Измену не прощают

— Мам…

Перебивает:

— Он тебе изменил?

— Не все так однозначно…

Снова перебивает, звонко засмеявшись.

— Не все так однозначно, — копирует мою интонацию. — Это, интересно, как? Изменил, но наполовину? Или как?

— Представь себе, что измене могут предшествовать определенные обстоятельства.

— Так изменил или нет? Ты не ответила на вопрос.

Замолкаю, не зная, как дальше обороняться.

— Да, изменил, — произношу после долгой паузы слова, которые убивают меня. — И если я целовалась со Стасом, это не значит, что я его простила. К прощению это не имеет никакого отношения. И что на тебя вообще нашло? Ты же сама хотела, чтобы я рассказала ему про Веронику.

— Рассказать про дочь — да. Каким бы мужчина ни был, а он должен знать, что у него есть ребенок. Но прощать измену? Полина, ты в своем уме? Измену не прощают.

— Я же сказала, что не простила!

Мама не верит и отмахивается от меня как от назойливой мухи:

— Делай, что хочешь. Только когда он снова тебе изменит, не приходи ко мне плакать.

Едва сдерживая слезы, разворачиваюсь и ухожу в свою комнату. Там приваливаюсь спиной к двери и сползаю на пол. Рыдания душат горло.

Я так запуталась…

Умом понимаю, что мама права. Измену не прощают, а кто изменил единожды, сделает это и второй раз. Но как сложно приказать сердцу! Дурацкий, тупой орган. Он совсем ничего не понимает, а лишь мешает спокойно жить.

Падаю лбом в колени и тихо скулю. Мозг сам подбрасывает воспоминания последних дней: жаркие страстные поцелуи Стаса, его нежные руки и тихие слова любви. А следом другое воспоминание: самое болючее, самое горькое, убивающее меня и разрушающее меня.

Вздрагиваю от вибрации на телефоне.

«Уже скучаю по вам»

От этого сообщения сердце разрывается еще сильнее. Я знаю, что Стас пишет его искренне, что он правда скучает. Как бы то ни было, а Войцеховский никогда меня не обманывал. И даже если бы я тогда не вошла в номер и не увидела все своими глазами, уверена: он бы сам признался мне в измене.

«И мы скучаем…»

Пишу в ответ, растирая по лицу слезы. Потому что это правда. Потому что не только Вероника скучает по Стасу, но и я тоже. Ненавижу себя за это! Столько лет прошло, а я до сих пор только этого мужчину хочу. Дура! Идиотка! Неудачница!

Бессонная ночь не даёт ответов на мои многочисленные вопросы. Засыпая под утро, решаю не морочить самой себе голову. Пусть все будет так, как будет. В данный момент времени мне хорошо в присутствии Стаса, а дальше посмотрим. Но я не простила его и никогда не прощу.

Хорошо в присутствии Стаса — не то слово. Когда на следующий день Войцеховский у нас остается, я парю как птица. Забываю вчерашний разговор с мамой, забываю, как мучилась ночью. Гляжу на Стаса — и эйфория переполняет. Но где-то глубоко в груди ноет рана, сочится кровью, отравляет счастье.

Впервые мы укладываем Веронику спать вдвоем. Раньше мы это делали по очереди. Это новые приятные ощущения не только для меня, но и для дочки. Она светится и засыпает с блаженной улыбкой на лице.

Оставшись со Стасом наедине, чувствую легкое волнение. Он сразу сгребает меня в охапку и целует.

— Целый день мечтал о тебе, — втягивает носом запах моих волос.

— Мы виделись на работе, — кокетничаю.

— В присутствии других людей. Я боролся с соблазном вызвать тебя в свой кабинет, повернуть замок на двери и…

— Не вздумай! — перебиваю, смеясь. — Не хватало еще, чтобы твоя секретарша что-то заподозрила.

В глубине души идея о сексе со Стасом в его кабинете мне нравится, но я, конечно же, никогда ему в этом не признаюсь.

Целуясь, мы добредаем до спальни и падаем на кровать.

— Моя, — шепчет, покрывая меня поцелуями. — Моя.

Сердце на мгновение замирает, а в следующую секунду пускается вскачь галопом.

