Страница 9 из 10
Всё в доме у нас, у моих родителей, моя работа было подчинено наркотикам, в которых мы всё глубже и глубже тонули. Все наши деньги уходили на Серёжу.
К нему приходили такие же наркоманы. Но это уже были не люди – зомби. Однажды за Серёжей пришёл незнакомый парень. Они вышли из дома, а у меня появилось какое-то предчувствие, сердце колотилось в горле. Я вышла следом и побежала за ними. Они зашли в какой-то дом, я лежала под дверью. Слушала. Пыталась понять, что они замышляют. И каким-то образом упустила их из виду. А они пошли в Home Depot и украли кабель, чтобы обменять на дозу. Их задержали. Это был первый арест Серёжи за кражу.
Я дошла до того, что нашла русского юриста, чтобы посадить Серёжу в тюрьму – с тем условием, что если он пойдёт в рехаб, то его освободят. Серёжа проклинал меня, а я просила: «Так надо, сыночек, тебя через месяц переведут в клинику, ты очистишься, верь мне».
Я поехала проведать его в тюрьме. Голое поле. Окошки, где надо зарегистрироваться. Родственников посадили в автобус, повезли в тюрьму. Огромное стекло, перегородки, общаешься по телефону. И вдруг моему беленькому, светлому мальчику с голубыми глазами огромный чёрный, в наколках с ног до головы, кричит: «Эй, Снежок, мне тоже ланч возьми!» А мой мальчик улыбается ему, машет рукой: «Sure!» Они все равны, они все на дозе, они друг друга по глазам узнают.
Тогда ещё не так сильно был развит Интернет. В одной русской газете я увидела объявление какого-то парня, который сам прошёл через ЭТО и сейчас занимается реабилитацией себе подобных. Он показался мне тем человеком, кто сможет поговорить с моим сыном. Я умоляла Серёжу встретиться с ним, дала денег, только чтобы он послушал того парня. Я не знаю, какие слова тот нашёл, но мой сын вдруг понял, что он болен и ему нужна помощь. А может быть, он сам почувствовал, что погибает.
Жена актёра Олега Видова Джоан открыла клинику, и Серёжа согласился там лечиться. Детский снобизм сыграл свою роль – в Малибу было красиво. Тогда ему было семнадцать. Лечение стоило двадцать тысяч в месяц.
У Джоан была специальная методика: пациентам как бы закладывали в голову всё заново. Учили жить без наркотиков. Как питаться, о чём думать, когда утром проснёшься, да даже как просыпаться утром.
Я не помню, сколько клиник Серёжа сменил. Возвращался с надеждами и планами. Иногда держался месяц-два, а чаще срывался через неделю.
В минуты просветления Серёжа рассказывал мне свои сны. Однажды ему приснилась наша старая подмосковная дача с кружевным козырьком над порогом. Он раскачивался в гамаке и упал. Он не мог помнить дачу, ему едва исполнилось четыре, когда мы переехали в Америку. Я часто об этом думала, почему нам снятся одинаковые сны. Значит, мы ещё связаны пуповинкой. Значит, я его вытащу.
Наркоманы могут общаться только с себе подобными. И девочки у них должны быть такими же – из их среды. Другие с ними не выдержат.
У Серёжи в комнате в постели год лежала филиппинка. Замечательная девочка, из хорошей семьи. Бросила колледж. Она не вставала, только в туалет. Никогда не выходила из комнаты. Серёжа приносил ей поесть и наркотики. Я звонила её маме и просила: придите, посмотрите на свою дочь. А мама плакала и говорила: я не могу, мне стыдно. Я ухаживала за девочкой, но денег оплатить её лечение у меня не было. Когда Серёжа отправился в очередную клинику, она исчезла. Что с ней теперь, я не знаю.
В рехабах, где лежал Серёжа, было очень много людей с разными зависимостями, не обязательно наркотической или алкогольной. С булимией и анорексией, с сексуальной зависимостью и игроманией. Он со всеми разговаривал. Рассказывал мне про них.
