Страница 8 из 20
Обилие подобных донесений позволяет предположить, что уже летом 1945 года советское руководство было широко осведомлено о масштабе проблемы неподобающего поведения советских военнослужащих в Европе, особенно в зоне оккупации Германии. В то же время западные публикации, касавшиеся этой проблемы, неизменно аттестовывались как клеветнические и призванные опорочить Советский Союз и рассматривались как проявление нескрываемой враждебности Запада, прежде всего Великобритании, к СССР. Такая реакция становится понятной, если посмотреть на эти публикации глазами советского руководства – не как на отражение реальности, а как на препятствие на пути выстраивания нового образа СССР за границей.
КУЛЬТУРНЫЕ ПОБЕДИТЕЛИ
15 мая 1945 года, менее чем через неделю после подписания капитуляции Германии, советские фильмы демонстрировались в Берлине в 21 кинотеатре – за один этот день их посетило 22 тысячи зрителей, 16 мая – уже в 25 кинотеатрах, за день было дано 62 сеанса. Полковник Мельников, составлявший информационную сводку о мероприятиях в столице Германии, жаловался, что кинотеатров можно было открыть и больше, но не во все районы подавалось электричество, да и количество фильмов, имевшихся в распоряжении СВАГ, было ограниченно. Реакция местного населения на советские фильмы была неоднозначной. Во время просмотра «Чапаева» несколько немцев покинули зал после сцены с «расстрелом психической атаки белых». В другой раз, когда в одном из фильмов было показано, как немецкие солдаты убивали русских детей, зал покинула почти половина зрителей80. Но по большей части интерес к советским фильмам – особенно к развлекательным, таким как «Волга-Волга», «Цирк», «Василиса Прекрасная», – был велик, даже несмотря на то, что первое время они демонстрировались без какого бы то ни было перевода.
11 мая в Берлине состоялся концерт Красноармейского ансамбля песни и пляски. Зал кинотеатра «Колизей» был переполнен, выступление советской труппы встречали продолжительными аплодисментами. 14 мая комендант Берлина генерал Николай Берзарин встречался с представителями немецкой культуры, чтобы обсудить восстановление культурной жизни в городе81. 17 мая в Шарлоттенбурге был закончен ремонт драматического театра на 400 мест и камерного театра на 300 мест. Еще через несколько дней был открыт концертный зал на Мазуриналлее, в котором предполагалось давать концерты оркестра Берлинской оперы и балета. В полностью разрушенном бомбардировками Дрездене уже 6 июня состоялся концерт филармонического оркестра, а 1 июля прошло первое послевоенное выступление знаменитого «Кройцкора», дрезденского хора мальчиков82. К концу 1945 года в советской оккупационной зоне в Германии работало 104 театра, 1263 кинотеатра, 167 варьете. Даже англичане с восхищением и завистью отмечали, что размах культурной активности в советской зоне и преданность советских людей культурной миссии вызывали всеобщее возбуждение и создавали ощущение, что там происходит что-то новое и интересное83.
Германия должна была стать своего рода витриной новой советской культурности. Пока в американской зоне оркестр Вагнеровского фестиваля в Байрёйте использовали для исполнения популярных мелодий и развлечения американских солдат, советские военные возлагали венки к могиле Гете, а советские оккупационные власти обсуждали исполнение Чайковского и Бетховена на открытии нового концертного зала и отправляли делегацию к престарелому драматургу Герхарду Гауптману, чтобы предложить ему стать лицом культурного обновления Германии84. Политсоветник СВАГ рекомендовал маршалу Жукову после посещения Веймара в кратчайшие сроки отреставрировать домик Гете за счет советской администрации и передать его городским властям – внимание советских оккупационных властей к памяти великого немецкого писателя не должно было остаться не замеченным мировой общественностью85. Начальник отдела культуры СВАГ Александр Дымшиц писал в воспоминаниях, что в послевоенный Берлин он прибыл со списком мастеров немецкой культуры, которых надеялся разыскать, чтобы «сказать им добрые слова уважения и любви, помочь в работе»86. Таким же искренним защитником культуры предстает Дымшиц и в воспоминаниях немецкого журналиста Ханса Боргельта, утверждавшего, что для всех нуждавшихся в культуре голодные послевоенные годы стали в действительности «золотыми»87. Даже те, кто встречал советскую оккупацию враждебно, отмечали ее зацикленность на культуре: «Со всей страстью добиваются обновления духовной жизни. „Культура! – говорят наши победители с Востока. – Мы уважаем культуру! Для нас нет ничего более важного и неотложного, чем щедрая поддержка культуры“», – записывала в дневнике в феврале 1946 года журналистка Рут Андреас-Фридрих88.
