Так не бывает

Тут мне приходит в голову одна мысль, которая не радует: это что же, я сейчас специально тяну время, чтобы с ним не встречаться? Нет, не дело это. Либо надо наблюдать за происходящим по монитору, либо войти и получить личное удовольствие.

Андрей, действительно, уже несколько часов стоял на коленях с заведенными за голову руками. Камаль прекрасно представляет его состояние — ноги либо уже настолько затекли, что Андрей их не чувствует вообще, либо, наоборот, каждая секунда приносит невыносимую боль от невозможности изменить позу; руки держит в нужном положении неизвестно каким напряжением мышц. Камаль даже начинает переживать — если тот стоит так несколько часов, причем стоит на коленях, то может заиметь себе какие-нибудь проблемы с суставами. А делать его калекой, вроде бы, не входило в их планы.

Но в итоге в комнату он входит с довольной полуулыбкой:

— Андрюша, ты потрясающе выглядишь! — улыбаясь еще шире, обращается он ко второму обитателю этой комнаты.

Наверняка стоять тому адски больно — подойдя ближе, Камаль замечает на полу что-то вроде гранул наполнителя для кошачьего туалета — и представляет, как под весом тела эти маленькие остроконечные комочки впиваются в кожу, не дают пошевелиться без боли. Он сам подобное попробовал в свое время… «Могли и гравия насыпать» — тем не менее, без особого сочувствия думает он.

— Кстати, я принес тебе твои любимые кожаные ремни, ты же не откажешься надеть? А потом мы пойдем в клуб, тебе должно понравиться. Я уже понял, что ты сам хотел быть на моем месте, просто стеснялся.

Мужчина с какой-то замедленной реакцией поднимает взгляд на Камаля; постепенно там отражается узнавание и шок. И страх. Камаль с радостью видит в его глазах страх неизвестности, с удивлением понимая, что ничего он сам, оказывается, не простил. Ну, что ж, возможно, это и к лучшему. Если с волками жить… то не стоит подставлять вторую щеку.

— Да, Андрюша, это я. Удивительно, правда? Понимаешь, ты открыл мне мир с неожиданной стороны, и вдруг оказалось, что мне это нравится. Я встретил человека… тебе не стоит знать это имя, просто поверь, что с ним не стоит связываться никому из вас. Кстати, ты знаешь, что ваши клубы хорошо трясут? Владельцев, всех, кто их посещал… подумай об этом на досуге. Кстати, ты — подарок для меня от моего нового друга. Как ощущения?

Камаль сам собой восхищался: «Ох, сказочник! Пока он разберется, где здесь правда, а где ложь, очень может быть, что побоится делать ответный ход. Всегда ведь остается вероятность, что все сказанное мною — правда.

— Камаль? — все еще неверяще спрашивает Андрей. — Развяжи меня, я уже ног не чувствую… Развяжи, так нельзя! — срывается он на крик, начиная дергаться в удерживающих его ремнях.

Ожидаемо, коленям это не нравится, и он едва сдерживает стон боли, стараясь все-таки контролировать свое лицо.

— И? Что ты мне предложишь? Одеваемся, делаем фото на память, и идем в клуб? Впрочем, можно и так идти, — издевается Камаль, — и так сойдет. — Андрей раздет практически полностью, только трусы ему целомудренно оставили.

— Кстати, решай быстрее, потому что иначе я приду еще часов через шесть, а ты здесь пока постоишь.

— Ты не сможешь! — Камаль улыбается про себя: а Андрей, оказывается, тоже идеалист, верит в лучшее в людях. Он тоже был таким наивным в свое время. — Ты меня тут не оставишь! Я не могу больше, развяжи меня…

— Да, я боюсь, что, если проведешь так еще полдня, останешься калекой. Но это не мои проблемы.

Андрей смотрит недоверчиво, но Камаль уже понимает — он сломался. Оказывается, «сильные мира сего» ломаются так же, как и «не сильные».

— Я так понимаю, что ты согласен? — Андрей кивает, стискивая зубы.

Камаль набирает номер; заходят двое служащих, их лица закрывают черные характерные маски с прорезями для глаз. Они сноровисто освобождают Андрея, застегиваю наручники сзади и снова ставят его на колени.

