Джо и Лори

Эми рухнула в скрипучее деревянное кресло напротив сестры.

– Чем ты тут занимаешься?

Но она сразу же позабыла о своем вопросе, заметив в центре стола керамическую миску.

– Я и не знала про апельсины! Ой, Джо! Какая вкуснятина у нас теперь есть!

Апельсины были редчайшим деликатесом: их везли из Флориды или выращивали в теплицах, которые могли позволить себе только самые состоятельные семьи.

И правда, несмотря на то, что долларами как таковыми бюджет семьи Марч пока пополниться не успел, карьера Джо способствовала регулярному появлению в доме определенных приятностей. И она была вынуждена признать, что более-чем-скромный успех книги пусть и был малопонятным, но приносил удовлетворение. Все это обрушилось на ее голову абсолютно неожиданно, и невзирая на то, что несколько хамоватых критиков заклеймили произведение «безвкусной женской ерундистикой», уязвленная гордость девушки нашла успокоение в совершенно реальном физическом комфорте, который принесло им это так называемое бумагомарание.

Джо отобрала у сестры миску с фруктами и с грохотом опустила ее прямо на кучу писем.

– Мама бережет их для варенья, – проворчала она.

– Ханна не позволяет ей варить варенье уже несколько лет, – парировала самая младшая и самая симпатичная из сестер Марч с самыми светлыми волосами.

«Самая младшая, самая симпатичная и самая вредная, – подумалось Джо. – У меня, по крайней мере, характер вполне сносный».

– Так что тебя все-таки разозлило? – поинтересовалась Эми.

Джо развернулась к столу и со скептическим взглядом указала на гору корреспонденции.

– Это письма от читателей.

Возле Эми уже образовалась горка из апельсиновой кожуры.

– Так много? И все для тебя? Как с тобой скучно! А зачем кому-то писать тебе?

– В том-то и дело. – Джо вздернула бровь. – Не имею ни малейшего представления. Наверное потому, что считают, что я пишу им… Ну, для них.

– Имеешь в виду в книге? – Эми вытаращила глаза, как будто только в этот самый момент осознала популярность Джо, точнее, ее книги. – На худой конец, они не толпятся у нас на пороге. Твои читатели.

– Представляешь себе их разочарование? Когда они узнают, что Великая Американская писательница живет в этой прогнившей дыре, полной тараканов?

– А по-моему, их больше ошеломляют твои кудряшки, – фыркнула Эми, глумливо тряхнув своими роскошными косами. – И что именно они пишут?

Джо уставилась на письма.

– Некоторые просят автограф или фотоснимок, а я не могу себе позволить отправить им ни того, ни другого. Но, если честно, они хотят одного. Все они.

– Чего? – У Эми иссякало терпение.

Джо вздохнула.

– Они хотят знать, чем все закончится. Ну то есть, кто за кого выйдет замуж.

– Что ж, вполне разумный вопрос. Так и чем же все заканчивается? – Эми склонила голову набок, слизывая апельсиновый сок со своих изящных пальчиков.

Джо фыркнула.

– Заканчивается так, как заканчивается! Разве этот конец их не устраивает? Что я становлюсь писательницей? Что Лори поступает в колледж, а наш отец возвращается с войны? Что весьма серьезный молодой человек предлагает руку и сердце нашей самой хорошенькой сестре? И что ты, мерзавка, наконец-то понимаешь, что вела себя нелепо и глупо?

Эми усмехнулась. На стол упала спираль апельсиновой кожуры.

– Ты свинья. – Джо осторожно смахнула очистки с конвертов. – Тебе следовало бы жить в сарае.

– Это я-то свинья? В то время как ты оглашаешь на весь мир, что мистер Дэвис ударил меня и заставил выбросить маринованные лаймы? – Эми склонилась вперед и ущипнула Джо за ее нежное, молочное запястье.

Это было правдой: в число самых популярных глав книги попали и те, в которых описывались позорные выходки Эми в прежней школе, – в частности то, как младшая Марч тайком пронесла и спрятала в свою парту пакет с лакомствами, за что и получила наказание.

Эми божилась, что никогда не простит Джо, однако это не мешало ей наслаждаться своей новообретенной славой. «Конечно, этот персонаж списан с меня! – говорила она каждому, кто осмеливался спросить. – Честно говоря, я сама ее придумала».

