Проклятие пикси

— Леди Элеонор, — Вилохэд уселся рядом с ней и ободряюще похлопал по руке, — не терзайтесь, Сэру Монси убили.

— А я что говорю! Естественно, убили. Её убили пикси, как до этого убили моего дорогого Чарльза.

— Нет, мадам, — подала голос Рика, примостившаяся на высоком пуфе возле трёхстворчатого зеркала, — Сэру убили вовсе не пикси. Убийца сперва задушил её, а потом отнёс в сад и представил всё в виде добровольного ухода из жизни.

— Это точно?

— Точнее быть не может.

— Тогда, — графиня прерывисто вздохнула и сжала виски руками, — тогда, — глухо повторила она, — пикси заставили меня убить бедную Сэру.

Вилохэд ожидал чего угодно, только не подобного признания.

— Что заставляет вас так думать?

— Никто кроме меня просто не мог этого сделать, — голубые глаза леди Элеонор снова наполнились слезами, — Гектор не ночевал у себя, Мия отпросилась к захворавшей родственнице (то ли тётушке, то ли бабушке, я, право, не знаю), горничная живёт в городе, а садовник Джошуа — в маленьком коттедже с западной стороны сада. Остаюсь только я. Но я ровным счётом ничего не помню о минувшей ночи. Я заснула и спала спокойным сном до утра. А утром..., — она снова залилась слезами.

— Ничего подозрительного или необычного вчерашним вечером вы не заметили? — задала вопрос Рика, рассчитывая отвлечь бывшую придворную даму от грустных мыслей.

— Ещё как было! — глаза графини Сакэда округлились, — пикси подали мне сигнал, но я тогда не поняла, что он означал. А это была угроза, предупреждение либо указание на всяческую тщетность попыток сопротивляться им.

— И в чём он заключался, — Вилохэд отвернулся и закатил глаза, показывая чародейке, что леди Элеонор опять взялась за старое.

— Игра "Слово в слове", — последовал многозначительный ответ, — что бы я не пыталась собрать, у меня выпадало лишь одно единственное слово: "пикси"!

— По-моему, вы просто устали и ожидали увидеть нечто подобное, — примирительно прокомментировал коррехидор, — наш разум иногда может сыграть с нами и не такие шутки. В детстве я до полусмерти напугался наброшенного на стул отцовского халата, показавшегося мне в темноте сидящим драконом. А кроме этого, было что-то ещё странное?

— Нет, вечер шёл своим чередом. Гектор ещё за обедом сообщил, что собирается скоротать вечерок в клубе. Я слишком хорошо знаю, что значит его "скоротать вечерок", — горько усмехнулась графиня, — игра в карты, выпивка и возвращение под утро. Мия, видя мою нервозность из-за игры в "Слово", хотела остаться, и только обещание, данное престарелой родственнице, заставило девушку покинуть дом. Хана, как я сейчас припоминаю, вела себя немного рассеяно, словно витала в облаках. Мне пришлось даже отругать её за залитую водой азалию. Видите, несчастный цветок совсем поник.

На подоконнике в горшочке красовался кустик с грустно опущенными листьями насыщенного зелёного цвета.

— Потом, примерно около шести часов, Хана попросила отпустить её пораньше. Выдумала какой-то вздор про якобы день рождения подруги.

— Почему вздор? — вскинул бровь коррехидор, — у горничной вполне может быть подруга, у которой вчера мог быть день рождения.

— Будь разговор о реальной подруге, — графиня немного приободрилась, и к ней вернулась её обычная, чуть ироничная манера речи, — Хане не нужно было бы отчаянно бегать глазами, а щёки её не заливал бы столь яркий румянец. Она точно так же краснела, когда разбила фарфоровую чашку из моего свадебного сервиза, а попыталась свалить на внезапный порыв ветра и занавеску. Девчонка врала, уж я не знаю зачем, но врала.

Вилохэд понимающе кивнул.

— Полагаю, парадная дверь надёжно запирается на ночь, и проникновение посторонних в дом можно исключить?

— Абсолютно. Мы запираем и парадное, и чёрный ход.

— На запор или на ключ, — уточнила чародейка.

— Засовом мы, как правило, не пользуемся, — сказала графиня, — мой пасынок имеет привычку приходить домой за полночь. Хана приходит к половине восьмого. У неё свой ключ.

— Кто ещё располагает ключами кроме вас и вашего пасынка?