Но ноги его не держат, он валится на бок, скованные руки тоже не дают опоры… Он хватает ртом воздух, стараясь сдержать стоны — кровь начинает поступать в затекшие ноги и руки, боль должна быть при этом невыносимой. Камаль ему действительно сочувствует, он прекрасно помнит, что тоже практически сломался тогда от боли. И он уже даже не хочет напоминать бывшему «хозяину», что есть еще один вид насилия, который тот не попробовал. Кажется, сейчас ему достаточно и произошедшего, даже добивать не хочется.

Глава 20

Камаль не знал, должен ли он оправдываться перед Викой за то, что кучу денег она, получается, выложила просто за его моральное удовлетворение… Или, наоборот, он бы запачкался на всю жизнь, если бы довел месть до конца и показал Андрею все стороны жизни, которыми тот наслаждался раньше как зритель?

Для себя-то Камаль уже все решил — он не будет уподобляться таким людям, тем более, что этого откровенно не хотелось. А еще он помнил классику, читал ее в свое время с удовольствием: у графа Монте-Кристо после мести в душе ничего не осталось, только выжженная пустыня. А у него есть девушка, которую он любит, и которая теперь для него важнее прошлого. Есть надежда, что с этим решением Вика его поймет и поддержит.

На самом деле, он не смог вспомнить ни одного случая за время их знакомства, когда бы Вика его не понимала. Маразмы с кожаными ремнями можно опустить, потому что это частный случай. Кстати, в конце-то концов, они и эту проблему решили.

Так что, по любому, он везучий. Не стал бы он, конечно, сейчас бросаться обещаниями, что готов повторить все, начиная с поцарапанной машины, если в результате это приведет его к Вике, потому что… страшно все то, что было. Но, если подумать… может, он бы и согласился все повторить.

Сейчас Вика смотрит на него выжидающе, и он понимает, что надо делиться впечатлениями.

— Спасибо, родная, — он обнял ее, укутал собой, легонько дохнул в волосы. — Хороший подарок. Я получил удовольствие. Всего понемногу ему отсыпал — и страха, и унижения. Вот только совсем калечить, и морально, и физически, не стал.

Он сказал это — и замер: вдруг Вика решит, что он совсем сломался, раз даже отомстить не смог достойно? Или поймет, что на самом деле он просто тряпка…

— И хорошо, — неожиданно ответила Виктория. — Это твое право было — отомстить так, как ты хочешь. Но я рада, что ты остался именно таким, каким я тебя знаю.

— Денег только жалко, — постепенно успокаиваясь, говорит Камаль. Действительно, ведь в очередной раз он воспользовался финансами Виктории…

— Да нисколько, — фыркает та. — За такое дело можно было и больше отдать.

— Ну, если ты так переживаешь, можешь отработать, как мне понравится, — подумав, веселится она.

— С радостью, — подхватывает ее тон Камаль. После того, их первого, раза, он испытывает странное желание защищать ее, развеселить — если будет нужно, и постоянно доказывать, что любит. И, если ей зачем-то нужны эти псевдо-БДСМ игрушки, то он спокойно постарается доставить ей это удовольствие.

— А, может, стоит отвлечься от всего, отдохнуть? — задумчиво предлагает Виктория. — Можно уехать на выходные, я знаю один небольшой уютный отель, я когда-то там была, и мне очень понравилось.

— Я только «за», — отвечает Камаль. — Кто же отказывается от такого предложения. Только возьми мои деньги, пожалуйста.

— Ты хочешь сказать, что всю зарплату мне отдаешь? — удивляется Вика. — У нас же не крепостное право, и тебе тоже нужны деньги.

— Для чего? — беззаботно отмахивается он. — На проезд и прочие дела я оставил, а больше мне пока не надо, тем более, что живу я у тебя. Надеюсь, что когда-нибудь я заработаю достаточно, чтобы и на подарки денег хватило.

— Достанется же кому-то такое сокровище, — мечтательно отмечает Виктория.

«Достанется, но не тебе? Почему? Конечно, я сам все причины прекрасно знаю, но так хотелось ошибиться…» — почему-то Камаль подумал совсем не о том, с чего начался разговор. Он и сам не понял, с чего вдруг начал мечтать и загадывать наперед. Если бы не было у него такого прошлого, не был он откровенным голодранцем без денег, без жилья, да и без нормальной профессии… Столько «если», и все не в его пользу. В ином случае, если бы хоть что-то он Вике мог предложить, он бы уже просил ее выйти за него замуж. Все равно никакую другую девушку он рядом с собой не видит, и, похоже, это уже навсегда. Ладно, все, хватит, нечего своей трагической физиономией портить ей настроение. Вика не виновата, что его снова «накрыло».