Опера вызывали?!

Мы оба тяжело дышали. Тела покрылись испариной, сил двигаться почти не осталось. Лишь ноющая боль в мышцах напоминала о том, что я не умер и не очутился в раю.

Лилечка сонно зевнула, устроила головку у меня на плече, поерзала, устраиваясь удобнее, и сладко уснула.

Я лениво перебирал ее локоны, глядя в потолок. После такого секса очень хотелось покурить, и у меня даже где-то валялась пачка сигарет.

Я медленно поднялся, очень аккуратно переложил ее головку на подушку, накрыл тонкой простыней и завис.

Она спала как ангел. Светлые волосы вились и разметались по подушке, реснички чуть подрагивали, а пухлые, искусанные губы были приоткрыты. Лиля вздохнула, свернулась калачиком, прижимая простыню к груди, и снова крепко уснула.

Я закрыл дверь, чтобы не разбудить, остановился в центре гостиной и замотал головой, чувствуя, как губы разъезжаются в глупой улыбке.

— Мяу! — робко подал голос Паня, выглядывая из кухни.

— Признавайся, подглядывал? — усмехнулся я.

— М-р-р-р.

— Завидуй молча, — посоветовал я.

Быстро принял душ, обернул полотенце вокруг бедер, нашел сигареты, вышел на балкон, прикурил и с удовольствием затянулся.

Это был не конец. Наша проблема все еще торчала надоедливой и болючей занозой. Ее недоверие больно ранило, но я понимал ее чувства. Понимал и принимал. Знал, что сам виноват.

Ее штормило от собственных переживаний. Я видел, что Лиля хочет мне доверять. Видел в ее глазах огонь, в жестах и взглядах те же чувства, в которых сгорал я сам.

А значит, Громов, тебе придется совершить еще один подвиг во имя своего и ее счастья. Убедить пельмешку в том, что, кроме нее, тебе больше никто не нужен.

Не словами. Это бесполезно. Слова ничего не значили, это я знал точно.

Только дела и поступки. В моей груди вдруг обнаружилась нежность. Столько, что затопила с головой. Щемящая нежность, которую хотелось выплеснуть, окутать ею Цветочка, спрятать от всех сомнений мира.

Докурив сигарету, я затушил ее о перила, выбросил, вздохнул и вернулся к ней. Забрался под простыню и дал себе волю.

Прижав ее, спящую, к себе, я еще долго гладил ее плечи, волосы…

Пока сам не уснул.

Глава 45

Лиля

Я медленно открыла один глаз, зевнула, чувствуя на своем животе собственнически расположенную ладонь оперуполномоченного, и облегченно выдохнула — спит.

Чингачгук не знал усталости и не ведал пощады, словно решил побить все рекорды и получить как минимум генеральские погоны в особых, эротических подвидах войск. Стало понятно: когда он говорил, что я попала под оперативно-розыскное иго, Гений не шутил. И дань требовал, как и обещал — несколько раз в день, прерывая сие действие сном или уходом на работу.

Вчера днем, после нашего жаркого «разговора», он дважды будил меня, напоминая, что уходит на работу. Дважды! Потому что я, видите ли, была сонная и могла не запомнить. Потом он же вероломно залез в мой рюкзак, нашел мой выключенный телефон, включил и отправил на него три СМС, в котором еще раз напоминал, да…

Проснувшись, я около часа читала все, что он написал мне за пять дней. То плакала, то смеялась, то краснела, почесывая за ушком разомлевшего Оккупанта.

А потом Женя вернулся с работы, и все повторилось. Я умирала в его объятиях, возрождалась, и так по кругу. Уже перед Паней было стыдно, честное слово. Кот так смотрел на нас в перерывах на еду, что даже извиниться захотелось.

Я, медленно, чтобы не разбудить Гения, повернулась, глянула на часы и снова сладко зевнула. Шесть утра. Идти на учебу не хотелось, но я и так пропустила очень много, нужно было наверстывать.

В выходные высплюсь. Сбегу от Громова и высплюсь!

Женя сладко спал, раскинувшись на кровати, как огромный кот. Простыня сползла, оголяя торс моего мужчины. Я закусила губу, рассматривая каждый сантиметрсмуглой кожи, запоминая тонкий шрам на ключице, родимое пятнышко под грудью, родинку на плече. Он не был идеальным красавчиком с обложек журналов, но его харизма разила все на своем пути.

