Черные крылья

– Эй, Инга… Просыпайся, пора домой.

Меня растормошил Ант. Он по-прежнему выглядел неважно, но уже не так отвратительно, как раньше. Теперь на нём была куртка. Как всегда мрачный, Олге вышел из башни и спросил меня:

– Вики на лестнице обнаружил след третьего призрака. Не в курсе, кто его развоплотил?

– Я, – сказала и поджала губы, посмотрев на Вики.

Он стоял рядом с торбой Анта наперевес. Думала, сейчас меня опять поднимут на смех, но никто не засмеялся.

– Как? – поинтересовался Олге, не высказав ни насмешки, ни недоверия. Сухо так, по-деловому.

– Электрошокер в него сунула, – так же сухо отчиталась я.

Вики кивнул, подтверждая:

– Так и есть. Электрошокер рядом валялся. И телефон. Ну надо же, мышонок-то оказался зубастым!

– Потому что зубрилка, – засмеялся Ант.

Мне даже показалось, что с гордостью.

Наверное, тут я должна была почувствовать себя счастливой. Ведь всё, как в финале лучших фильмов: все восхищаются героями и рукоплещут. Только голова раскалывалась так, что хоть вой. Коньяк лишь ненадолго уменьшил мои страдания. Боль обрушилась с новой силой.

– Не ожидал, – признался Олге, чуть оттаяв. – Теперь понятно, почему ты такая зелёная. Прикосновение призраков никому не идёт на пользу. А эти очень сильные были. Простым смертным встречу с ними не пережить. Да ты сама видела, что они натворили. Ни мне, ни Вику даже в голову не пришло, что ты с ними столкнулась. Думали, ты от страха трясёшься. Внешние повреждения есть?

– Нет, – прохрипела я. – Голова болит.

– Это ожидаемо, но, к сожалению, придётся немного потерпеть. Дома подлечим тебя… А сейчас едешь со мной. А ты, Вики, повезешь Анта на его мотоцикле.

Ант начал было возражать, что сам доедет, но Олге слушать его не стал. Он подхватил меня за локоть и потянул за собой к здоровенному чёрному мотоциклу. Меня он посадил перед собой. Его сжимавшие руль руки были гарантом того, что я не свалюсь по дороге. Хотя скорее, что не спрыгну. Мой несчастный копчик воспринял встречу с мотоциклом, как изощрённую пытку. Я жмурилась и глотала слёзы, когда он пересчитывал все встречающиеся нам кочки и ухабы. К счастью, поездка была недолгой. На поляне нас дожидался внедорожник. Наверное, чувствуй я себя лучше, удивилась бы, а так только вяло отметила, что машина та же самая, что была в моём видении. И вещи на полянке разбросаны. Настоящий разгром.

– Здесь, похоже, тоже призраки порезвились. А я-то думал, что же они не убиваются-то никак. Нажрались, твари, – мрачно заметил Ант, морщась и слезая со своего мотоцикла. – Они подъехали сразу за нами.

– Нажрались, – кивнул Олге и достал телефон. – Вы там как, едете? Вас Вики встретит, покажет, где нужно прибрать. Паве скажи, что везём пострадавшую, пусть готовится… Состояние? Отравление ядом призрака второго уровня… Нет, девочка оказалась крепким орешком. Средней тяжести… Ну, давай…

Грузный внедорожник ехал мягко, почти летел. Тонированные стёкла создавали приятный полумрак. Олге вёл машину, мы с Антом сидели сзади, причём тот сладко посапывал, прикорнув у меня на плече. Я тоже пыталась уснуть, но не получалось. Зато согрелась и перестала дрожать, а боль стала мучить меньше.

Вообще Олге – крайне любопытная личность. Он относился к тем редким студентам универа, которых знали все. Даже я, хотя обычно не склонна обращать внимание на тех, кто не имеет отношения к моей жизни. Стыдно подумать, но до сих пор, проучившись полных три года, я не знала, как зовут большую часть однокурсников, и очень подозреваю, что быстро забуду их после окончания университета.

И всё же есть люди, которые невольно отпечатываются в памяти. Например, Агата Жемчужная из моей группы. Изо дня в день ровно за пять минут до занятий она входила в аудиторию и садилась всегда на одном и том же месте на среднем ряду. По окончании занятий с достоинством уплывала в свою неведомую простым смертным жизнь. Сама она никогда первой ни с кем не заговаривала, а преподаватели, похоже, испытывали перед ней такую же робость, как и однокурсники. Она вызывала восхищение своей совершенной ледяной красотой. А со статуями не общаются, ими любуются.