– Постарайся хоть иногда вести себя не как поросенок. К тому же, те самые лаймы фактически проспонсировали покупку этих апельсинов, – поддела ее Джо. – Поэтому я думала, что тебя все устраивает.

– Да, устраивает. Меня много чего устраивает. Но Мег правильно сказала, выдумать вдовствующую тетушку-соседку, которая нас терпеть не может, было странной идеей…

«Нет, только не начинай».

– Ты ведь знаешь причину, – нахмурилась Джо. – Иначе все было бы… слишком…

– Приторно. Знаю-знаю. Великая и неповторимая Джо Марч не любит, когда чересчур сладко. – Эми искоса взглянула на сестру. – Вот бы на самом деле иметь богатую тетку.

– Во всяком случае, дело не во мне, – в тысячный раз попыталась объяснить Джо. – Дело в самой истории. У каждой из них своя собственная форма и душа. Я не могу следить за тем, какими они обернутся по итогу.

– Почему это? – спросила Эми, засовывая в рот дольку спонсированного лаймами апельсина. Один только запах был пьянящим, особенно в стенах прозаичного Орчард-хауса – запах приключений и далеких стран.

«Лаймы себя оправдали», – подумала Джо.

Эми продолжала есть, пока сок стекал у нее по подбородку.

– Ты ведь автор, не так ли?

– Так ли. И возьми салфетку, чудище. – Джо вытащила из-под кучи конвертов сложенную в квадрат матерчатую салфетку и замахнулась ею на сестру.

– Что? Это? – Эми растянула губы в апельсиновой улыбке с кожурой вместо зубов. Но все же схватила салфетку и выплюнула в нее кожуру. – И все-таки я не понимаю.

– Я только поначалу придумываю персонажей, а потом они… вроде как берутся за собственное перо… и начинают создавать себя сами. Рассказывают друг другу свои истории. Вдыхают друг в друга жизнь и заставляют жить. И с того момента я просто их подслушиваю, Эми.

– Но история начинается, когда ты берешь перо и чернильницу и поднимаешься наверх. Я тысячу раз это видела.

– Да, так все и происходит. Но первые строки – это как… не знаю, как объяснить. Представление с бумажными куклами… бумажными куклами и обещаниями, наверное.

Не донеся до рта последнюю дольку апельсина, Эми посмотрела на старшую сестру.

– А как же Бет?

На щеках Джо загорелись два красных пятнышка.

– А что Бет?

Эми положила апельсин на стол.

– Ты изменила то, что с ней случилось. Оставила ее в живых. Создала ее, Джо.

Джо не отрывала взгляда от апельсиновых корок у себя в руке. Ей было невыносимо слышать, как кто-либо упоминает имя Бет, – пусть даже это делала Эми, которая любила ее не меньше, чем Джо.

– Это была идея Найлса. Он сказал, что иначе книга будет слишком грустной.

«Серьезно? Ты сделала это ради Найлса?»

«Или ради себя самой?»

В отличие от случившегося в реальности, в книге Бет, третья сестра Марч, – моложе и милее, чем Джо, старше и мудрее, чем Эми, – победила скарлатину и выжила. Это было меньшее, что Джо смогла сделать для бедняжки Бетти, чье отсутствие в доме по-прежнему ощущалось, как нависшая над головами тень, их общая боль.

«Ангел Орчард-хауса».

Потому что на самом деле – пусть Бет больше и не было с ними, – ее дух все еще оставался в доме, подобно ее куклам с фарфоровыми лицами, запертым в душном кедровом сундуке возле опустевшей кровати в той же комнате, что и прежде.

Джо проходила мимо этого сундука как минимум десять раз на дню.

«В каком-то смысле мне начало казаться, что я истертая римская ступень…» – написала она в своем залитом слезами дневнике. (И ничего, что «Рим» был для нее только мечтой и что никуда дальше Бостона Джо пока еще не ездила).

«…один из присыпанных песком камней на запустелой лестнице, на котором остались глубокие борозды и выбоины от ног, ежедневно и еженощно ступающих по нему. Бессмысленный памятник ставшему постоянным небытию. Вечной утрате и безмолвию. Впечатлениям, что остаются с нами, хотим мы того или нет, еще долгие годы после превращения в прах тех, с кем они связаны».