эмоционально неустойчивого Бейрута на нервный срыв. На самом деле, я просто уже не могла остановиться и заткнуться во избежание плачевных и необратимых для меня последствий. Одно за другое зацепилось, и понеслась та самая жидкость по трубам. Ничего не могла с собой поделать, с меня прям лилось это самое, безудержным потоком, сносящим все разумное на своем пути…

— Зато мне будет весело. — продолжал Бейрут на той же угрожающей ноте. — Убью и не пожалею. Знатно поиздеваюсь над твоим трупом. Во все щели выдолблю. А после — в рот нассу, чтобы впредь думала, что говоришь.

Ну ни хрена себе у него фантазии!

Вот кто точно больной ублюдок — так это Бейрут, а не тот несчастный Серый из киноленты про оттенки, об которого бычки в детстве тушили.

— Ой, ой, ой! Боюсь-боюсь! — не прекращала огрызаться я, хоть и чувствовала нутром, что между нами запахло паленым. — Да и вообще. Как я буду думать, если умру? Что-то тут не сходится, дружок. Я ж не смогу думать, если буду мертвой.

Бейрут угрожающе вскинул вверх указательный палец, намереваясь добавить к своим пламенным речам нечто ценное, но по запарке упущенное.

— А сейчас ты скажешь, что сделаешь все это, когда я буду ещё жива, и после этого я умру долгой и мучительной смертью.

Несложно было догадаться, о чем Бейруту так не терпелось сообщить мне, и потому я поспешила озвучить это, опередив его.

— Именно! — гордо вскинув голову, подтвердил Бейрут и, кажется, не в шутку.

— Не, не верю. Ты на это не способен.

Переосмыслив услышанное еще раз, я пришла к тому зыбкому выводу, что Бейрут, пусть и бандит по роду деятельности, и жестокости в нем хоть отбавляй, но не псих и не маньяк. Он всего лишь запугивает меня, а сам не посмеет сотворить со мной то, что выдала его богатая фантазия. По крайней мере, я судила по своему впечатлению о нем, и первому и последующим. Мне хотелось верить в то, что Бейрут все-таки нормальный, добрый и ласковый. Где-то, в глубине души.

— Хочешь проверить, способен ли?! — Бейрут повысил на меня голос.

— Ладно, ладно! Проехали!

— Ох, детка. Нарываешься… Ох и нарываешься ты. Так и выпрашиваешь, чтобы я тебя как следует воспитал. Ну ничего, у нас впереди целый год. Шелковой у меня станешь.

Заметив, что Вольво замедлила ход, я попыталась свести ссору на нет. Побоялась, что Бейрут собирается сделать привал, чтобы продемонстрировать мне свои «способности».

— Я молчу. Даю обещание, что больше не буду звать тебя бабуином.

Бейрут повернулся и злобно покосился на меня, и только тогда я поняла, что только что сморозила. Это слово опять вылетело из меня ненамеренно!

— Нет, нет! Я молчу! Правда! Рот на замок! Всё-все! — изобразив жестом, что замкнула губы, а ключик выбросила, я упокоила руки на коленях и сделала вид, что ничего не произошло.

Всё-таки я не настолько смелая, чтобы лезть на рожон и провоцировать эмоционально неуравновешенного бандита на непредсказуемо ужасающие поступки в состоянии эффекта и дальше. А вдруг он и правда способен осуществить то, что сказал? Лучше впредь не испытывать его возможности.

— Вот ты стерва плоскозадая! — не унимался Бейрут, всё еще пребывая в вспыльчивом расположении духа. — С тобой нервов сколько надо, чтобы с ума не сойти?! И как тебя, такую гадюку, люди нормальные терпят?! Зачем ты только подкатила ко мне?! Вот на хрена было?! Я ж сказал тебе тогда, уйди и не трожь меня!

