Страница 57 из 86
— Ты их смотрел? Не поверю. Сейчас?
— Пока у тебя был открытый профиль в Фейсбуке.
— Зачем смотрел?
— Ты иногда постила Лешины фотки и всякую херню про него. Жежешку ты свою давно забросила, я проверял.
— Это все в прошлом, я давно ничего не пощу в сети. Дочь сказала, что я нарушаю их с братом прайваси…
— Ну вот и дай им жить, поживи со мной… Год хотя бы.
— Зачем мне это надо?
— Чтобы у детей была личная жизнь без цербера.
— Я им ничего не запрещаю, твой сын приволок к нам девушку в пятнадцать. Это он в тебя такой ранний?
— В пятнадцать у меня бы смелости не хватило подойти к бабе. Я вокруг тебя-то полгода ходил.
— На кону ж диплом был, а не простой облом, оно и понятно.
— Думаешь, без тебя бы не справился?
— Чего думать… Так оно и есть. Посмотри на себя — ты без меня ничего в жизни не сделал. Ты даже в постели нихера не можешь, без меня… А мне оно надо? Упрашивать тебя…
Не надо… И ему не надо — отвалился на соседнюю подушку и уставился в потолок.
— Дядя давно не у дел, во всех смыслах слова. Я давно сам всем заправляю. И у меня даже диплом о втором высшем есть.
— Я тебя поздравляю. Ну и зачем тебе я?
— Мне было с тобой хорошо. Только с тобой. Ностальгия, что ли… У тебя ее совсем нет, скажи?
Чуть приподнялся над подушкой — смотрит, а что я в его взгляде еще не видела? Любви в нем не было, ну вот вообще ни на одну искру. Посмотрела вниз — там хоть немного желания осталось.
— Ты мне надоел, ясно?
Я толкнула его в грудь, но руки не убрала — вжала его в подушки, добавила свой вес. Сама так сама, не привыкать… Может, сумею урвать хоть что-то для себя. Он закрыл глаза, стиснул зубы, пытаясь не выдать себя ни единым вздохом. Если бы при этом курил или читал, я могла бы поверить, что он ничего не чувствует. Нагнулась, чтобы провести языком по его шее — сделать то, чего не дождалась от него сама. Сорвался, разжал зубы, сомкнул на правом соске, бросил, взялся за левый… Его легко было завались одной левой, но я схватилась за его предплечья двумя руками, чтобы водрузить на себя…
— Надоело верховодить? — прижал он мои руки к краю матраса.
— Надоело работать за тебя над отношениями. Начинай уже что-то делать сам. Но кончишь раньше меня, убью!
— Убивай…
Мне хотелось в тот момент убиться об его грудь. Она дрожала, как и все его тело. Он не ушел сразу, еще что-то там попытался со мной сделать, но это было пустое. Я сама его опустошила. Мой накал тоже прошел, а счастье было так возможно, так близко…
— Извини, — вот теперь его губы оказались у меня на шее. — Я же предупредил, что без резинки в баб не лезу… Я пытался сдержаться, чертова природа… Дай мне в пять минут передышку. Не уходи… Черт с ней с кроватью…
— Да черт с тобой…
Я вылезла из-под него и отвернулась. Андрей попытался развернуть меня к себе за плечо.
— Я же извинился.
— За двадцать лет?
— Спасибо. Спасибо, что ты пустила меня к себе через двадцать лет. Дай второй шанс. Ты знаешь все мои слабые стороны, ну какого черта мне перед тобой рисоваться?
— А мне какого черта надо тебе подыгрывать?
Я смотрела на него с вызовом и ловила себя на мысли, что в таком приближении теряется вся его взрослость, усталость, морщинки… Закрыв ладонями седые виски, я видела его двадцатилетним. Конечно, были секундные вспышки прозрения, что это не тот Андрей, который меня любил, а тот, который меня бросил, и этих секунд хватало, чтобы потушить то, что успевало вспыхнуть во мне, когда наши с ним губы соединялись, и я закрывала глаза — на все, на все его действия, до, сейчас и после этой встречи на застеленной кровати.
Ну да, я понятия не имею, на каких простынях он сейчас спит — шелковых или хлопковых. А, может, он вдруг полюбил фланелевые, которые я случайно купила в первую неделю по приезду в Штаты и на вторую — выкинула, по его инициативе.
