Тренер: молодежка

Из комнаты пацанов выходил как Дед Мороз на Новый год, гружённый подарками. Не хватало бороды из ваты, звона бубенчиков и снегурочки, роль которой вполне могла сыграть комсомолка Лена. Тяжеленный мешок свалил у мусорки, куда как раз подъехал мусоровоз. Надо было видеть лицо бедолаги коммунальщика, когда тот понял, что вывозит из летнего пионерского лагеря несколько десятков бутылок из-под бухла и несколько десятков пустых пачек сигарет. Вот такой у нас «Колосок», товарищ коммунальщик.

— Сложный день был, — прокомментировал я. — Стресс снимали.

Дальше — больше. Я нашел лейку, та как раз у полисадника политого пивом стояла. Набрал в нее холодной воды из-под крана, и с лейкой в руках вернулся в комнату пацанов.

Струйка ледяной водицы тихонько полилась на лицо Ануфриева — его я выбрал первым, а потом как заботливый садовод, полил остальных, обходя комнату по кругу. Пора моим цветочкам бутончики распустить.

— Что за⁈

— Какого вообще хрена⁈

— Эй, але⁈

Пацаны вскакивала со своих кроватей с перекошенными лицами и пытались понять, что происходит. Происходило доброе утро и ранний подъем. Ребятишкам следовало понять, что они сюда не плюшками баловаться приехали, а много и тяжело тренироваться. Отлынивать от занятий — такой возможности ни у кого нет.

Закончив обход, своей «клумбы» я встал в центре комнаты и энергично захлопал в ладоши.

— Орлы, подъём!

Орлы сейчас больше напоминали промокших цыплят, которые вылупились на меня круглыми, как блюдца глазами.

Очень злых цыплят.

— Слышь, футболист недоделанный, а если я тебе сейчас голову проломлю… — зашипел Ануфриев, сидя в промокшей кровати и сжимая кулаки.

— Так ты для начала встань? — предложил я, пожимая плечами.

— Придурок конченый…

Ануфриев с перекошенным лицом (здравствуй бодун и недосып) бросился искать сигареты, чтобы закурить, но не нашёл. Сигареты, как и алкоголь, которого он тоже не обнаружил, уже ехали на местную свалку. А та пачка, которую он искал — лежала у меня в кармане.

— Кончились походу сиги… пацаны, есть у кого закурить? — кривясь и массируя виски, спросил он, тяжело выпуская воздух из легких.

Остальные тоже подключились к поискам, но ясное дело ничего не находили, хотя старались изо всех сил. Возмущения от происходящего усиливались.

— У меня тоже нет!

— И у меня пусто, прикинь, хотя я оставлял начатую пачку!

— А опохмелиться чем. Где пиво⁈ Какого вообще происходит?

Начали переворачивать комнату, отодвигали кровати, выдвигали ящики в тумбочках, рылись там — искали свои «ништяки», напрасно только. Ануфриев, густо ругаясь матом, подобрал окурок, вставил в зубы, но не нашёл спичек. И не найдёт, я выбросил почти все спички вместе с остальным барахлом за ненадобностью. Как и в случае с сигаретами — оставил себе один единственный коробок.

— Пацаны, он походу у нас синьку и курево забрал.

— Слышь, козел!

— Гони обратно, что взял, это не твое, мы за это трудом заработанные бабки платили!

— Спички хотя бы дай для начала! Курить невмоготу.

Я терпеливо дожидался пока молодежь очухается и обретёт удивительную способность — слушать.

— Для тех, кто слушал невнимательно, молодые люди, доношу информацию повторно. У нас с вами тренировки каждый день и мы просыпаемся в 5 утра, — заговорил я, когда парни чуть притихли. — Вы вчера приехали после переезда? Приехали. Захотели отдохнуть? Отдохнули. Я вам слова не сказал и даже на два часа позже первую тренировку сдвинул, чтобы вы выспались как следует.

— Да мы легли только в пять… — послышалось от одного из молодых.

— Я вам спички в глаза вставлял? Раньше спать не давал или не предупреждал вчера о подъеме? Короче, карапузики, если в течение минуты вы не подниметесь с кроватей, не переоденьтесь и не выйдете на футбольное поле, то на этом наши с вами диалоги подойдут к концу, — спокойно заключил я.

— И че будет⁈ — сразу набычился Ануфриев, как самый борзый и здоровый в компании. — А вот если ты, козел, мне то, что взял сейчас же не отдашь, то я тебе скажу че будет. Пинай на себя, никакая Пупс тебя не спасёт. Спички живо гони!

— Спички детям не игрушки, — я не отвёл взгляд. — Что будет? Я позвоню в клуб и скажу, что там ошиблись, что вместо талантливых и перспективных ребят, мне привезли стадо тупоголовых матершиников, которые от ворот до ворот не добегут из-за пагубного пристрастия к куреву и алкоголю. И тогда, Ануфриев, лучшее, что каждого из вас ждёт — осенний призыв, служба в каком-нибудь стройбате… ах, да — футбол с зэками сможете поиграть, такой вариант тоже отметать не станем. Перспективы стали понятнее?

Я отчеканил каждое сказанное слово. Пацаны поутихли, перестали наводить суету, остепенились и над словами моими крепко задумались. Я не шутил, играть по их правилам не собирался и сразу захотел обозначить приоритеты, чтобы никаких недоговорок между нами не осталось. Таких как Ануфриев и Прокофьев с порога следует ставить на место, жестко ставить, иначе ничего хорошего не получится. А они, пусть и с сонными глазами и перекошенными рожами, прекрасно знают, что от осеннего призыва их отмазывать никто не станет.

Закончив спич, я достал из кармана спичечный коробок. Открыл, спичку вытащил. Белорусские спички, ГОСТ СССР, такие горят порядка минуты, не то, что современные говноаналоги из непонятной химозы, которые за 20 секунд сгорают до состояния сажи.

— Хочешь покурить, Ануфриев? У тебя ровно минута, пока горит спичка. Оденься и успеешь подкурить свой бычок.

— А если не успею?

— Разденешься и начнёшь попытку заново, я сегодня добрый. Остальных тоже касается.

— И сколько попыток?

— Не считал, но спичек у меня целый коробок, примерно до обеда хватит, — я подмигнул собеседнику.

Поджег спичку и вытянул перед собой.

— Раз! — начал отсчёт.

Пацаны сидели на кровати с открытыми ртами и до сих пор не понимали, как так может происходить. Какой-то непонятный дядька, причем достаточно щуплый, возомнил, что может разговаривать в таком тоне с «крутыми перцами», каковыми они сами себя считали. Но мысли о том, что они в армию в осенний призыв пойдут — эти мысли отрезвляли. Многие в СССР начали с опаской смотреть в вооруженные силы после конфликта в Афганистане, только-только закончившегося. Однако Ануфриев чувствовал, как пошатывается его авторитет среди остальных и попытался взбрыкнуть.