— Надо было. Отомстить кое-кому… — недолго сомневаясь, стоит ли говорить, решила признаться Бейруту, почему из всех претендентов на роль выдуманного любовника я выбрала именно его. — Искала, с кем бы сфоткаться, чтобы вызвать ревность у бывшего. А ты попался под руку.

— Почему. Я. Почему я, а не кто-то? — повторил Бейрут свой вопрос, который волновал его не меньше, чем меня — попытки сбежать. — В баре было полно народу.

— Почему ты? Ну ты… — скромно опустив глаза, промямлила я, на пару мгновений почувствовав себя виноватой. — Ты был ничего. Такой.

— А сейчас стал "чего"? — полюбопытствовал Бейрут с оскорбительной придиркой, проигнорировав мое, считай, признание ему в симпатии.

— А сейчас я убедилась в том, что ты… — шумно выдохнула через ноздри, яки конь, и швырнула в него правду-матку в отчаянном вопле. — Тот, кого нельзя называть бабуином! Хотя я догадывалась уже тогда, что ты и есть такой! О том кричала вся твоя нахальная морда лица! И если б я была чуток трезвее тогда… И если бы Настя не попросила ей помочь, то я бы никогда…

Почуяв неладное, я затихла.

Все внимание перенеслось на Бейрута. Он вел себя подозрительно, одно поглядывал в боковое зеркало, но не включал поворотники.

Бейрут не собирался перестраиваться в другой ряд, как я предположила поначалу. Он заметил кого-то позади нас, и теперь имел задачу оторваться от преследования. О том свидетельствовало и то самоочевидное, что Вольво разогнала скорость выше разрешенной на данном участке дороги.

— Мы слишком быстро едем. Что случилось?

— За нами слежка. — подтвердил Бейрут мои догадки.

Обратив внимание, что стрелка спидометра легла на максимальную отметку и не падала, я ни на шутку переполошилась.

— В смысле слежка? Полиция села нам на хвост?

Не дожидаясь ответа, я обернулась назад. Неужели полиция вышла на след угнанной Вольво с трупом в багажнике, и меня освободят уже сегодня?

Не поверив своему счастью, я была не в силах сдержать эмоции радости. Но позади нас выстроились в колонну лишь только обычные легковушки, без опознавательных знаков. Никаких мигалок не видно и сирен не слышно. Кто нас преследует тогда, если не полиция?

— Размечталась. Даже не мечтай об этом. Мы не можем останавливаться.

Бейрут, разогнав Вольво до запредельной скорости, принялся петлять между автомобилями. Он был намерен оторваться от погони во что бы то ни стало. Даже ценой своей и моей жизней. И меня это очень беспокоило.

— Впереди ремонт дороги! — оповестила я то, о чем свидетельствовали дорожные знаки, натыканные вдоль обочины, и снова повернулась назад, высматривая того, кто преследовал нас.

Был один единственный участник движения на черном Лэнд Ровере, который так же играл в чокнутого шахматиста-смертника, как и мы, мешая остальным автомобилистам и сея панику в рядах. Я смекнула, что это и есть тот, от которого мы удираем.

— Вижу. Пристегнись.

Бейрут круто повернул руль, и мы проскочили прямо перед перестраивающейся в другой ряд фурой. Он слишком поздно посоветовал мне пристегнуться, и я только и успела, что испугаться. Держась за ремень обеими руками, легла на сидение и решила не подниматься вообще, на случай, если в Вольво вдруг полетят пули.

Судя по тому, что машину наклонило на бок, подбрасывало и трясло, Бейрут втопил по обочине. Спустя некоторое время я почувствовала, что мы повернули, и приподнялась на локтях, чтобы посмотреть, где находимся.

Бейрут давно съехал с трассы — та виднелась далеко позади — и теперь осваивал узкую, отродясь не видавшую асфальта дорогу вдоль полей, очевидно ведущую в какое-то хозяйство.

Мы ушли от погони. Водитель Лэнд Ровера потерял нас из виду. Я не обрадовалась тому факту совсем, и Бейрут, к моему удивлению, тоже оказался не рад.