Глава 27. Второй раз
Какого черта меня к нему тянет? Вот какого? Ностальгия? Ума, но не тела… Этот секс оказался хуже первого и второго, когда я и не надеялась получить хоть мало-мальское удовольствие. Боли не было и на том спасибо. А сейчас было больно — очень, но в душе, а душе никакие смазки не помогут.
— Давай скажем честно — у нас сделка, с совестью, — нарушила я молчание, которое дала ему на размышление, только оно так и не вылилось в его ответ. — Мы помогаем ребенку…
— Детям, — перебил Андрей.
— Я не собираюсь брать с тобой детей. Не собираюсь… Хотя могу взять, но воспитывай их сам. Возьми няню на зарплату. Такое тебе подходит?
— Нет.
— Тогда зачем ты заставил меня позвонить Романне? Пытаешься и на елку залезть, и жопу не ободрать? Так не получится. Я не даю тебе второго шанса. Я хочу дать его себе, попытаться разобраться, что мне надо от жизни и от мужчины, если я в итоге пущу его в свою жизнь. Детей мне уже не надо, бумажек — тоже.
— Значит, от меня все же нужны были американские бумажки?
Андрей лежал поперек кровати, подперев рукой голову — ухо он заломил, но ему лень было менять позу.
— Я вышла за тебя до Америки. Еще раз напомнить? Если бы я собиралась с тобой разводиться, то точно бы не рожала от тебя ребенка.
Я пошевелилась, отползла на сухую часть одеяла. Ноги липкие — блин, и из этой дряни получаются дети… Совсем не дрянные, как Алекс, например.
— Андрей, прими ты уже решение: мы вывозим девочку в новую жизнь или нет? Я не буду звонить Вере, пока не получу от тебя твердое “да”. Настоящее, взрослое, мужское согласие, это не игры и не заигрывания с бабой… Или отнесись к этому, как к заигрыванию с Богом. Не страшно, нет?
— Дай мне второй шанс, — заладил, как заезженная пластинка.
Мы еще помним такие, и скрипит так же, и царапает душу, точно острая игла. — Марина, я не могу исправить прошлое. Я не пытаюсь вымолить прощение.
— Потому что не чувствуешь себя виноватым, — перебила я.
— Чувствую. Чувствую виноватым перед собой за свою глупость. Я не понимал, насколько это серьезно. Не верил, что потеряю тебя. Я был дураком, я не был подлецом. Мне не за что извиняться, Марина.
— Ну да, ну да… — легла я на спину и принялась изучать потолок.
Больше в этой комнате ничего интересного не было.
— Марина, давай начнем с начала. Без детей или с детьми. Ну считай это браком по залету. Родишь тройню, так ведь бывает… И сейчас нам не надо думать, откуда возьмем деньги на детей…
— А силы? Ты подумал про силы. Ты трахнуть меня не можешь, а говоришь о детях.
— Если бы ты дала мне в первый раз, все было бы нормально, — огрызнулся он, но не попытался заменить своим лицом потолок перед моими глазами.
— Андрей, нам будет по шестьдесят, когда девочке стукнет восемнадцать.
— И что? В шестьдесят будешь выглядеть на сорок. Сейчас ты на сорок не выглядишь.
— Ты не знаешь, скольких трудов мне это стоит.
— Дети того стоят…
— Да что ты знаешь о детях! — перевернулась я на живот. — Ты бросил двоих, — я подперла руками подбородок и поймала себя на мысли, что меня распирает желание поболтать ногами в воздухе. — Теперь хочешь взять чужих. Ты мне эту Веру напоминаешь. Замаливаешь грешок. Перед тем, кто кто-то там… Но Вера хоть своими руками заботится об отказниках, а ты на моем горбу решил в рай въехать… Не честно, Андрюш, не находишь?
— А твой ультиматум честен? — он продолжал подпирать ухо. — Я сказал тебе, что не знаю, сколько мне осталось. Какое право я имею брать детей? Кто даст гарантию, что о них позаботятся, а не прикарманят оставленные им деньги? Кто? Ты? Только ты можешь дать такую гарантию.
Я протянула руку и вернула его ухо в нормальное положение, но за это сама оказалась в безвыходном: его рука поймала мою и сжала в замок. Мы после свадьбы не вешали никуда подвесные замочки, хотя встречали такую традицию даже за океаном. Может, зря? Может, традициями нельзя пренебрегать?
— Дашь?
Почти глаза в глаза.