Страница 3 из 7
И надо же так случиться, что в этот самый момент нагрянула Наталья Константиновна! Лицо у обычно веселой мамы Энни было каменное. Она, конечно, слышала выстрел.
Блинков-младший в жизни не встречал такого доброго до глупости человека. Скажем, комаров Наталья Константиновна не хлопала, а отгоняла и каждый вечер давала одному насосаться своей крови. Знаете, как она это объясняла? «Комарами питаются птицы, которые к тому же поедают гусениц, которые вредят лесам, которые выделяют кислород, которым дышит все живое на земле. Если перебить всех комаров, птицы вымрут от голода, гусеницы расплодятся и поедят леса, кислорода не останется и все живое на земле погибнет».
И вот эта женщина, каждый вечер спасавшая все живое на земле, молча смотрела то на Блинкова-младшего, то на воспитуемых, рассевшихся по горшкам. На О. О. Капусто она старалась не смотреть, чтобы сгоряча не наговорить ему гадостей.
– Я пошел, – сказал О. О. Капусто.
Эннина мама ответила молчаливым кивком и стала глубоко дышать через нос. Блинков-младший уже знал, что так она себя успокаивает.
– Митлий Олегови! – позвала самая младшая из воспитуемых. До «ч» в «Олеговиче» она не дотягивала, но Блинков-младший постепенно исправлял этот недостаток.
Побледнев, Наталья Константиновна кинулась к малышке и присела перед ней на корточки.
– Что ты сказала? – трагическим шепотом спросила она.
– Митлий Олегови, – четко повторила воспитуемая и после паузы добавила: – ч!
– А я кто?
– Ната, – пожала плечами воспитуемая, изумившись такому наивному вопросу.
– А он?
– Митлий Олегович!
На этот раз «ч» было похоже на «сь», зато прозвучало без паузы.
Наталья Константиновна с недоверчивым выражением на лице заглянула в горшок и задала уж вовсе странный вопрос:
– Ты сама это сделала?
– Сама, – расплывшись от гордости, закивала воспитуемая.
Наталья Константиновна привела ее в порядок и встала, подняв горшок над головой, как олимпийский кубок.
– Будешь получать пять долларов, – объявила она Блинкову-младшему. – За вчерашний день я доплачу. И объясни Ире, как ты это сделал. Я тоже послушаю.
Тут настала очередь Блинкова-младшего задавать дурацкие вопросы:
– А что я сделал?
– Он даже не понимает! – буркнула Наталья Константиновна, усаживаясь рядом с ним на траву. – В Леночкином возрасте произнести «Дмитрий Олегович» – все равно, что для тебя выучить японский язык. Она говорит простые двусложные слова: «мама», «баба», «Ната». Проситься на горшок ей пора бы научиться. Но у детей, растущих в памперсах, это проблема. Они не видят причины проситься, когда им и так сухо и хорошо.
– Она и не просилась, – пояснил Блинков-младший. – Все сели, и она села. За компанию.
– Сама? – не поверила Наталья Константиновна.
– А какие проблемы? У нее все на резинках. Это те, у кого пуговицы, не всегда успевают расстегнуться, – тонко похвастался еще одним своим достижением Блинков-младший.
– Ты хочешь сказать, что они ВСЕ САМИ?
– Не все, – признал Блинков-младший, – есть парочка отстающих, но я их подтяну.
– Десять долларов, – держась за голову, простонала Наталья Константиновна. – Только ты вечером наговори мне свою методику на диктофон. Главное, зачем было стрелять?!
Блинков-младший пожал плечами.
– Вы же сами велели, чтобы я поиграл с ними в развивающие игры, – сказал он.
Глава III
Визит измятого майора
– Вообще-то я пришла тебя подменить, – странным голосом сообщила Наталья Константиновна. – К тебе гость. Сидит в твоей комнате, даже окно не раскрыл, чтобы не увидели с улицы.
Блинков-младший не стал задавать лишних вопросов. Если Наталья Константиновна не собирается ничего объяснять, то и не надо. Через пять минут все и так выяснится. Он молча поднялся и хотел идти, но Эннина мама сказала, глядя снизу вверх жалобными глазами:
– Дима, я понимаю, что здесь какая-то милицейская тайна. Но хочу знать одно: нет ли опасности для детей.