Олге тоже притягивал взгляды и вызывал невольную робость. Только красота его на любителя: слишком резкие черты и равнодушный взгляд, а телосложение скорее хрупкое, чем мужественное. И не в его богатстве дело. Наш универ – один из лучших в мире, поэтому здесь многие студенты из очень обеспеченных и родовитых семей. В Олге была харизма – настоящая, а не натасканная профессиональными имиджмейкерами. Она подействовала даже на меня, хотя я себя считала глубоко рациональным человеком.

Когда узнала, что Олге – один из владельцев «Чёрных Крыльев», это вызвало определённое замешательство. Никогда бы не подумала, что такие, как он, могут опуститься до безвкусного шоу «Ищем таланты». А его поведение в башне сегодня и вовсе возмутило безразличием ко мне. Но, удивительное дело, стоило на этом равнодушном лице появиться намёку на интерес к моей персоне, как отношение к Олге снова поменялось. Во всяком случае, в его молчании теперь виделось не высокомерие, а внутренняя сосредоточенность на чём-то очень важном. Ещё одним плюсом в его карму послужило то, что в машине он не стал включать музыку. Вот не знаю почему, но я была абсолютно уверена в том, что у него хороший музыкальный вкус и он любит музыку, однако сейчас он вёл машину в тишине исключительно, чтобы не беспокоить нас.

Значит, меня тоже можно купить за мимолётные знаки внимания? Или это моё внутреннее чувство справедливости пытается расставить всё по местам?

За этими безрезультатными размышлениями не заметила, как за окном потемнело. Мы въехали в туннель. Он оказался слишком длинным для всех известных мне туннелей Люблина, а главное, освещения здесь практически не было. Фары внедорожника выхватывали только фрагменты бетонных сводов и ровное полотно дороги. Навстречу нам не встретилось ни одной машины, лишь когда остановились на подземной парковке, я увидела несколько автомобилей и мотоциклов.

Я догадалась, что мы у «Чёрных Крыльев», а это значило, что психиатры в невродиспансере меня обманули. Не было у меня никаких галлюцинаций от стресса. Пока гадала, как к этому относиться, лифт поднял нас в просторное помещение в стиле минимализма. Окна здесь отсутствовали, а свет поступал от спрятанных в стене ламп. Он стал ярче, стоило нам переступить порог.

Выглядела комната обжито и казённо одновременно. На журнальном столике рядом с брошенным джойстиком стояла пустая бутылка пива, а на диване валялся забытый плед. Но здесь не было никаких личных вещей, которые указывают на индивидуальность хозяина. Удобная мебель, чтобы посидеть большой компанией, домашний кинотеатр, чтобы не было скучно, пушистый ковёр, чтобы ноги не мерзли – вот и всё.

В комнате мы задерживаться не стали. Олге повёл нас дальше к дверям на противоположной стороне. Я старалась не демонстрировать парням постыдной боли, вышагивала ровно и не морщилась. Мне казалось, что в своей невозмутимости ничуть не уступаю Олге. Но Ант, шедший рядом, то и дело обеспокоенно поглядывал на меня.

Такой молчаливой компанией мы двинулись по коридору и, миновав несколько дверей, вошли в белый кабинет. В центре стояла огромная барокамера, заполненная сизоватым дымом. Собственно, и всё. Никаких тебе застеклённых стеллажей и тумб с обычными для медучреждений инструментами и оборудованием. И пахло не антисептиками, а тонким ароматом незнакомых цветов. А вот раковина была. Около неё стоял красноволосый и худощавый молодой человек в белом халате и что-то мыл.

Обернувшись, врач приветливо улыбнулся Олге с Антом и уставился на меня. Я надеялась встретить здесь нормального доктора, которому можно без стыда рассказать о моей проблеме. А тот, кто стоял передо мной, меньше всего походил на внимательного и чуткого профессионала. Вокруг левого глаза чернела татуировка в виде клыкастой пасти, на подбородке – клиновидная бородка, в худом и тонком носу с горбинкой – пирсинг, а в бровях выбриты полоски. Из-под белого халата выглядывали треники, на ногах обуты глупейшие тапки-котики, а в руке парень держал мокрую грушу. Он мне так не понравился, что настроение снова испортилось.