Никому не скажем

— Ты озверел, курсант?! — командным тоном рявкает отец.

Глаза так и не открылись, а тело подорвалось на рефлексах и встало смирно.

— Ты еще честь мне отдай, — усмехается до омерзения бодрый родитель. — Я Стасю в лицей сегодня отвезу сам. А ты гони сразу в Академию. Чем занимался всю ночь?

— Можно не отвечать, товарищ генерал? — все же открыв глаза, смотрю на отца.

В форме уже. Взгляд строгий, будто мне пятнадцать и я накосячил. Не было такого. Ничего не знаю.

Он к службе относится серьезно, у нас династия, прадед, дед, отец и я вот теперь, все так или иначе в погонах. Ничего против не имею, но дома можно было бы не применять. В Академии хватает.

— Бегом давай, Захар! И еще, — сдвигает брови.

Та-а-ак. Где-то я все же накосячил?

— Еще раз узнаю, что ты свалил из Академии раньше положенного, сам влеплю тебе десяток нарядов. Персональных. Генеральских.

— Так я же официально… — зеваю, прикрыв рот кулаком.

— Знаю я ваше официально. Ты еще через забор лазить начни на третьем курсе. Где был?

— Мы вообще-то торопимся, — напоминаю отцу, накидывая на смятую кровать покрывало. — Да надо мне было. Так вышло, — понимаю, что не отстанет. — Не дави. Нормально же все. Без залетов.

— Свое «надо» оставляй на выходные. Уехали мы.

— Есть, — рука дергается вверх. Вовремя одергиваю.

Капец, мы дрессированные!

Натянув штаны, выхожу из комнаты вслед за отцом. Надо быстро умыться холодной водой, чтобы снять сонливость.

Стася уже стоит в коридоре, теребит пальчиками пушистый брелок на рюкзаке. А ведь она была сегодня в моей дурной голове. Думал ночью о ее слезах в тачке и потом она явно плакала еще, хоть и не признается. Меня беспокоит и трогает за живое глубоко внутри. С ней рядом всегда срабатывает естественный мужской инстинкт — защищать. Вообще от всего. Я с ним ничего сделать не могу. В меня отец это тщательно вкладывал еще в детстве и на своем примере показывал.

Семья — это всегда сверхценность, ее надо оберегать любой ценой. Это правило установил еще мой прадед, а может и до него кто. Черт его знает.

Стою в ванной, плескаю в морду холодную воду и думаю, может мама права. Надо все же зайти в лицей к их куратору, пообщаться. Стася у меня девочка с зубками, но добрая и немножко наивная. Очень чувствительная, ранимая. Если кто правда обижает, надо решить. Сама она не признается. Слишком хорошо знает мой характер. Я могу иногда взрываться.

Вопрос дня: как попасть в лицей, если я до восемнадцати часов должен находиться в расположении? Отец точно влепит свой «генеральский» наряд. Заебусь отрабатывать.

Пока затягиваю шнурки на берцах, мама всовывает мне в рот теплый пирожок с картошкой.

— Спасибо, — вынув его, целую ее в щеку.

В Академию успеваю вовремя. Телефоны мы не сдаем, но пользоваться ими на парах строго запрещено. Да и в коридорах особо не поговоришь. Это скорее привилегия. У первокурсников забирают и на нас пальцем тыкают. Мол, вот доживете хотя бы до третьего курса, будут вам мобильники. Приходится дожидаться перерыва между парами, чтобы выцепить Ильяса.

— Можешь мне номер мобильного куратора из лицея достать? Буду должен.

— А на сайте нет?

— Есть. Мне личный нужен, чтобы после шести набрать.

— Проблемы какие-то у сестренки?

— Да хрен знает. Вот, выяснить хочу, но чтобы она не узнала. Надуется, будет сопеть ходить два дня.

— Давай заедем в моему бате вечером, попробуем найти тебе номер. А куратор симпатичная? — с похабной улыбкой играет бровями Ильяс.

— Не приглядывался, если честно. Я ее видел то пару раз всего. Мы ж здесь недавно, — напоминаю.

— Точно, — хлопает себя по лбу. — Ладно, погнали. Мы еще на стрельбах сегодня пересечемся с вами.

Черт. Я забыл, что сегодня промежуточный зачет. Не страшно. Еще бы спать так не хотелось, было бы вообще шикарно. Рубит капитально. Сижу на лекции, головой трясу, чтобы не отрубаться. И кофе у нас тут не достать. Хотя я бы сейчас адреналинчика жахнул банку. Сразу бы проснулся.

Отстрелявшись на «отлично» плывем по распорядку до самого вечера. В шесть с копейками тех, кто живет в городе, отпускают по домам. Ильяс забирается ко мне в тачку. Включаем музыку и гоним в отделение, где служит его отец.

