Страница 2 из 3
– Таро! – тётя Люся хмурит брови, постукивая по бочкам чашки кучей перстней и колец.
– Вот смотри! Мужчина. Молодой. Незнакомый. У него к тебе дорога. Тайны какие-то…
– Ой, тёть Люсь, а куда смотреть-то? Пятна просто и всё…
– Говорю, значит, так и будет! Не со злом идёт… Но странный такой! Тут мозгами понимать бесполезно, тут сердце слушать надо!
***
Майское солнце уже ушло за неровный городской горизонт. Эмма с пачкой блинов и поэтичным настроем спешила домой, тихонько напевая и особо не смотря под ноги.
– Ай!
Она споткнулась обо что-то в темноте, едва не упав плашмя. Одной рукой придержавшись за чей-то забор, другой-таки чиркнула по корявому асфальту:
– Уфф! Ёп..! Что тут?!
Ободранной рукой коснулась того, что лежало у её ног.
Гитара.
– Гитара?
Гриф, плоский корпус… Эмма включила фонарик на телефоне и посветила вокруг, проверяя, не лежит ли тут ещё и владелец. Но никого больше не было. Проезжающая мимо машина осветила на несколько секунд совершенно пустую улицу.
Сначала ей пришла в голову мысль просто оттащить гитару в сторону, на клумбу. Но после пришла другая мысль и Эмма, сама себе удивляясь, решила забрать находку домой.
– Завтра объявление дам… Чего её здесь оставлять?
Ремень гитары оказался оборван, да и часть его вообще отсутствовала, оставшаяся же часть казалась обгоревшей и липкой.
Эмма разжала руку, убрав её от ремня, и на ладони осталось темное пятно. Что-то как смола…
Закинув остаток ремня на плечо, Эмма двинулась к дому. Ещё два квартала. Лишние пять кило скорости не прибавляли и неприятно бахали в спину. Эмма не отличалась ни силой, ни выносливостью, так что последние метры преодолевала откровенно ругаясь, когда открывала калитку в общий двор. Во дворе – двухэтажный дом на шесть квартир, белье на верёвках, коты и важный атрибут – дядя Вася, спящий на улице, на старой кровати. Каждый год, с приходом весны, он, как перелётная птица, возвращающаяся в родные края, вытягивал свою раскладушку во двор и спал там, отпугивая всё живое своим храпом.
Даже через закрытую дверь было слышно, как орет телевизор в квартире, где все свои двадцать пять лет жила Эмма.
– Ба-а-а! Оглохнуть же можно!
Эмма оставила гитару в коридоре и поспешила выключить звук. В кресле напротив телевизора преспокойно спала бабуля.
– Ба-а! Иди ложись! Поздно уже. Что ж ты сидя спать будешь?
Бабуля проснулась.
– Танюша, где Эммочка? Эммочки нет!
– Ба, я – Эммочка. Я – дома. Я у тети Люси была. Танюши здесь нет.
– А где Танюша? – испуганные, с сумасшедшинкой глаза смотрели на Эмму.
– Далеко Танюша… Скоро вернётся! Ба, иди ложись, пожалуйста!
Эмма помогла бабуле принять горизонтальное положение и тут, только сейчас, в тишине услышала, как где-то шурует вода.
– На кухне!
Эмма понеслась выключать воду.
– Бабуля, бабуля… Сколько же она тут текла?! Ты нас разоришь… И воду надо перекрывать вместе с газом!.. А срач-то какой на столе! Похозяйничала бабушка…
Уже после полуночи Эмма вспомнила про гитару, которая скромно стояла в коридоре, как нерешительный гость. Она занесла её в свою комнату.
Черная… Солидная… Из понятного на гитаре были только струны в количестве шести. Ещё какие-то уже непонятные штуки на корпусе…
Эмма аккуратно потрогала загадочную железячку:
– Это, наверное, сюда провод идёт… А это зачем?
Потом провела пальцем по струнам. Гитара без усилителя звучала глухо и как бы вопросительно:
– Мр-р-р?
– Как же ты там оказалась?..
В дверь постучали. Потом позвонили. Кто это в такое время? Эмма с тревогой подошла к окну, из которого было видно и слышно крыльцо у входной двери.
– Кто?
У двери стоял некто, подпирая её плечом: руки в карманах, джинсы, разодранные на одном колене, черная толстовка с капюшоном. Незнакомец скинул капюшон с головы и обратился к Эмме, заметив ее в окне:
– Открой, пожалуйста. Я за гитарой.