– Я вам скажу, когда сам узнаю, – пообещал Блинков-младший и ушел.
Книжка о ненормальном полковнике осталась валяться на траве. В другое время Блинков-младший дочитал бы ее ради смеха, но сейчас, он чувствовал, его ждало настоящее дело с невыдуманными опасностями.
Девять из десяти граждан России сказали бы, что у Натальи Константиновны богатая дача. Мечта, а не дача. Но среди банкирских особняков брусовый теремок Энниной мамы смотрелся несолидно, как декорация для киносъемок. Блинкова-младшего она поселила в правом крыле теремка. Там была целая квартирка для гостей с туалетом и ванной, но такая махонькая, что вся поместилась бы в его московской комнате.
Мебель в квартирке была как будто детская и стояла так тесно, что приходилось везде протискиваться боком. Когда Блинков-младший вошел, гость сидел на крохотном диванчике, упираясь коленями в журнальный столик, и смотрел маленький телевизор. У него было лицо человека, которого усадили в зубоврачебное кресло и сказали: «Сидите, развлекайтесь».
У Блинкова-младшего екнуло сердце. Он узнал Измятого майора.
Налоговый полицейский Николай Столетов, изображавший внука «бабули» Снежко, рассказывал, что во Пскове у него брат – майор милиции. А потом Снежко и Николай вместе с Измятым майором приехали на виллу банкира Бука-шина брать Палыча. Блинков-младший почти не сомневался, что это и есть брат полицейского, но познакомиться с ним не успел. Какое знакомство, если майор уже через пять минут начал стрелять.
Тогда на нем была такая мятая форма, как будто перед тем, как надеть, майор дал ее пожевать корове. Сейчас он щеголял в белых джинсах и спортивной майке. Но первое впечатление от встречи с человеком обычно самое сильное. Особенно если этот человек, паля в воздух, уложил носом в землю сотню гостей банкира Букашина. Поэтому Блинков-младший так и называл его про себя «Измятым майором».
– Столетов Александр, – представился Измятый майор. – А про тебя мне все известно.
Блинков-младший молча пожал протянутую руку. Так и есть: старший брат Николая.
– Даже не знаю, хорошо или плохо то, что ты не уехал, – продолжал Измятый майор, испытующе глядя на Блинкова-младшего. – Вообще-то надо было бы тебя с Ириной домой отправить. Но я не имею права приказывать ни «Блинков, уезжай», ни «Блинков, останься и помоги милиции». Я обязан тебя предупредить, а там как знаешь.
Измятый майор сделал паузу, дожидаясь ахов и расспросов, но Блинков-младший молчал.
– А нервишки у тебя ничего, – признал Измятый майор и, как будто специально продолжая испытывать блинковские нервишки, выдал: – Короче говоря, Гутенберга нам пришлось отпустить.
Блинков-младший почувствовал, что брови у него сами собой ползут вверх. Теперь он молчал не из-за хороших нервишек, а потому что у него отнялся язык. Вы только представьте: майор милиции открыто вам говорит: «Мы отпустили особо опасного преступника!» С ума они сошли? Или их подкупили?!
– С доказательствами у нас неважно, – ответил на немой вопрос Блинкова-младшего Измятый майор. – Понимаешь, если мы задержали гражданина, то обязаны в трехдневный срок или предъявить ему обвинение, или отпустить. А в чем, по-твоему, его можно обвинить?
– Сто восемьдесят шестая статья: «Изготовление или сбыт поддельных денег или ценных бумаг», – четко ответил Блинков-младший. Номер этой статьи Уголовного кодекса он знал от майора Снежко. А дальше стал называть преступления Палыча попросту, без статей: – Пистолет он у охранника украл…
– Газовый, – вставил Измятый майор.
– Так он же был уверен, что пистолет боевой!
– Недоказуемо.
– Пускай, но ведь он в микрофон кричал, что хочет уйти за границу! Он Ирку взял в заложники!
Измятый майор вздохнул.
– Ты об этом следователю скажи. Кстати, я должен снять ваши показания. Ирина уже пишет, и ты потом напиши, как все было на самом деле. А я тебе расскажу, как это представил адвокат.