Страница 9 из 20
– Судя по его дому – он большой купец или, например, банкир, – предполагает генерал, хотя не может припомнить это имя в списке, что ему подготовил Топперт.
– Он книжный человек, – отвечает хозяйка дома, чем безмерно удивляет генерала.
– Книжный человек?
– Учёный; говорят, что половина его дома заставлена стеллажами с толстыми книгами.
– С каких это пор учёные живут в домах, словно они купцы? – не верит барон.
На этот вопрос женщина ему не отвечает, лишь пожимает плечами: почём мне о том знать? Но Волков видит, что она просто не хочет об этом говорить, однако ему-то нужно знать, и он продолжает:
– Учёный человек, судя по имени – северянин, книжник с севера, – барон внимательно смотрит на женщину, не отводя глаз, – кто ж он, если не богослов еретиков?
– То мне не ведомо, – отвечает женщина, и генерал видит, что её тяготит этот разговор, она желает уйти.
Но он ещё не закончил; с этим Хаансом с севера ему уже в принципе всё ясно, но у генерала есть ещё один вопрос:
– И сколько тут на улице живёт… лютеран?
– Почитай, половина, – отвечает ему хозяйка и тут же добавляет: – а может, и две трети.
О, – Волков удивлённо поднимает брови. – Вот как?
После чего наконец отпускает женщину, и та с облегчением уходит из спальни Божьего Рыцаря.
Глава 6
Как непросто всё складывалось. Он наливает себе вина и задумывается. А ему ещё брат Ипполит говорил, чтобы не истязал он себя тяжкими мыслями по вечерам, ибо они есть первый враг доброго сна. И не врал бывший монах.
Видно, от навалившихся мыслей сон совсем покинул его. И несмотря на то, что время уже было позднее, сидел теперь генерал в кресле, хотя под периной давно уже лежала грелка и постель ждала его. Но нет…
– Томас, – генерал звонит в колокольчик.
– Да, господин, – появляется в дверях слуга. Морда у него кислая.
Молодой человек, будь его воля, уж давно с удовольствием лёг бы в кровать. У него-то со сном проблем нет, ему вечно хочется спать. И особенно по утрам. Хозяин давно приметил за ним это. Так что никакого внимания на его кислые мины он не обращал.
– Одеваться, и позови ко мне господина Хенрика. И не забудь колет и перчатки с кольчугой.
Хенрик тоже не был расположен к ночным прогулкам, но он – волею своею или за неимением иного выбора – встал на путь воина, и теперь даже не роптал на свою неспокойную жизнь. И хоть был молодой человек в одной рубахе и панталонах, он уже готов был собраться и ехать.
– Господин генерал.
– Седлайте коней, вы едете со мной…, – Волков немного думает, ему не хочется брать с собой всю охрану. Отряд в дюжину людей уж очень будет заметен на пустых улицах города. – Возьмите для охраны Майнца и Грифхоппера, того будет достаточно.
– Конечно, господин генерал, – отвечает оруженосец и уходит, а в спальню Томас и Гюнтер вносят его одежду.
И уже через полчаса он с оруженосцем и двумя телохранителями выезжает в ненастную ночь с сырым ветром и, кажется, дождём.
– Хенрик, – говорит генерал, – вот сейчас-то нам не нужны всякие мерзавцы, что будут таскаться за нами. Смотрите по сторонам.
– Хорошо. Пригляжу, – обещает оруженосец и занимает место замыкающего.
Выехав с улицы Жаворонков и свернув на улицу Башмачников, они по оклику Хенрика все остановилась, так как за ними шёл, весьма быстро, какой-то человек.
– Может, схватим его да порасспросим, узнаем, чего ему надобно? – предложил молодой человек.
И эта мысль показалась барону вполне здравой.
– Ну что ж, было бы неплохо выяснить, кто его послал, – согласился Волков, чуть подумав.
Тогда все они остановились в тёмном месте у стены, а Майнц спрыгнул с лошади и спрятался на другой стороне улицы. И они стали ждать. Но тревога оказалась напрасной: человек прошёл мимо них, торопился очень, он нёс на спине вязанку дров, видно взял, где плохо лежало, так что Хенрик и генерал волновались напрасно.
Понемногу барон уже начинает ориентироваться в городе и уже вскоре оказывается у дома, где живёт Фриц Ламме. Вот только того самого, несмотря на поздний час, на месте не оказывается. Только хозяйку, открывавшую дверь, напугали. И раздосадованный Волков уже хотел было повернуть обратно, как сержант Грифхоппер, стоявший чуть поодаль от дома, говорит:
– А не он ли идёт? Вон там, в конце улицы.