Эмма даже забыла подумать о том, с какой стати она должна вот так сразу открывать неизвестно кому среди ночи, – она открыла дверь и впустила таинственного незнакомца.
Тот, не проявляя ни малейшего смущения, внаглую пошел прямиком в комнату Эммы. Эмма, потеряв дар речи, зашла за ним следом. Он присел у гитары, бормотал, трогал её, как что-то проверяя.
Эмма, наконец, пришла в себя.
– Да ты кто такой?! Забирай свою гитару! Если она твоя вообще… Я об нее чуть не убилась! Тащила сюда… А ты врываешься, прешь, как бульдозер!..
Незнакомец с ответами не спешил. Он стал напротив Эммы и, сложив руки на груди, смотрел на нее сверху вниз: правильность и изящность черт, с отсутствием отталкивающей смазливости, приправленные высокомерием. Руки его были весьма покоцанные – местами даже блестела ещё не высохшая кровь. Эта жутковатая картинка вкупе со странным поведением взъерошенного, взбудораженного незнакомца, тем не менее, страха у Эммы на тот момент не вызвала. Позже она не раз хвасталась за сердце и голову, всё это вспоминая.
– Гитара эта – моя. Можешь не сомневаться. И я её заберу. На твои вопросы и претензии отвечать – я не считаю нужным. Зато у меня есть вопросы к тебе, – он говорил достаточно громко, с расстановкой и с придыханием, было видно, что он очень старается говорить спокойно, но получалось так себе…
– Ко мне?
– К тебе! Где тетрадь?!
– Какая тетрадь? – удивлённо спросила Эмма.
– Где. Тетрадь. Со стихами. Ты держала её в руках, – он подошёл вплотную к Эмме. Говорил он уже гораздо тише, но с холодными и неприятными, на грани угрозы, нотками в голосе.
– Я не понимаю! Что за бред вообще?!
– Тетрадь!
На порог комнаты вдруг выплыла бабуля:
– Эммочка, что случилось? Кто это?
– Да… всё в порядке, ба… это… это счётчик проверить пришли… Иди спать!
– А-а-а!
Незнакомец покосился на уплывающую обратно бабулю и сделал шаг назад. Подумал, взял гитару и вышел из квартиры.
Эмма выдохнула.
– Вот и вали!
Глава
3
Суббота прошла как обычно – скупая на эмоции и щедрая на домашние рутинные дела. Вечером позвонила Маринка и попросила сходить с ней завтра в клуб, потому что «одной – стрёмно». Эмма, не будучи любителем клубов, как-то не особо вдохновилась.
– Марин, да не люблю я это всё… Шум там такой, публика эта…
– Нормальная там публика будет! И музыка будет нормальная!
– Ага, ну да. Прямо Чайковского будут играть…
– Да может и Чайковского! Эмма, пойдем, развеешься. Я же знаю, что ты и рок слушаешь…
– Ну, слушаю. Если красиво. Так бывает и рок – блевотный…
– Да будет тебе красиво! Пойдем!
Эмма-таки сдалась.
Вот Маринка… Чего ей больше пойти не с кем? А может и не с кем… Мало ли как бывает. Однако поход в клуб – не бесплатный. Эмма недовольно поругала сама себя за непредвиденные траты. Понятное дело, что выступать будут не звёзды мирового масштаба, откуда им тут взяться, но даже три-четыре сотни рублей – это всё ж таки деньги.
– Эмма, я заплачу за двоих, не парься.
– Н-нет… Марин, не надо. Я сама за себя… Ладно, если понравится – пусть будет мне подарок на день рождения.
– Как скажешь!
…Воскресное утро и день Эмма пребывала в волнении. Было ли оно предвкушением чего-то хорошего или плохого, это даже ей самой было не очень понятно. То накатывала уверенность, что она будет жалеть о впустую потраченном времени, то ёкало сердце в едва уловимом предчувствии чего-то если не чудесного, то, несомненно, важного. С этими душевными метаниями Эмма и встретила Маринку у входа в клуб. Немного формальной суеты и вот она, с браслетом, в фан-зоне у сцены.
А там уже начиналась какая-то движуха – настраивали свет, проверяли аппаратуру и микрофоны. Под радостный свист появлялись на сцене музыканты. Центральный микрофон пока оставался в одиночестве.
Для пущей таинственности всё погрузилось во тьму, объятую подсвеченным туманом.