Он достает мне номер без лишних вопросов. В благодарность доставляю парня до дома. От его подъезда сразу же звоню Стасиному куратору.

— Да? — удивленно и немного устало.

— Добрый вечер, Анастасия Сергеевна. Меня зовут Захар Шолохов, старший брат вашей ученицы, Станиславы. Новенькой.

— Да-да, я поняла. Что-то случилось, Захар? — беспокоится женщина.

— Вы извините, что на личный звоню. На рабочий по времени не могу. Устав Академии не позволяет. Мы можем с вами встретиться и поговорить? Обещаю, надолго не задержу и могу доставить в любую точку города, если будет нужно.

— Хорошо. Я сейчас вам скину геолокацию. Подъезжайте.

Получаю сообщение, вбиваю в навигатор. Она, оказывается, не так далеко. Минут пятнадцать мне до нее ехать, если компьютер не врет.

Торможу у остановочного комплекса. Пишу: «Подъехал», а также модель, цвет и номер машины. Через минуту из продуктового магазина выходит знакомая фигура с пакетом на перевес. Выхожу, подхватываю ее ношу, отпускает, позволяя помочь.

— Спасибо, — приятно улыбается.

Открываю ей дверь. Жду, когда сядет. Пакет ставлю на заднее, чтобы не мешал. Сажусь на водительское, глушу музыку.

— Вас куда-то подбросить?

— Нет, я на машине, — неопределенно машет рукой назад. — Да и живу в этом районе. Так что со Стасей? О чем вы хотели поговорить?

Глава 7

Захар

— Анастасия Сергеевна, мою сестру в лицее никто не булит? — решаю называть вещи своими именами.

— Нет, — качает головой. — Не замечала. Хорошая, умненькая девочка. В учебный процесс влилась, с ребятами общается. С Александрой Фоминой часто ее вижу. Вроде сдружились. А что, есть повод думать, что ее могут травить?

— Не было бы повода, мы бы с вами тут не сидели. А парни? Есть у вас там парочка, — хотел сказать гандонов, но вовремя одумался. — Гриша и Вася.

— А-а-а, да нет. Они, не подарки оба, конечно. Но девчонок в таком ключе не обижают. У Григория папа владелец банка, а Вася, — улыбается она. — Он вообще Дима Васильев, но почему-то все по фамилии Васей прозвали. У него отец в министерстве культуры и спорта. И парни избалованные, как и большинство наших детей, но не жестокие.

— Это все очень здорово, только я своими руками разгонял этих двоих, когда они отобрали у сестры рюкзак и играли с ним в “собачку”. Она ревела потом в машине. И дома ещё. Стася очень смущается своего роста, а тут эти… — глотаю слово «долбоебы”». — И вещь могли испортить. Она этот рюкзак из Иркутска сюда притащила точно не для того, чтобы его порвали.

= Я вас услышала, Захар. Давайте сделаем так. Я подключу нашего психолога, и мы понаблюдаем за ребятами и ситуацией. Буду держать вас или ваших родителей в курсе.

— Лучше меня. Потому что, если отца, вам не понравится, что будет дальше. После шести можно звонить на номер, с которого я вас набирал. Не затягивайте, пожалуйста, с этим вопросом. А то отцу я скажу сам.

— Не беспокойтесь. Мы разберёмся.

— Благодарю. Вас точно не надо подвезти?

— Точно, — задумчиво кивает будто еще переваривая наш разговор.

Выходит из моей машины. Вспоминаю про пакет. Достаю и сам несу до ее седана.

Проводив взглядом тачку, разворачиваю свою и еду домой через кондитерский магазин. Одну коробку с авторскими десертами сразу вручаю матери, вторую несу сестренке.

Стучусь в дверь. Тишина. Открываю. Мелкая умилительно сопит на своей кровати в обнимку с дельфином. Закинула на него ногу, обняла и уткнулась носом в плюшевую голову.

На столе разбросаны тетрадки, учебники, темный бисер и куски лески. Сгребаю все в бок, ставлю коробку со сладостями. Увидит, будет улыбаться.

Укутываю ее частью покрывала. Она вздыхает, но не просыпается. Свет падает из окна на миловидную мордашку. Под глазами темные тени от длинных ресниц. Так хорошо у нее здесь, уютно, тепло. В ней живет солнце, сияющее даже в ночное время суток. Я, когда с бывшей разошелся, питался этим солнцем вместо еды. Она спасала меня своими улыбками, шутками, смехом. Не давала задохнуться в своих переживаниях. Никогда не осуждала за мои болезненные, эмоциональные «взрывы». Очень хреново мне тогда было. Я Алиску с корнем из груди выдирал за то, что она так со мной поступила. Не смог простить. Не уверен, что умею. А эта маленькая девочка была глотком свежего воздуха…