Генерал присмотрелся и едва смог разглядеть коренастую фигуру в темноте. И это был Сыч, не боялся, подлец, таскаться по ночам один.
– А я и не знал, что вы сегодня нагрянете, – оправдывался он, доставая свой ключ от входной двери. Открыл её и вошёл вовнутрь дома. – Теперь давайте тише, а то разбудим хозяев.
– Я уже их разбудил, – заметил генерал, слезая с лошади. Но, чтобы не устраивать лишнего шума, произнёс: – Хенрик, подождите меня здесь. Я недолго.
Сыч зажёг лампу, гремел посудой, пытаясь найти что-то, видно, думал угостить своего господина, но ничего не находил, а заодно и причитал:
– Ох и цены тут, ох и цены… Думал жене чего-нибудь прикупить этакого, чего у нас в Малене нет, – он машет рукой. – Чёрта с два тут что купишь. В Ланне и то дешевле будет.
– Сядь ты уже, – говорит ему барон.
– Хоть вина на стол поставить нужно, – отвечает Фриц Ламме.
– Сядь, говорю, не нужно мне ничего, – настаивает Волков.
Сыч садится.
– Ну ладно, раз так.
Барон смотрит на него… Побрился, но одежду не постирал, а ещё… Волков принюхивается:
– Винищем от тебя несёт.
– Так сами же велели связи в городе искать, а как лучше заводить связи, если не с вином? Вино – оно сильно тому способствует…
– Ты не очень-то увлекайся…
– Вы не волнуйтесь, экселенц, я меру в этом деле знаю, – заверил его Фриц Ламме.
– А почему одежду не постирал? Я же тебе деньги дал.
Тут Сыч встаёт и с постели берёт небольшой, туго свёрнутый тюк, показывает его Волкову:
– Вот, экселенц, исподнее купил, чулки…, – он даже трясёт головой. – Дорогущее всё – ужас. А своё завтра прачке отнесу и в купальню и к цирюльнику прямо с утра пойду.
– Обязательно побрейся. Ты теперь купец средней руки, не богатей, конечно, но не нищий, и смотри на них: как они выглядят – таким и ты должен быть.
– Да понял я, понял, – Сыч кидает на кровать тюк с одеждой и садится за стол к господину. – Записи Топперта как вам пришлись?
– Дельные, – отвечает Волков. – Молодец этот Топперт.
– Ух, как он зол на них, – говорит Фриц Ламме. – От души старается, ему и денег не нужно.
– Да, не любит он еретиков, всей душой, – соглашается барон.
А тут Сыч начинает смеяться:
– Сдаётся мне, что он не только еретиков не любит.
– В каком смысле? – не понимает Волков.
– Сдаётся мне, он всех не любит, кто побогаче да половчее него будет, – продолжает смеяться Ламме.
Эта мысль не приходила барону в голову, но теперь, когда помощник озвучил её, генерал с удивлением начинает понимать, что Сыч, возможно, прав. Топперт и вправду, может быть, из тех людей, которые есть в любом городе. То есть человек, недовольный складывающейся ситуацией и считающий, что он достоин большего. Или просто озлобленный на своих земляков. Такие люди, случись им ещё и храбрость иметь, могли и ворота осаждённого города открыть, чтобы впустить врага, если им это принесёт выгоду или даже просто накажет соседей. Впрочем, это сути, как и важности Филиппа Топперта не меняло. Лишь бы приносил пользу.
– Ты будь с ним поласковее, – после некоторого раздумья произносит генерал.
– Буду, буду, – обещает Сыч. И опять смеётся. – Но только вас он больше ценит, про вас он с придыханием говорит.
– Да?
– Ага, – продолжает Ламме. – Очень вас уважает. Старался, бумаги писал, ночь не спал, наверное.
– Это хорошо, но ты всё равно мальчишку с такими бумагами ко мне не посылай, это ж плохо кончиться может.
– Мальчишечка тот хороший, из бедноты, старательный, – объясняет генералу помощник.
– Всё равно… Не дай Бог, эти записи в руки еретиков попадут или в руки бургомистра с местными военными … Я-то, может, ещё отобьюсь и из города уйду, а ты считай, что уже на виселице. Причём с Топпертом вместе. Имей в виду, что за мной, куда ни пойду, какая-то сволочь обязательно тащится. Твоего мальчонку могут возле меня и заприметить, обыскать, а если нет ничего, то через него на тебя выйти. Так что…