Глава 1. Проба пера
Елена Горелик
«У нас нет неизменных союзников, у нас нет вечных врагов. Лишь наши интересы неизменны и вечны, и наш долг — следовать им».
Генри Джон Темпл, лорд Палмерстон
Курсом зюйд
Вступление.
…Самый быстрый способ добраться до Дании по нынешним временам — морем. А французские корабли лучшие в Европе.
Лето и осень 1706 года стали временем потрясения основ европейской политики. Катастрофа армии шведского короля и его повторное пленение… В это не верили даже противники Карла. Все расклады на будущее создавались исходя из того, что шведов победить невозможно. Но этот мальчишка всё-таки нашёл стенку, которая оказалась крепче его лба…
Удобства на военном корабле весьма условны, но у знатного пассажира отдельная каюта. Можно было спокойно работать с бумагами. Все необходимые письма уже написаны и запечатаны, их отправят из Копенгагена по дипломатическим каналам. Остаётся детальное изучение публикаций в прессе. Собственно, господин посланник этим сейчас и занят. И на столике перед ним, помимо газет, находится иллюстрированная брошюра. Вот она-то и является предметом наиболее глубокого изучения.
Это не отчёт о Полтавской баталии. Это записки её непосредственного участника — той самой «русской девы», чьи публикации в европейских газетах не раз становились предметом обсуждения в околополитических кругах. Девица-офицер подробно описала ту часть сражения, которую имела возможность наблюдать лично — осаду шведами города. Все военные, кто читал сие, были единодушны в том, что Карл Шведский повёл себя опрометчиво, хотя его поспешность в попытках взять крепость до подхода основной армии русских была вполне объяснима. Тем не менее, большинство читателей сей брошюры — а издана она была в Голландии на трёх языках и с гравюрами хорошего качества — вовсе не военные люди. Им было интересно почитать о штурмах и вылазках, о финальном сражении у стен крепости, поглядеть на иллюстрации. Но главное они почти наверняка упустили.
Девица упомянула о том, что во время одной из вылазок они наткнулись на походную канцелярию шведского короля, взяли в плен графа Пипера и захватили весь его архив. А после сражения ещё и добавили к списку своих трофеев походную казну шведов, где обнаружили около двух миллионов талеров золотом и серебром… Именно это и было причиной беспокойства Версаля. Ведь Карл не мог собрать такую безумную сумму одним лишь грабежом, там попросту не было столько наличности. Риксдаг не имел возможности выделить королю так много, у них дела идут не лучшим образом: изъятие из экономики на протяжении десятилетий большого количества трудоспособных мужчин и их безвозвратная утрата — разорительны для любого государства. Субсидии из Франции также составляли куда более скромные суммы. Карл тратил на свою армию немало, а значит, в его казне было ещё больше денег, чем досталось русским. Необходимо было доподлинно узнать, из какого ещё источника черпал шведский король. Это пролило бы свет на множество тайн европейской политики.
А с «русской девой» господин посланник вскоре познакомится лично. Царь послал в Копенгаген именно её — как он изволил выразиться в письме, «свою любимую сестру». Выдал её замуж, правда, за какого-то безвестного полковника, но это несущественная деталь. Главное иное: сия дама — ключ к тайне происхождения «лишних» денег шведского короля. Один из многих, но не последний.
Потому в Копенгаген в качестве посланника едет именно он, а не кто-либо иной. Его величеству с лета сильно нездоровится, притом настолько, что делами сейчас заправляет дофин. И его высочество считает, что вопросом подобной важности должен заниматься один из тех, кто определяет внешнюю политику королевства.
Дипломатия — тоже оружие. Франция владеет им блестяще. А русские пока лишь учатся, следовательно, у него достаточно большие шансы добиться успеха в намеченном деле.
Кто же всё-таки вступил в игру, подбросив Карлу огромную сумму на его военную авантюру?..
1. Проба пера
Интермедия.
…Этот разговор состоялся буквально на следующий день после их с Меркуловым свадьбы. Деликатностью Пётр Алексеевич не страдал вообще, потому завёл беседу о предстоящей поездке в Данию, как только счёл необходимым. Впрочем, Кате тоже было что сказать по этой теме, потому она восприняла всё в самом что ни на есть деловом ключе.
— То, что меня вряд ли воспримут там всерьёз, я даже не сомневаюсь, — сказала она. — Но на то и рассчитываю. Недооценка противника… или стороны переговоров — самая распространённая причина провалов. Или, как у нас говорят, эпических фейлов.
— Сперва присмотрись, вытянет ли Измайлов сей…процесс, — тон Петра Алексеевича тоже был сухим, деловым. — Ежели будет хоть наименьшее сомнение, сразу отпиши про Шлезвиг, я пойму. Тогда сменю посла в Дании, пришлю Василия Лукича.
— Ого, — вот теперь Катя удивилась. — Всё настолько серьёзно?
— Похоже, вы там со своими успешными вылазками изрядно добавили мне головной боли, — невесело усмехнулся государь. — Хаммер заговорил. Рассказал кое-что интересное, я записал. Тебе после дам почитать.
— Тебе не показалось странным, что он заговорил именно с тобой? Не со мной, не с Женькой, не с кем-то другим из нас — а именно с тобой?
— Ежели он рассчитывает меня за нос водить, то пусть не надеется, — фыркнул Пётр Алексеич. — Не я же его слова проверять стану.
— Тогда он тебя крепко недооценил, братец. Очень крепко…
1
Этот «дивный новый мир», что наступил после Полтавской виктории, был и похож, и одновременно не похож на тот, что оставили далеко позади пришельцы из будущего.
Пока линкор «Полтава» с Божьей помощью пересекал Балтийское море, имея своей целью продемонстрировать флаг и отвезти в Данию посланника государева, на европейской кухне закипали сразу несколько политических «котелков».