Чем больше я его узнавала, тем сильнее влюблялась. В его чувство юмора, в умение найти правильные слова, в отношение к жизни в целом. В его глаза, когда он смотрел на меня. В его губы, когда они шептали пошлости на ухо. В его руки, такие сильные, но такие нежные.

С каждым днем он открывался мне с новой стороны. И, может, обстоятельства нашего знакомства обратились к лучшему?

Отношения всегда начинаются с того, что мы прячемся. Не показываем то, чего не хотим. Идеализируем себя и партнера. Только со временем начинаем понимать, что тот, кто рядом, совсем не идеален. Мы с Женей пошли от обратного — сначала узнали все недостатки друг друга и только потом рассмотрели достоинства.

Я тяжело вздохнула и попыталась встать. Аккуратно переместила его ладонь и постаралась шипеть не слишком громко. У меня болело все! Мышцы ныли и гудели, на теле точно остались следы нашего совместного времяпрепровождения, а на губах блуждала глупая, счастливая улыбка.

Я осмотрелась, подняла с пола футболку Жени, надела и медленно, пошатываясь, вышла из спальни. Заперла дверь и встретилась с обиженным взглядом кота.

— Не ревнуй, — попросила я, — знаю, что ты его полюбил и очень тебя понимаю. Я тоже не хочу уходить от Жени. Поэтому давай жить дружно?

Кот подумал, склонил голову вбок, спрыгнул с дивана и побежал в кухню, несколько раз обернувшись на ходу.

Пришлось идти за ним. Я насыпала в пустую миску корм, поменяла воду и почесала Паню за ухом. Он подумал, замурлыкал и потерся мордой о мою ладонь, что я восприняла как хороший знак.

Я выпрямилась, чувствуя себя сломанным и заржавевшим роботом, и отправилась в душ. Быстро вымылась, привела себя в порядок, а когда вышла, то поняла, что Женя тоже не спит.

Из кухни доносились умопомрачительные запахи еды, негромко играла музыка. Я тихонько прокралась к двери, заглянула и прикрыла рот ладонью, чтобы смеяться не очень громко.

Гений в одних боксерах стоял у плиты с лопаткой в руке и танцевал что-то похожее на микс из танца живота и танца банана. Он поднял руку, тряся лопаткой над головой, и запел, безбожно фальшивя:

Встречали рассвет с тобой тет-а-тет

Когда уже в домах погасли огни

Клетчатый плед знает наш секрет

Запах духов твоих с простыни

Месяц за месяцем шел караван

В вальсе с тобой закружил ураган

Влюбленный я был без ума как пацан

И сердце вторит мне танцуя канкан

А на губах мой поцелуй темные ночи пускай сохранят

Его верну на рандеву когда я снова увижу тебя

И поцелуй поцелуй поцелуй поцелуй

Подарила ты мне поцелуй поцелуй поцелуй…

Я засмеялась, когда Гений сложил губы трубочкой и заиграл бровями. Двигая бедрами под бодрую песенку, он подошел ко мне, взял за талию, рывком притянул к себе и чмокнул в губы. А потом закружил в танце.

Я откинула голову назад и громко засмеялась, позволяя себе расслабиться и с удовольствием вовлекаясь в его игру. Женя взял меня за руку, поднял ее, и я закружилась на месте, весело смеясь.

Яичница подгорела, но заметили мы это только в тот момент, когда кухню заполнил запах горелого, а сковорода начала безбожно дымить. Но разве такие мелочи могли испортить нам настроение?

— По дороге позавтракаем, — авторитетно решил Женя, выкидывая горелую лепешку в мусорку, — тут недалеко есть не самая позорная кофейня.

Он поставил сковороду на плиту, грациозно развернулся и промурлыкал:

— Иди ко мне.

И я пошла. Сделала два шага ему навстречу, обняла за талию и уткнулась носом в грудь, вдыхая аромат его кожи. Прикрыла глаза и просто наслаждалась моментом. Гений обнял меня так крепко, словно от этого зависела его жизнь. Уткнулся носом в макушку, поцеловал и замер.

— Хорошо с тобой, пельмешка. Охренеть как хорошо, — признался он.