Иоганн Себастьян Бах

Заканчивается цикл кводлибетом, в котором Бах соединяет тему вариаций с мелодией шуточной народной песни.

Особенное удовольствие доставляли Баху посещения сына Филиппа Эмануэля, также радовавшего его внуками. Последний раз он побывал у него в Потсдаме в 1747 году, куда приехал по приглашению Фридриха Великого, который слыл большим любителем музыки и сам играл на флейте. Правда, Филипп Эмануэль хорошо понимал показной характер этого увлечения. «Вы думаете, что король любит музыку, — говорил он, — нет, он любит только флейту; но если вы думаете, что он любит флейту, то вы и тут ошибаетесь, он любит лишь свою флейту».

Король содержал капеллу музыкантов, многие из участников которой были учениками Баха. Имя и образ лейпцигского кантора то и дело приходили на память многим, и Фридриху казалось, что он уже знаком с кантором. Ему рассказывали о таланте Баха как органиста и композитора, о доброте и величии старого мастера. Фридрих решил, что Бах должен посетить его резиденцию, и через Эмануэля, ездившего навещать отца, послал композитору приглашение. Бах чувствовал себя не расположенным к столь дальней поездке, и его пришлось долго просить, прежде чем он согласился. Наконец в мае 1747 года композитор в сопровождении Фридемана прибыл в Потсдам и остановился в квартире Эмануэля.

В 7 часов вечера музыканты капеллы приготовились, как обычно, к концерту, а король уже настраивал флейту, когда ему принесли список прибывших гостей. Держа флейту в руках, Фридрих пробежал его глазами и тут же, отложив инструмент в сторону, воскликнул: «Господа! Приехал старик Бах». Он приказал немедленно позвать его.

Так в пыльном дорожном костюме Бах появился перед королем. Композитор стал было извиняться за несоответствующий случаю наряд, но Фридрих прервал его, подведя музыканта к фортепиано, и предложил ему продемонстрировать свое искусство импровизатора. Бах охотно согласился исполнить эту просьбу и, в свою очередь, попросил короля дать ему для этого тему. Фридрих оживился и наиграл мелодию. Бах, выразив полное удовольствие, подошел к инструменту.

Вдохновенная музыка, рождавшаяся в присутствии слушателей, привела всех в волнение. Король подошел к Баху со словами восхищения и благодарности, но сам музыкант остался собой недоволен. Он попросил разрешения прислать и посвятить королю новое произведение, написанное на его тему. Так возникло «Музыкальное приношение» — многочастное сочинение, написанное для разнородного состава инструментов, в котором Бах с блеском демонстрировал разнообразные приемы полифонического мастерства.

Вообще в последние годы проблемы полифонии очень занимали Баха, и он часто беседовал с различными музыкантами о фуге как венце композиторского творчества. Полифония была поэтическим языком Себастьяна, и ее законы были для него столь же важны, как и законы стихосложения для поэтов.

В то же время свойственные эпохе Просвещения культ человеческого разума, размышления об особой организованности, которая должна быть присуща всякому художественному творению, были, видимо, также близки Баху. Поэтому в своих последних произведениях он стремился как бы обобщить свой опыт. Этой цели послужило и его последнее сочинение — полифонический цикл «Искусство фуги», который исследователи творчества Баха называют завещанием великого мастера контрапункта. Для многих музыкантов последующих поколений «Искусство фуги» стало, как и два цикла «Хорошо темперированного клавира» (в 1744 году Бах написал второй цикл «Хорошо темперированного клавира», построенный по тому же принципу, что и первый), школой полифонического мастерства. Но лишь совсем недавно современные исполнители смогли распознать всю глубину философской мысли «Искусства фуги», все разнообразие выраженных в произведении чувств.

И. С. Бах в последние годы жизни

...Вглядимся в портрет Баха этой поры его жизни. Лицо композитора притягивает. Как и раньше, оно поражает огромной силой воли. Но сколько скорби придают ему горько сжатый рот и сурово сдвинутые брови! Какая необычайная глубина мысли читается в его глазах!

Вместе с тем это лицо человека, сознающего свою роль в искусстве и привыкшего к признанию своих заслуг. Ведь современники, не скупясь на восторженные слова, называли среди крупнейших мастеров музыки, составивших славу своего отечества, три имени: Бах, Гендель и Телеман.

В последние годы жизни Бах стал быстро терять зрение, и друзья посоветовали ему обратиться к знаменитому глазному врачу. Однако назначенные им две операции прошли неудачно, а неверное лечение окончательно подорвало прежде могучее здоровье Себастьяна. Шестидесятисемилетний композитор не только полностью ослеп, но уже почти не мог вставать с постели.

В эти дни Бах диктовал обработку хорала, который он начал со слов об исцелении от болезни и слепоты, но затем вернулся к самому началу молитвы и тихо прошептал: «Я предстаю перед Твоим престолом». Старый мастер прощался с жизнью.

Правда, спустя некоторое время Себастьяну стало казаться, что зрение его улучшается, и как-то утром он вдруг совсем прозрел. Однако это были грозные признаки. Через несколько часов композитору стало плохо, и два лучших врача Лейпцига уже ничем не могли ему помочь.

28 июля 1750 года, во вторник, в сумерки длинного летнего вечера, в восемь часов пятнадцать минут сердце Баха перестало биться. Рукопись хорала оборвалась на двадцать шестом такте.

...Когда-то, вскоре после женитьбы на Анне Магдалене, Себастьян вписал в ее тетрадь трогательную песню:

Эта мечта композитора сбылась. Его жена и друг, мать его тринадцати детей была с ним до последнего вздоха. Когда-то веселая, доверчивая и добродушная, она стояла у постели своего мужа, убитая горем, беспомощная, с четырьмя несовершеннолетними детьми, которые оставались на ее попечении.

В пятницу 31 июля ранним утром на церковном дворе церкви Св. Иоганна при похоронном перезвоне колоколов собрались все педагоги и школьники церкви Св. Фомы, чтобы проводить в последний путь кантора, отдавшего школе двадцать семь лет своей жизни.

Гроб с телом усопшего был внесен в церковь, и священник произнес над ним заупокойную молитву. Затем тело Баха было захоронено у южной стены церкви Св. Иоганна.

Лейпцигские газеты с болью откликнулись на смерть музыкального директора города. И хотя в полной мере величие Баха-композитора открылось лишь его потомкам, но и его современники остро ощущали всю тяжесть постигшей их утраты. «О потере этого неслыханно талантливого и славного человека глубоко скорбит каждый настоящий знаток музыки», — говорилось в некрологе, посвященном Баху одной из лейпцигских газет. А Музыкальное общество, организованное учеником и почитателем Баха Мицлером, почтило память своего умершего члена проникновенными строками стихов:

И лишь в протоколе магистрата были занесены слова, полные иронической насмешки: «Кантор школы Св. Фомы, или, вернее, капельмейстер Бах умер». Было также вписано замечание бургомистра Штиглица: «Школе нужен кантор, а не капельмейстер, а господин Бах был большим музыкантом, но не учителем».

Так немецкие филистеры оценили самоотверженный подвиг их великого соотечественника.