— У Сэры был, — грустно сказала леди Элеонор, — и от чёрного хода, и от парадного. Естественно, У Мии. Замки у нас первоклассные. Мой незабвенный супруг заказывал у Бруксов.

"Брукс и Брукс" или просто "Бруксов" хорошо знали в Кленфилде. Это была фирма по изготовлению магических замков и сейфов с хорошей репутацией и долгой историей существования. Бруксы гордились, что их замки стоят даже в Кленовом дворце, а для подбора контрзаклинания потребуются годы.

— Странных шумов, шагов или шорохов вы ночью не слышали? — продолжала Рика, — может, хотя бы сквозь сон?

— Ничего, мистрис чародейка, абсолютно ничего. Меня пикси не беспокоили.

Эрика вздохнула, леди Элеонор не собиралась слезать со своего любимого конька: любые странные звуки могли исходить от одних лишь пикси. Она уже была готова напомнить графине, что место пикси в народных преданиях и сказках из "Расписного сундучка", как её чуткие уши уловили странный звук. Звук этот, заунывный и тонкий, исходил непонятно откуда. Создавалось впечатление, что кто-то напевает дребезжащим голосом какую-то отвратительную мелодию.

— Вы слышите? — воскликнула леди Элеонор, — вы ведь тоже слышите ЭТО?

— Да, — удивлённо ответил Вил, — я определённо слышу некое странное пение, а вы, Эрика?

Чародейка утвердительно кивнула.

— Это они! — торжествующе воскликнула графиня, — пикси! Теперь вы не можете сказать, что я просто схожу с ума, и мне слышится всякое. Но пикси никогда раньше не появлялись днём. Это означает одно: со смертью Сэры сила Неблагого двора возросла.

Коррехидор ходил по комнате, прислушивался к странным звукам, становящимся то громче, то тише. В конце концов он замер около камина.

— Что находится над вашей спальней?

— Над нами кабинет моего покойного мужа, — ответила графиня, — после его кончины я ничего там не трогала, заперла дверь и запретила туда заходить. Но пикси не нужны мои разрешения, и замки остановить их тоже не в силах.

Наверху что-то громыхнуло, и пение прекратилось.

— Не думаю, что у пикси есть привычка ронять стулья, — заметил Вилохэд, — пойдёмте, коронер, вы готовы взглянуть на представителей Неблагого двора своими глазами?

— Ох, — выдохнула графиня Сакэда, — даже не знаю, чего я боюсь сильнее: пойти с вами и столкнуться со своими страхами лицом к лицу, либо остаться здесь в одиночестве и неведении.

Рика уже готова была заверить леди Элеонор, что неизвестность всегда хуже самой горькой правды, но четвёртый сын Дубового клана опередил её.

— Доктор Домбрук прописал вам полный покой, — сказал Вил негромко и доверительно, — выполняйте предписания врача, а мы прогуляемся в кабинет вашего мужа и предоставим вам наиполнейший отчёт обо всём увиденном.

— Хорошо, — графиня натянула плед до самого подбородка, словно он мог защитить её от неведомой опасности.

Наверху что-то двигали, а потом снова послышались звуки странной мелодии, старательно выводимой тонким дребезжащим голосом.

— Вы владеете боевой магией? — негромко спросил коррехидор, — я сомневаюсь в волшебном народце, зато знаю, как часто в Кленфилде происходят квартирные кражи.

— Обычно грабители не поют, — почему-то шёпотом ответила чародейка, — я же могу парализовать на четверть часа. Потом, правда, будет сильно тошнить, и голова заболит.

— У вас или у него?

— Голова у меня, потому что без подготовки, а тошнить станет того, на кого я заклинание направлю.

Они уже двигались от лестницы к двери кабинета. Толстая ковровая дорожка отлично заглушала шаги. Пение стало заметно громче. Из него исчезло раздражающее дребезжание, а голос превратился просто в негромкий и высокий, словно кто-то очень старается вывести сложную мелодию, но отчаянно фальшивит. От этого узнать мелодию не представляется возможным.

Вил встал справа от двери, а Рика — слева, при этом коррехидор безмолвно принялся подавать чародейке какие-то знаки. Они были совершенно непонятны, и чародейка истолковала их как готовность применить атакующее заклинание. Девушка сложила пальцы в нужный знак, повторила про себя соответствующее слово и приготовилась замкнуть внутренние магические цепи.