Измену не прощают

Слова, которые гложут меня столько лет, наконец, вырываются с громким истеричным плачем. Обессилев, я обмякаю в руках Стаса и продолжаю тихо завывать.

А вот он, наоборот, каменеет и перестаёт дышать…

Глава 16. Дочь

Стас

Пока Полина сотрясается рыданиями в мою грудь, ее слова постепенно доходят до меня. Проникают в уши, словно сквозь вату, медленно ползут до мозга и врезаются в него.

— Что ты сказала? — напряжённо спрашиваю, отказываясь понимать ее сбивчивый рассказ.

— У нас есть дочь, — тихо скулит, цепляясь пальцами за мои плечи.

Всего четыре слова звучат, как выстрел.

У

Нас

Есть

Дочь

— Я родила от тебя девочку, — продолжает, все еще плача.

Новое признание Полины разом вышибает воздух из легких. Голова, кажется, разучилась соображать.

«Я родила от тебя девочку», пульсируют в висках вполне себе четкие и понятные слова Полины, однако их смысл все равно ускользает от меня.

— Я не понимаю, о чем ты, — растерянно произношу.

Полина отстраняется от меня. Пытается вытереть с лица слезы, но только еще больше размазывает макияж.

— Тогда пять лет назад я от тебя забеременела. Узнала об этом в тот день, когда ты мне изменил. В Париже я родила девочку. У нас есть дочь, Стас. Ее зовут Вероника, ей четыре года, и она так похожа на тебя.

Я стою, словно парализованный, не могу пошевелиться. От шока сковало горло. Все, что говорит Полина, прилетает как кирпичом по башке.

У меня есть ребенок? Дочь? Полина от меня родила?

Но как…?

Проходят бесконечно долгие секунды или даже минуты, пока я в полной мере не осознаю сказанное Полиной. Ее признание вбивается в грудь острым клинком. Боль от удара расползается по всему телу, ломает, убивает.

— Почему ты не сказала? — спрашиваю и чувствую, как дерёт глотку, словно кошки расцарапали.

Отшатываюсь назад. Еле на ногах стою, поэтому опускаюсь рукой на противоположную стену. Не выпил за столом ни капли, а земля под ногами плывет, словно я пьяный.

— Потому что ты не заслужил ее! — бросает с обвинением. — Ты не заслужил иметь такую прекрасную дочь! Ты нас предал! Не только меня, но и Веронику! Все могло бы быть по-другому! У нас могла бы быть семья, если бы не твоя измена!

Полина отворачивается и заходится новым истеричным плачем. Почему-то у меня не возникает желания утешать ее, хотя я до сих пор люблю эту девушку и все готов отдать ради ее прощения.

Наоборот, в венах закипает злость.

— Как ты посмела скрыть от меня моего ребенка? — цежу сквозь зубы.

— Ты ее не заслужил! — выкрикивает.

— Это не тебе решать!

— Мне! — резко разворачивается. — Я не хочу тебя в нашей жизни! Ты нам не нужен!

В один шаг преодолеваю расстояние до Полины и хватаю ее за плечи. Рывком притягиваю к себе.

— Ты не имела никакого права скрывать от меня моего ребенка.

Боже мой, у меня уже четыре года есть дочь! Я жил, ходил, работал и даже не подозревал об этом! Каждый день занимался непонятно чем, когда где-то там в тысячах километров от меня росла моя дочка!

Возмущение, гнев, ярость затуманивают сознание. Свирепо выдыхаю воздух. Изо всех сил стараюсь держать себя в руках, чтобы еще больше не испортить отношения с Полиной. Смотрю в лицо самой любимой женщины на свете и ни капли романтических чувств не испытываю. Хотя еще десять минут назад был готов ковром стелиться под ее ногами.

— От тебя в этом ребёнке всего лишь один сперматозоид! — шипит как змея.

— Один сперматозоид — это ровно половина ребенка. Я такой же родитель, как и ты, Полина. И у меня такие же права, как у тебя.

Как она посмела так поступить? Как она посмела скрыть от меня ребенка? Сильнее надавливаю на ее плечи, простреливая взглядом.

— Нет у тебя никаких прав!

— Это не тебе решать.

— Мне!

— Думаю, суд сочтёт иначе.

Осекается. А я готов даже на такой крайний шаг. Четыре года мой ребенок жил без меня, больше он не проживет без меня ни дня.