Однажды Серёжа позвонил из рехаба и попросил привезти лекарство, у него болела голова. И я поехала. Четыре часа в одну сторону. Ему не столько лекарство нужно было, сколько просто хотелось, чтобы я показала свою преданность. Я ждала с лекарством, когда он ко мне выйдет, и наблюдала за другим мальчиком, тот просил отца по телефону: забери меня. А в трубке слышался крик отца: чтоб ты сдох, я больше не могу, подыхай на улице. Нельзя так. Пусть дома колются, нюхают, пьют. Нельзя выгонять, надо за них бороться.
Его забирали в полицию и выпускали: таких, как он, много, что с ними делать, никто не знает. Клиники переполнены, наркоманов подлечивают и выпускают— их некуда девать. У них полжизни проходит в угаре, они многого не помнят. Когда они очищаются и память частично возвращается, то у них возникает огромное чувство вины. Настолько огромное, что они могут убить себя.
Сколько раз мы ходили на похороны друзей Серёжи. Сколько их умирает…
Мне ещё не было сорока, когда начался этот кошмар. У меня были мимолётные романы, мне нужно было участие. Но я могла говорить только о Серёже и о таких, как он, поэтому романы мои заканчивались быстро.
Но однажды я познакомилась с Ильёй. Ему было двадцать два, а мне – сорок четыре. Он был ровесником моего сына. Почти всё это страшное время Илья провёл со мной. Шесть лет, пока я боролась за Серёжу, я сбегала к Илье по ночам. Мы расстались, когда мне исполнилось пятьдесят. Эта связь спасла меня.
Когда Серёжа очистился, он стал устраивать у нас в гараже собрания. Помогал таким, как он. Они все похожи друг на друга. Я их узнаю по лицам, по глазам, по походке.
В последнем рехабе мой сын встретил девушку из Мексики. Такая красавица! Какой-то гад имел её четыре года, а потом выкинул на улицу. И она подсела на таблетки. Потеряла всё. Квартиру, работу. В машине спала. И сама пришла в рехаб. Серёжа женился на ней.
Она молодец. Грызла все предметы и выучилась на менеджера. Сам он учиться уже не смог. Три года после клиники она питалась только здоровой пищей, чтобы очиститься от этой гадости и только тогда забеременеть. Сейчас у них двое замечательных детей. Моего сына и невестку не интересует никто и ничто. Только их дети. Они отдают себя своим детишкам полностью.
Я жила с ними всё время, пока невестка лечилась и заканчивала колледж. Помогала Серёже проводить собрания с бывшими и настоящими наркоманами. Встречалась с родителями и близкими, рассказывала, как я помогала своему сыну, как не уставала просить и уговаривать лечиться, как работала на двух-трёх работах, чтобы оплачивать его лечение. Сдаваться нельзя, надо бороться. Не опускать руки. Только так можно вытянуть.
Когда внуки немного подросли, я уехала от них поближе к океану. Поселилась в небольшой квартирке с видом прямо на пляж. Мне хорошо сейчас в моём одиночестве. Я отдыхаю. Иногда играю с внуками. С Серёжей мы больше молчим, мы устали от разговоров.
Иногда меня навещает Илья.
Олег Голубев
Автор поэтических книг «Белый храм», «Красота небылиц», «Прогулки с Данте», «Битва с амазонками» и других (издательство «Издательские решения» по лицензии Ridero 2019–2022, Екатеринбург). Лауреат Регионального поэтического фестиваля, посвященного 80-летию М. А. Дудина (1996, г. Иваново). Лауреат Международного поэтического конкурса «Главный стих – 2022» (издательство «КНИГА.РУ», Барнаул). Дипломированный участник альманахов издательства «Издательство СП» (2022, Новокузнецк). Публиковался в альманахе «Слова и музыка» (издательство ООО «Перископ-Волга», 2022, Волгоград). Участник журнала «Русские сезоны» («Русский литературный центр», 2023). Публиковался в альманахах издательств «КУБиК» и «Десятая Муза» (Саратов). Победитель мини-конкурса журнала «Аврора» (СПб) – публикация в № 2 за 2023 г. на 2-й странице обложки.
«По страницам Евангельской были…»
* * *