Глава 40. Прощают, но не забывают

Стас заранее готовит Веронику к знакомству со своими родителями. Когда в субботу утром мы едем загород к Сергею Евгеньевичу и Светлане Михайловне, дочка уже многое о них знает: и как выглядят, и кем работают. Вернее, работает только отец Стаса, у него бизнес. Светлана Михайловна всю жизнь была домохозяйкой.

По дороге к родителям Войцеховского я чувствую волнение и стыд вперемешку. Мне очень совестно за то, что я скрыла Веронику. Это было неправильно. И в первую очередь — по отношению к моей дочери.

Ворота коттеджа автоматически открываются, и Стас заезжает во двор. Сергей Евгеньевич и Светлана Михайловна уже тут, встречают нас.

— Мам, пап, это Вероника, моя дочка, — представляет ребенка Стас. — А Полину вы помните.

Взоры четы Войцеховских обращены на внучку, до меня им нет никакого дела. Они не сводят с нее изумленных глаз. Вероника под таким пристальным вниманием смущенно прячется за ногу Стаса.

— Боже мой! — восклицает со слезами в голосе Светлана Михайловна и складывает руки замком. — Внучка! У нас есть внучка!

Она делает несколько шагов к Веронике, опускается на корточки и завороженно ее разглядывает.

— Миленькая моя, — уже натурально плачет. — Внученька, — притягивает ребенка в свои объятия. — Как же так… Почему же мы не знали…

Тяжело сглатываю. Мне хочется провалиться сквозь землю. Хотя, чего я стыжусь? Это им должно быть стыдно за то, что их сын мне изменил.

Следом после Светланы Михайловны к Веронике подходит Сергей Евгеньевич. Он более сдержан, чем его жена. Обнимает Веронику, гладит по голове, с любопытством рассматривает ее личико. Наверняка про себя отмечает сходство Ники со своим сыном.

Мы заходим в дом. Светлана Михайловна сразу ведет нас в гостиную, где уже накрыт стол. Я помню, что мать Стаса отменно готовит. Нас ждут несколько видов салатов, утка, ребрышки, пироги, торт. И все это она готовила сама. За столом внимание обращено к Веронике. Дочка постепенно раскрепощается, начинает улыбаться. Ей приятно внимание. А когда Светлана Михайловна и Сергей Евгеньевич начинают вручать Нике подарки, то дочь вовсе расцветает. Эх, как мало надо ребенку для счастья.

Со мной родители Стаса говорят мало. В основном задают вопросы про Веронику. Их обида на меня очевидна. Мне неловко, но с другой стороны, у меня была причина так поступить: их единственный сын мне изменил. А вот Стас, кстати, никакой неловкости не испытывает. Расслаблен, весел. Под конец обеда закидывает руку на спинку моего стула, как бы обнимая меня. Светлана Михайловна прослеживает за этим движением и, видимо, делает какие-то свои выводы.

После чаепития с тортом Стас, его отец и Вероника выходят во двор. Пушистыми хлопьями падает снег, дочери хочется слепить снеговика. Я остаюсь наедине со Светланой Михайловной.

— Давайте помогу вам убрать со стола, — предлагаю из вежливости.

— Помоги, — сразу же соглашается.

А пять лет назад она не давала мне делать никакую домашнюю работу. Сама накрывала на стол, убирала, засовывала тарелки в посудомойку. Берегла меня. Так и говорила: «Не пачкай руки» или «Ты молоденькая, еще успеешь погрязнуть в тарелках». Мне было очень приятно, что будущая свекровь лелеет меня.

Но, кажется, лимит ее доброты ко мне исчерпан.

— Ну как же так, Полина!? — Светлана Михайловна не выдерживает и восклицает с укором.

Продолжаю спокойно загружать посуду в мойку.

— Вы хотели спросить, как же так ваш сын мне изменил? Я тоже задаюсь этим вопросом.

Светлана Михайловна тяжело вздыхает.

— Полина, я не знаю, что между вами произошло.

Охотно верю. Стас не любитель делиться с кем-то личным. Даже с родителями.

— Я расскажу, что произошло. Ваш сын мне изменил. Я лично видела его в постели с другой девушкой.

— Как я уже сказала, я не знаю, что именно между вами произошло. Но я знаю, что однажды моего сына накачали непонятными веществами, он лежал в больницах, а потом был суд над виновными. Если ты про тот случай, то это не измена.

Ну кто бы сомневался, что она захочет выгородить своего единственного любимого сыночка.