«Советский генерал может на память цитировать Пушкина своим друзьям и подчиненным, какой-нибудь полковник, прошедший сквозь огонь и медные трубы, не сочтет малодушным пролить слезу во время трогательного момента в кинокартине или драме» – такими представляло советских военнослужащих Краткое руководство для офицеров вооруженных сил США, выпущенное в 1945 году89. Неравнодушие к культуре занимало важное место в предложенной в этом документе характеристике советских людей: отмечалось, что многие офицеры имеют большую начитанность в русской и иностранной литературе, знакомы с музыкальной и театральной классикой и всегда готовы с удовольствием подискутировать на эти темы. Руководство было составлено с целью помочь американцам найти общий язык с советскими союзниками и исполнено расположения к ним: советские люди представали тут именно такими, какими их хотела видеть советская пропаганда. Советский военнослужащий в Европе должен был представлять не только Красную армию, но и все государство, его успехи и достижения, он выступал примером того нового человека, воспитанием которого так усердно занималась советская власть на протяжении 1930‐х годов. Советская пропаганда тратила немалые ресурсы на то, чтобы в любом красноармейце житель Европы видел великого освободителя, спасителя европейской цивилизации и проводника в будущее. Как сочетались с этим постоянные эксцессы с участием советских военнослужащих? Ответ очевиден: плохо.
На протяжении лета 1945 года главноначальствующий СВАГ Георгий Жуков старательно пытался решить проблему неприемлемого поведения советских военнослужащих. В директиве от 30 июня командующему составу было предписано прекратить поощрять преступное поведение подчиненных и в течение трех-пяти дней восстановить порядок и прекратить грабежи, насилие и произвол по отношению к местному населению90. Среди немецкого населения весть о директиве вызвала панику: говорили, что Жуков дал советским войскам три дня на разграбление Германии91. Не считая паники, эффект от распоряжения был незначительный: за следующий месяц заметного изменения ситуации не произошло, и 3 августа последовал новый приказ. В нем советским военнослужащим запретили расквартирование в частных домах, общение с немцами было строго ограничено, а к нарушающим дисциплину предписывалось применять строгие меры вплоть до привлечения к судебной ответственности. К проблеме разгула советских военнослужащих Жуков подходил как практик – с известной долей цинизма. Произвол и беспорядки подлежали искоренению не потому, что были неприемлемы сами по себе, а потому, что были невыгодны в послевоенных условиях, когда перед советской администрацией встала задача завоевать доверие и уважение со стороны немцев. «Вы сами понимаете, – заявлял Жуков на совещании командиров СВАГ в августе 1945 года, – что во время войны это не так бросалось в глаза. Люди прятались от разрывов артснарядов в подвалах, поэтому не так было заметно, когда квартиры обчищали наши войска. А вот сейчас, когда война закончилась, когда о войне народ начинает забывать, тогда недопустимо прийти к немцам и запустить руку в карман»92. Предписания положить конец незаконному поведению советских войск сопровождались разъяснительной работой: на партийных собраниях военнослужащим объясняли, что мирное население должно видеть в них «культурных победителей, подающих пример» и бесчинства будут расцениваться как действия по подрыву авторитета СССР93. Судя по записи в дневнике, сделанной советским офицером Владимиром Гельфандом в августе 1945 года, эта тактика имела определенный эффект. Недовольный излишне строгими ограничениями, наложенными Жуковым на контакты советских военнослужащих с немцами, Гельфанд тем не менее находил его меры оправданными: «У нас есть много хулиганов, провокаторов различных инцидентов, ссор, драк; врагов и негодяев, сволочей. С ними нужно бороться жестоко и принимать по отношению к ним самые решительные меры. В наших рядах не должно быть места людям, позорящим Красную армию на глазах Европы, вызывающим укор и негодование пославшего нас как своих представителей в Германию передового, культурного русского народа»94.
80
РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 125. Д. 321. Л. 40.
81
Janik E. «The Golden Hunger Years»: Music and Superpower Rivalry in Occupied Berlin // German History. Vol. 22. № 1. P. 84.
82
Thacker T. Music after Hitler, 1945–1955. London; New York, 2016. P. 15.
83
Naimark N. The Russians in Germany. P. 399.
84
Thacker T. Music after Hitler. P. 17.
85
Тимофеева Н. От осторожного дистанцирования к нарастающему интересу. Пропаганда СВАГ в Восточной Германии 1945–1949 гг. // Россия и Германия в XX веке: В 3 т. Т. 3. С. 424.
86
Дымшиц А. Звенья памяти. М., 1975. С. 275.
87
Janik E. «The Golden Hunger Years». P. 76.
88
Хартман А. Руководство культурой и культура руководства в советской зоне оккупации Германии // Россия и Германия в XX веке: В 3 т. Т. 3. С. 399.
89
РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 125. Д. 391. Л. 46.
90
СВАГ и немецкие органы самоуправления. С. 98.
91
Козлов В., Козлова М. «Бесчинства» как управленческий концепт. К пониманию военно-бюрократической культуры советского оккупационного режима в Германии (1945–1949 гг.) // Русский сборник: исследования по истории России. XIV. М., 2013. С. 441. См. также отголоски мифа о «трех днях» в сводке о настроениях немцев в Тюрингии: СВАГ и немецкие органы самоуправления. С. 115.
92
Деятельность советских военных комендатур по ликвидации последствий войны и организации мирной жизни в советской оккупационной зоне Германии. 1945–1949. С. 95.
93
Козлов В., Козлова М. «Бесчинства» как управленческий концепт. С. 460.
94
Гельфанд В. Дневник 1945–1946. М., 2016. С. 465.