— Я хочу увидеть свою дочь, — требую.

— Она уже спит.

— Ничего страшного.

Полина молчит, по глазам вижу, что не хочет подпускать меня к ребенку. Сбрасывает с себя мои руки, отворачивается, отходит в сторону. Еще пару раз всхлипывает. Терпеливо жду, стараясь заглушить ярость и сохранить рациональность.

— Мой ребенок не будет расти без меня, — грозно предупреждаю. — Ты можешь, сколько угодно меня ненавидеть, но я буду общаться со своей дочерью. И ты не посмеешь помешать.

Жду от Полины возражений, скандала, новой истерики. Но она лишь тихо скулит себе в ладони. Смотрю на ее подрагивающие от слез плечи, и злость сменяется любовью и нежностью. Руки судорогой сводит — так сильно хочу подойти к Полине и обнять, вдохнуть ее, почувствовать, вернуться на пять лет назад в наши счастливые дни.

И подхожу. Останавливаюсь за ее спиной и обвиваю руками. Не успеваю насладиться близостью Полины, как она агрессивно вырывается из моих объятий.

— Не смей прикасаться ко мне! Слышишь? Никогда не смей ко мне прикасаться! Ты мне противен!

В груди разрастается ноющая боль. Я не знаю, как мне разбить бетонную стену ее ненависти. Полина видела факт измены, а больше ничего знать не хочет. Предыстория ей неинтересна.

— Я хочу увидеть дочь, — повторяю.

— Я же сказала, что она уже спит.

— Мы не будем ее будить.

Я теперь не отстану от Полины и не отступлюсь. Она сколько угодно может меня ненавидеть, но я буду общаться с ребенком.

С ума сойти, у меня есть ребенок… В голове не укладывается.

— Полина, я хочу ее увидеть, — требую на этот раз жестко. — Прямо сейчас.

— Ладно… — соглашается против своей воли.

— Где она?

— Дома.

— С кем?

Если Полина скажет, что с ее хахалем, я взорвусь.

— С моей мамой.

Облегченно выдыхаю.

— Поехали.

Наконец-то Полина понимает, что нет смысла больше мне сопротивляться. Кивает. И в этом ее кивке столько обречённости…

Мы спускаемся вниз, берём в гардеробе верхнюю одежду и выходим на улицу. Промозглый ноябрьский ветер шумно завывает. Примерно такое же состояние у меня в душе. Полный раздрай. От шокирующей информации толком не могу соображать. В голове ворох мыслей, уцепиться за какую-то одну не получается. Знаю только одно — мой ребенок больше не будет расти без меня.

Когда садимся в машину, Полина называет адрес. И это не та улица и номер дома, где она жила раньше.

— Ты переехала? — удивляюсь.

— Снимаю квартиру недалеко от родителей.

А я отправлял Полине цветы по старому адресу. Как-то не подумал спросить в отделе кадров, какой адрес проживания она указала при трудоустройстве. Да вообще много чего не подумал спросить, вдруг осеняет. При приеме на работу сотрудники заполняют анкету для службы безопасности и перечисляют там всех родственников, включая детей.

Мысль о том, что я мог так и не узнать о ребёнке, тупой болью ноет. Полина высказала все в порыве истерики, а ведь могла и сдержаться. Моя дочь и дальше росла бы без меня. Ком в горле от того, что мой ребенок меня не знает.

Полина сидит, отвернувшись к окну, и смотрит на ночную Москву. Я не включаю радио, не хочу, чтобы что-то отвлекало от ее близости. Я столько лет мечтал увидеть Полину, прикоснуться, обнять… Пока есть возможность, хочу наслаждаться тем, что она рядом.

Простит ли меня когда-нибудь Полина? Захочет ли выслушать? Поймёт ли?

Черт его знает… Она всегда была слишком категоричной и упёртой. Но я не отступлюсь. Точно не теперь, когда нас связывает общий ребенок.

При мысли о дочери внутри все переворачивается, взрывается. А следом по телу разливается приятное тепло. Оно душу греет. У меня есть ребенок…

Нет, не так.

У МЕНЯ ЕСТЬ РЕБЕНОК!!!!

Через полчаса быстрой поездки в гробовой тишине я торможу у высотки бизнес-класса. Полина молча выходит, я следом за ней. Уверенно направляется к подъезду номер три, я поспеваю сзади. В идеально чистом зеркальном лифте поднимаемся на десятый этаж.