Недетское кино 2

– Что значит приводит? Кого?

– Сначала были его друзья, – шмыгая носом, продолжала Светка, – и с каждого он брал по рублю, а потом начали приходить взрослые дядьки и платили ему по трёшке. Я теперь ненавижу субботы и воскресенья. Всё так болит внутри. Представляешь, когда в тебя тычут хуй по пять раз в день. Хорошо хоть этот гад давал мне по 50 копеек с каждого. Я столько шмоток себе накупила.

– А что же ты не заложила его?

– А он сфотографировал меня, когда я у мужика сосала, и сказал, что покажет фотку родителям, если я вякну хоть слово. Отец же убьёт меня…

– А как Сашка? – участливо поинтересовалась Вика, зная, что и та была грешна.

– А что Сашка, сосёт по сей день. Хорошо, что хоть её не трахают. Она говорит, что ей нравится и складывает свои деньги в копилку. Он по 25 копеек ей даёт. Копилку уже поднять невозможно… Вот девки узнали всё и теперь издеваются надо мной. Блядью называют, бьют каждый день. Сдохнуть хочется…

В следующую субботу Вика сидела на лавочке напротив Виталькиного дома, грызла семечки и любовалась картинкой, как два здоровенных милиционера, заломив за спину руки, волокли «бизнесмена» к бобику, а ещё двое, прикрепив дубинки к поясам, вытаскивали из двери бездыханное тело любителя малолеток. В окне дома она заметила девочек, которые сопровождали взглядами происходящее. Вику удивило выражение их глаз… Радости в них не было точно. Сашка поставила на подоконник свою копилку, грохнула по ней молотком, и сотни монет разлетелись в разные стороны.

Глава 10

Всё складывалось как нельзя лучше. Плёнка, камера, свет, по всем пунктам полная готовность. Иштван был доволен. Лили тоже была довольна своей подготовкой. Она довела степень возбуждения до наивысшей точки, и теперь ей было абсолютно всё равно, где она будет трахаться, с кем и как долго, её тело пришло в такой тонус, что готово было выполнить любой каприз и без всяких репетиций, тем более Иштван сказал, что плёнки не так уж и много, и количество дублей ограничено.

Договорились начать съёмку в семь часов вечера, когда полностью стемнеет. Смущало одно слабое звено в чётко выстроенной цепочке – это партнёр Лили. Она, конечно, с ним «порепетировала» несколько раз, но Иштвану об этом ничего не сказала. Во-первых, заревновал бы, а во-вторых, захотелось красивого мужского тела, устала она от ковыряния в жировых складках своего кавалера. А тут атлет с прокачанными мышцами живота, с такими выпуклостями на спине, что за них можно было схватиться руками, а ещё неимоверной красоты задница, про член вообще лучше не говорить, он был настолько совершенен, что с него можно было лепить золотой эталон и держать его в музее мужского достоинства на самом почётном месте. Но при всей внешней идеальности, Имрэ был патологически туп. Его не интересовало ничего, кроме собственной красоты. Он даже трахался так, чтобы иметь возможность любоваться собой со стороны. И когда Лили предложила ему попробовать сняться в порно, он согласился, даже не думая, так ему хотелось увидеть себя на экране. Но именно его тупость и пугала, мог ведь растрепать, поэтому ей пришлось приложить немало усилий, одарить несколькими ночами бесконтрольного секса, чтобы он понял всю важность и секретность предстоящего мероприятия. Это может показаться удивительным, но Имрэ всё осознал и поклялся не рассказывать даже под пытками, при условии, что ему подарят кассету с фильмом. Лили пообещала, хотя понятия не имела, что он имел ввиду, она тогда ещё не знала о существовании видеокассет.

Они собирались, как подпольщики на конспиративную сходку. Каждый приехал отдельно, шли к дому с разных сторон, друг с другом не встречались, и только после заранее оговоренного стука Иштван открывал дверь.

– Волнуюсь я что-то, – попыталась разрядить повисшую тишину Лили, подкрашивая пред зеркалом ресницы.

– Я волнуюсь не меньше твоего, – раздражённо ответил Иштван, – давай лучше не будем ныть, а пройдёмся по сценам.

– Мы уже сто раз проходились, – она капризно надула губки, – я наизусть знаю все позы и их смены, мы всё уже отрепетировали…

Лили осеклась, поняв, что сболтнула лишнего и отвела взгляд в сторону.

