Страница 21 из 86
— Мы всегда одни, — еле шевелились мои губы. — Бабушка всегда на работе, — добавил еле ворочающийся язык.
— Ну… — растерялся Андрей в конец, и плечи его окончательно округлились.
Он скуксился. Там, кстати, тоже, и выпустил мою руку.
— Зачем тебе это? — смотрела я ему в глаза, боясь сморгнуть.
— А тебе не надо? — спросил уже с вызовом. — У тебя ж никого нет. Иначе бы ты не держала меня у себя до ночи.
— И? Скажи еще, что у тебя тоже никого, раз ты торчишь тут у меня… — говорила я с тупой злостью, понимая, что ему просто захотелось воспользоваться ситуацией. — Тупая логика.
И девчонка тупая… Ну, блин, я полуголая тут сижу, растрепанная… Да ещё не оттолкнула его сразу и в штаны полезла. Вот чего дёрнуло! Дернуло… Я аж вздрогнула. Озноб. Чертов грипп не отпускает жертву. Как и Андрей меня — коленками все равно держит. Нашел бы уже опору ногам на полу.
— Так у тебя есть кто-то?
Глаза в глаза, и я не смогла солгать:
— Нет.
— Тогда почему “нет”?
— А почему должно быть “да”?
— Потому что…
“Потому” он не добавил, но сполз на пол: колени его просто соскользнули с покрывала. Нет, на коленях он передо мной не стоял. Просто сел — не совсем по-турецки, а так, отставив одну коленку — чтобы не давило на одно место, наверное. Глаз не опускает — ну и я не могу смотреть в сторону и тем более вниз. Только нащупала бретельки и натянула на плечи.
— Ты знаешь, что от гриппа умирают? — сглотнула я последнюю слюну.
— Да и черт с ним. Зато я тебя поцеловал.
— А здоровую слабо было?
— Ну… Не знаю… Если считаешь, что легко подойти к девчонке с таким предложением, то спешу тебя разуверить… Страшно получить отказ.
— Тебе-то и не легко?
— А чем я такой особенный? Мне за деньги не надо, знаешь ли… За деньги я могу конспект купить. Почему “нет”?
— Да покупай, кто ж против…
— Я про нас, ты все прекрасно поняла. Почему? Чего ты боишься? Куда я сбегу? Нам четыре года вместе учиться… Ну все все равно уже думают, что ты со мной спишь…
— Я никому не скажу, что это не так, — облизала я губы и тут же почувствовала его руки поверх бугорков коленок.
Андрей придвинулся вплотную к кровати.
— Мы и так вместе почти сутками… Блин, ты в дружбу между парнем и девчонкой, что ли, веришь?
— В твое желание учиться… — сглатывала я все громче и громче. — Ты меня домой не приглашал…
— Радуйся, что не приглашал. Я больше такой ошибки не сделаю. У меня мать чокнутая на всю голову… Больная… Я у нее крайний. Говорит, что из-за меня не стала устраивать свою личную жизнь, когда папаша свалил. Мне года четыре тогда было… Она сказала, что теперь нам нужно будет нового папу найти, а я ответил, что не надо: типа, вырасту и сам на ней женюсь…
— Бред же…
— Ну… Типа она теперь мне списочек выкатила, что должно быть у хорошей девушки… Не зря же она жизнь на меня положила!
— И что?
Он сильнее стиснул мне колени.
— У тебя этого всего нет, так что… Я не могу пригласить тебя домой. Мать вечно там торчит. Она типа накладные для дяди Миши заполняет… Ну и собственно считает, что нехрен мне квартиру на целый день оставлять… Как бы что не вышло…
— Больная?
— Идиотка, говорю ж!
— Ну… Тебе же дядя машину купил…
— Фильмов, что ли, американских пересмотрела? У нас тут Поле Чудес, а не Сказочный Лес, как у них, — пошутил он над переводом слова “Голливуд”. — Ну чего?
— Чего? — окончательно покрылась я испариной.
— Того! Давай не только дружить… Ну, тебе же со мной еще четыре года учиться… Твоей бабушке я, кажется, нравлюсь…
— Ну и что… что четыре года?
— Ты хочешь уроки со своей Дашей делать или со мной? У меня на ноуте компайлер быстрее бежит…
— А ты с уроками без меня справишься?
— Я не хочу без тебя их делать. Я к тебе даже к больной пришел. Неужели ничего не поняла?
— А зачем ты пришел? Я же сказала, что ко мне нельзя.
— Я соскучился. Ну нахрена ты заболела?
