Бунт поссумов

– И, конечно, – Национальный музей крикета в Веллингтоне, вот что стоит повидать! – зашёлся до кашля гид, но никто в толпе слушателей не отозвался на его восторг, кроме единственного фаната крикета, который тут же выкрикнул:

– Вау! – и тряхнул рукой, выброшенной вверх.

Экскурсовод продолжил с особым упоением и подробностями говорить о съёмках сэром Питером Джексоном «Властелина колец», потом и «Аватара»

– У нас в Веллингтоне есть собственный Голливуд – «Веллвуд»…

Гид начал было о том, что леса Новой Зеландии подходят для съёмок подобных фильмов как нельзя больше, но старик-англичанин постарался вновь смутить его, задав вопрос об охране природы.

– Да, было дело, – откликнулся гид, – в 1985 году два французских секретных агента взорвали в оклендской гавани судно Гринпис «Рэйнбоу Ворриер» (Воин радуги), собиравшееся идти с акцией протеста к атоллу Муруроа. Агенты отсидели год в тюрьме, поскольку при взрыве погиб один человек, но Франция давила и их отпустили досрочно.

– Во Франции их встретили героями, – усмехнулся хрипловатый плечистый скептик.

– В заключение я хотел бы сказать пару слов о неприятностях, причиняемых нам, вернее, нашим прекрасным лесам, маленьким пушистым зверьком поссумом, – продолжил гид, – Первым из европейцев на этого неприметного зверька обратил внимание Джеймс Кук. В своём отчете путешественник отметил, что они поразительно похожи на американских опоссумов и, в дальнейшем, не сомневается, что это тот же вид, но почему-то в этом отчете капитан пропустил букву «о» и с тех пор «опоссум» превратился в «поссума». Именно с легкой руки отважного капитана. Зверьки были завезены из Австралии и начали плодиться с неимоверным усердием, уничтожая коренных птиц и поедая наши редкие растения, а также вредя садоводству. Поэтому прошу не удивляться надписям вдоль дорог, типа: «Выполни национальный долг – задави поссума!» Не так давно был шум по поводу организации шоу с демонстрацией мод и театральных сцен с мёртвыми поссумами в школе. Деньги собирали на развитие школы. Учителей обвиняли в прививании детям жестокости, но далеко не все соглашались с обвинителями. Миссис Суттон, директор школы, упорно не соглашалась с обвинениями. Другая школа организовала соревнование по швырянию трупов поссумов. Казалось бы – жестоко. Но численность поссумов у нас достигает семидесяти миллионов! Задумайтесь! Они съедают более двадцати тонн листьев каждую ночь! Крысы – вторая беда у нас. Они поедают кладки диких птиц. Нет, мы – новозеландцы, много делаем для охраны природы и наш лозунг звучит оптимистично и весело: «Киви защищают киви» (Kiwis saving kiwi)!

– Подумаешь, – бросил кто-то из толпы, – китайцев куда больше миллиарда, а мусульман сколько? Жрут ещё больше. Но никто их трупы пока не швыряет. Не гоже так!

– Скоро они сами вас начнут швырять, – раздался в ответ голос молодого стройного выходца из Юго-Восточной Азии.

– Стало быть, на одного человека здесь приходится примерно по двадцать зверьков до метра в длину, с острыми зубами, – рассмеялся всё тот же хриплый малый, – Если бы они разом навалились на новозеландцев, те бы не устояли! Гы!

– Позвольте на этом распрощаться с вами, дорогие гости. Пешеходная экскурсия заканчивается. Благодарю за внимание. Мы всегда рады нашим гостям, – заученно выпалил гид и толпа начала рассасываться.

4.

В середине марта состоялась вечеринка по поводу дня рождения Арчибальда Рейнолдса. Перед выходом из постылого, вечно шумного общежития, впрочем, с довольно приятными соседями, Мило, без особой любви, взглянул на себя в зеркало, откуда на него посмотрела печальная лошадиная физиономия, обрамлённая аккуратно подстриженными светло-русыми волосами и короткой щетиной рыжеватой бородки: «Тоскливо смотреть – белёсые глаза со светлыми же ресницами, да ещё и веснушки, хоть и редкие. Нос вечно облуплен от солнца, да и длинноват для козырька. Хоть бы толику её ровной смуглости мне!» – подумал фан Схотен о несравненной маорийке, в которой, увы, оказалась лишь четверть маорийской крови. Её отец-американец некогда влюбился в мать – наполовину маорийку, и остался на островах, очарованный их красотами. «И не посмотрит Бэсси на такого. К тому же, плечи слишком узки, полное отсутствие мышц на тощих руках. Если голенастость ног ещё скрывают джинсы, то одеть рубашку с длинным рукавом вместо цветастой майчонки здесь дурной тон…» – заключил Мило.