– Когда это мы репетировали? – что-то заподозрив, поинтересовался Иштван.

Не придумав, что соврать, Лили встала и, набросив халатик, направилась к двери.

– Всё, я пошла одеваться.

– Ладно, давай. Через полчаса начинаем.

– А у тебя уже всё готово? – донёсся её голос из коридора.

– У меня-то готово, – буркнул Иштван, поправив внезапно напрягшееся в штанах хозяйство.

Только Имрэ был абсолютно спокоен. Он, развалившись в кресле, задумчиво смотрел в потолок и поглаживал свой член, словно уговаривая его быть послушным и выносливым, на что член отвечал устойчивой эрекцией.

– Завидую тебе, – сказал Иштван, проходя мимо и бросив взгляд на это произведение искусства.

– Есть за что, – гордо ответил Имрэ, – работаю над собой ежедневно.

– Да не красоте я твоей завидую, а спокойствию. Хотя чего тебе волноваться. – Он махнул рукой и занялся камерой. – Два раза в течение часа сможешь кончить?

– А то… Если постараться, то можно и три.

– Ну ты тут богом не прикидывайся. Откуда у тебя столько спермы возьмётся.

– Есть секрет…

– Ты что месяц не трахался?

– Почему не трахался… Трахался два дня назад. Мы с…

Ещё бы мгновение, и прозвучало бы имя Лили, но что-то щёлкнуло в голове Имрэ и эхом разнеслось в пустоте – «молчи, дурак», и он замолчал.

– Ну так с кем ты трахался, герой?

– Да с одной… Вы не знаете…

– Смотри, не сможешь нормально кончить, гонорар не получишь, – максимально сурово, но не сумев сдержать улыбку, произнёс Иштван.

– Смогу, – ответил Имрэ, и тоже пошёл одеваться.

Часы, заведённые на 19.00, заиграли свою писклявую мелодию, давая команду к началу. Лили вышла из спальни. Ярким светом, который излучали тайком вывезенные со студии софиты, было залито пространство, подготовленное для съёмки. В течение всего предыдущего дня Иштван превращал освобождённую от лишней мебели комнату в изысканный киношный интерьер, в котором главную роль должна была сыграть огромная кровать.

– Вот этот сексодромчик, – восторженно произнёс Имрэ, присвистнув в начале.

– Есть где развернуться, – подхватила настроение Лили.

– Ну что, начнём? – деловито то ли скомандовал, то ли спросил Иштван.

– Начнём, – ответили в один голос новоиспечённые актёры.

И они начали… Цокот камеры смешался с приглушёнными стонами Лили, которая старалась, изо всех сил сдерживая рвущееся наружу возбуждение. Она готова была разорвать Иштвана на куски, когда он зловещим шёпотом кричал «стоп», выключал камеру и начинал что-то советовать, делать замечания или поправлять растрепавшиеся волосы. Это было похоже на вселенский облом, но после третьего или четвёртого дубля она начала постепенно привыкать к вынужденным паузам. Иштван со своей стороны тоже понимал, что этими остановками он сбивает с ритма и рушит и без того хрупкий настрой начинающих актёров, понимал, что они переживают, что у них мандраж, но по-другому было невозможно добиться идеальной сцены. Что такое идеал, он и сам толком не знал, но, непонятно как, чувствовал.

Казалось, что ему удалось снять почти всё, что хотелось, и главным объектом, которому Иштван уделил максимальное количество внимания, была фантастическая вагина Лили. Она стала его главной героиней. Это могло показаться обидным для самих актёров, но он так решил, давно влюбившись в неё, и захотел влюбить в это чудо всех, кто когда-либо увидит его фильм. Он даже придумал ему название – «Вагина для Монти». Но для того, чтобы впечатление было ещё большим, Иштван во время одной из вынужденных пауз в съёмке предложил Лили побрить волосы между ног.

– Ты что, с ума сошёл, – возмутилась она, – я никогда это не делала… Никто этого не делает.

– Ну кто-то же должен быть первым, – спокойно и с расстановкой начал аргументировать он. – Ты же брешь подмышки? Бреешь. А ведь ещё несколько лет назад об этом даже подумать никто не смел, а теперь отращивать там волосы считается дурным тоном. Вот тебе новенькая бритва, пенку для бриться возьмёшь в ванной, там же и лосьон, только не переусердствуй, чтобы не было раздражения.