— А ты не понимаешь, что мог заразиться? — проговорила я через силу, потому что его ладони сжимали теперь мои горящие щеки.
— Да плевать… Я ни разу еще гриппом не болел.
— Я тоже в первый раз.
— Нефиг общественным транспортом пользоваться. У тебя личный водитель есть…
Ответить я уже не успела: он расплющил не только мои губы, но и все тело. Пытаясь выбраться из-под него, я зацепилась лосинами за ремень.
— Да черт с ними… Я в них еще в школе на физ-ру ходила…
— Давно пора их с тебя снять…
Я поймала его руки на резинке.
— Андрюш… — я впервые назвала его так. — У меня это в первый раз…
— О черт…
Он снова съехал на пол. Я оторвала голову от покрывала, потом села, тронув пятками паркет.
— Чего?
Он поднял глаза.
— Тебе в классе никакой мальчик не нравился, что ли?
— Вообще-то и ты не единственный в группе парень…
— Тебе это не надо, что ли?
— Я это сказала?
— Да я вообще не понял, что ты мне говорила… У тебя какая температура? Потом скажешь еще, что в бреду была…
Я подняла коленки к носу.
— Ну давай не сейчас тогда… В чем проблема?
Андрей тряхнул головой и потупился, тяжело выдохнув:
— Да так… Я что-нибудь не так сделаю. Скажешь, что я мудак и пошлешь меня потом… С кем я уроки тогда делать буду?
На этих словах он поднял голову и заржал. Я тоже не удержалась от смеха, но досмеяться он мне не дал, повалил обратно на кровать.
— Тебе все равно плохо… Если даже будет хуже, не заметишь… Спишем все на грипп…
Интересно, на что он спишет свои крики сегодня, спустя, блин… Я даже не решусь назвать эту цифру… Люди столько не живут и явно не любят. Но и ненависть имеет свой срок годности, и в нашем случае он давно вышел. Откуда столько эмоций, Лебедев?
— Андрюш, у меня реально много планов на сегодня…
Я замерла. Это “Андрюш” соскочило с языка без моего ведома, раньше, чем я сумела прикусить свой чертов язык.
— У меня тоже были планы на сегодня, но я же все отменил ради тебя. Сделай и ты мне маленькое одолжение. С тебя убудет, что ли?
— Не могу. У меня билет на балет.
Да, я такая, не жду трамвая…
— До семи ты в любом случае свободна.
— Нет, мне нужно купить платье. Я, может, еще в венскую оперу в нем схожу или в Гранд-Опера или… Да и в Виктория-Фиэтр в джинсах не ходят даже американки.
— Я отвезу тебя в магазин. В ДЛТ хочешь? — вспомнил он про старый ленинградский универмаг, дом ленинградской торговли, мимо которого лежит дорога в знаменитую пышечную. — И куплю тебе платье…
— Не надо мне ничего покупать.
— Тогда просто отвезу…
— Андрей, ты не слышишь? Наш разговор окончен.
Не слышит. Молчит. И с такой силой давит на машину, точно желает ее опрокинуть — вместе со мной.
— Чего тебе надо? — повысила я голос и откашлялась, почувствовав неприятное першение в горле.
— Я еще не знаю…
Я хмыкнула: смешком это особо назвать было нельзя.
— А когда будешь знать?
— Не знаю. Побудь со мной. Поговори. Может, до чего-нибудь и договоримся.
— До развода? Андрюш, — повторила я уже нарочно. — Я не себя показать приехала. Я приехала ради театра и… Паспорта. Только поэтому я с тобой встретилась. Только поэтому, — продублировала я свои слова более твердым голосом.
— А я не знаю, зачем тебе позвонил… Поддался сиюминутному желанию.
— И что это за желание было такое? — подняла я бровь.
— Услышать твой голос, — ответил он с усмешкой.
— Ну если тебе не о чем со мной говорить, — затрясла я рукой и перед своим и, получается, перед его носом. — Давай не будем говорить вообще. Пожалуйста.
— Я понимаю, что поздно. Но я своего отца тоже только на нашей свадьбе увидел.
Ах, вот, где собака зарыта — большая дворняга, злая и голодная… Ну да, помню я эту свинью на свадебный стол. Мать твоя поставила условие: либо она, либо ее бывший муж. И ты сказал — да плевать… Так унизить мать мог только единственный сын, на которого она жизнь положила. Сначала решил жениться на девке, не соответствующей канонам хорошей невестки, так еще и папочке приглашение на свадьбу прислал…