Почтенный профессор в замызганных шортах встретил Мило, приняв поздравления с благосклонной улыбочкой. Его ассистентка, та самая блондинка, которая нынче облачилась в умопомрачительной «длины» шорты, стоя у импровизированного бара, тут же налила очередному гостю полную кружку пива «Туи» из огромной жестянки:

– Отведай излюбленного киви «птичьего» напитка, Мило.

– Спасибо, Моника. С днём рождения, Арчи! – смутился Мило, подняв кружку вверх, и почувствовал, что краска разливается по его нелюбимому лицу.

– Это «двойная птичка» получается, – поспешила объяснить Моника своим писклявым голосом, – Ты уже, наверное, в курсе, что местные жители называют себя «киви» с оттенком гордости, ну а «Туи» – не только самое популярное пиво, но и название маленькой серенькой птички.

– Лучше напитка быть не может, – вяло бросил молодой, мелкий, щуплый, курносый, светлый парнишка Аллан, с вечной перхотью на воротнике, которого прозвали Мрачный Малый. Он пристально посмотрел на Мило исподлобья, – Все потуги киви сделать вид, что они теперь предпочитают красные вина – не более, чем снобизм.

– Ну, уж позволь, Аллан, всё это не совсем так. Мне виднее, – вставила ассистент профессора, а также и бухгалтер – Моника, – Многие в наши дни предпочитают красное и у нас его делают теперь не хуже, чем во Франции, или я не права? Говорят, что лучше, чем у вас в Америке делают, Арчи, не говоря о Южной Африке и Австралии.

– Думаю, что чилийцы с аргентинцами вам ничем не уступают, – заметил самый старший в составе Лаборатории, почти сорокалетний крепыш-Фоззи Мориц – программист из Германии с окладистой темной бородой. Он имел какое-то туманное отношение к группе Рейнольдса и, почему-то, работал в Оклендском университете.

– Ах, какое «Пино Нуар»! – цокнула языком ассистент профессора, припав пухлыми губами к рюмке, тщетно пытаясь произнести это название с более французским выговором, чем коренной обитатель Иль-де-Франса, – Поразительно! Не дурак был сам Цезарь, заявив, что в нём истина!

«Дура» – подумал Мило, добавив к этому ещё и грязное словцо.

– Разве Цезарь имел в виду именно «Пино Нуар»? – усмехнулся Арчи с невинным видом.

– А как же! Что же ещё мог он иметь в виду?

– Уж не новозеландского ли разлива?

– Ну, знаете ли, профессор, смеяться тут грешно, право. Наше «Пино Нуар» – национальная гордость!

– Название само – иноземное. Технология тоже. Понимаю бы гнали тут брэнди, или пивцо какое, и говорили о национальной гордости. «Олягушатились», – рассмеялся Фоззи. Его американский английский был получше, чем у Мило, так как он, после бакалавра в мюнхенском университете Людвига-Максимильяна, сделал мастера в Калифорнийском университете. По укоренившийся голландской привычке, вошедшей в кровь, Мило несколько настороженно относился к соседу через границу, «живущему в лесах», без особой приязни, памятуя прошлое.

– Всё равно мы круче, чем оззи. Сэра Эдмунда Хиллари у них нет, Эверест покорили мы! – захохотала деланным смехом Моника, – Атомщик Резерфорд из наших краёв. И Рассел Кроу родился здесь, правда, по недоумию, перехал в Австралию. Так что, никакой не оззи он! И Брюс Мак Ларен – наш супергонщик. Так-то!

– Эти оззи – те же фази, – Аллан грубо обыграл созвучие прозвища австралийцев со словом «потаскушка», неприятно хмыкнув.

– Вы, киви, впереди планеты всей, верно, Аллан? – хохотнул Грег Кейси – коллега профессора из Штатов, малоприятный малый лет под тридцать. Он, кажется, закончил Йельский универистет.