Тайга

Глава 28

Юрка проснулся первым. Исхитрился выбраться из палатки почти незаметно, не потревожив никого.

Вопль его перебудил весь лагерь.

Спросонья я совсем забыл и про нашу затею, и про ночную вылазку. Поэтому не сразу сообразил, что к чему. Просто вывалился следом, столкнувшись в проеме с Санжаем головами.

У палаток столпились все. Ребята сверкали труселями и мятыми мордами. Девчата были относительно одеты. Все изумленно молчали, пытаясь уразуметь произошедшее.

Я поднялся в полный рост, оглядел наше с Колькой творение при свете дня и невольно испытал гордость. Что сказать? Получилось весьма внушительно.

На утоптанной земле красовалась оскаленная медвежья морда, нарисованная углем. Рядом лежали недогоревшие сапоги Тутанхамона. Между ними и рисунком из земли торчал знакомый топор. Тот самый, которым мертвец грозил отрубить Юрке ноги.

Колька задумчиво потер лысый подбородок, поднял вверх палец и внушительно произнес:

— Хозяин!

Этим только подлил масла в огонь.

— Чтоб вас всех вместе с вашим хозяином! — Глаза у Юрки стали совсем безумными. — Отдайте уже ему этот хренов онгон! Кто его взял? Кто? Ну? Я так больше не могу. Если не отдадите, я за себя не ручаюсь!

Он выхватил из земли топор и закинул на плечо. Народ, как по команде, испуганно шарахнулся в стороны. Мы с Колькой остались у Юрки за спиной.

Парень, нервно оглаживая пальцами топорище, придирчиво осмотрел всех по очереди, словно пытался на глаз определить вора. Потом остановил взгляд на Наташе, вздрогнул, сник и опустил глаза. А после принялся с остервенением топтать медвежью голову, стараясь босыми ногами ее стереть начисто.

При этом беспрестанно приговаривал:

— Не могу. Не могу так больше. Пошли все на хрен. Где этот хренов онгон? Где эта чертова карта? Почему никто не ищет? Чего вы дожидаетесь? Сдохнуть все тут хотите?

Ната шагнула ему навстречу, обняла, прижала к себе.

— Юр, Юрочка, успокойся. Где искать-то? Никто же не знает…

Я смотрел на эту парочку с любопытством. Что значил весь этот спектакль? Для кого его разыграли? Для нас? Если так, то в театральный нужно было не Наташе, а Юрке. Он же гениальный артист! Я даже поверил на миг.

— Где? — Взревел парень, вырвался из объятий, заметался на месте.

«Ну! Ну же. Давай. Верни, то что украл!» — мысленно подтолкнул я его.

Юрка словно услышал мой приказ.

— Везде! — заорал он и почему-то ринулся в нашу палатку, оттолкнув с пути Санжая.

Колька ухватился за край брезента, едва устоял на ногах. После бросил на меня взгляд. В глазах его читалось: «Неужели сейчас отдаст? Неужели мы его дожали?»

Я пожал плечами. Мне и самому было интересно.

Скоро Юрка выполз обратно. В руках он держал мой рюкзак.

— Везде! — Взвизгнул он истерически.

Я даже глазом моргнуть не успел, как он принялся вытряхивать мои вещи. Одежда падала на землю, на незатоптаные остатки медведя. Ни карты, ни онгона там ожидаемо не обнаружилось.

Юрка разочарованно зарычал. Звук получился страшный, на грани помешательства. Он отшвырнул рюкзак, ринулся обратно и почти сразу вернулся вновь со вторым рюкзаком.

— Хватит, не могу, я тут спячу! Сколько можно сидеть на месте?

Колькины вещи полетели поверх моих. Санжай словно ожил.

— Сдурел совсем? — зарычал он не хуже Юрки, пытаясь отобрать свое добро. — Отдай! А то щас в харю получишь!

— Да подавись!

Юрка выпусти из рук полупустой рюкзак. Потом опять нырнул в палатку, схватил свое добро, перекинул через руку штормовку, брюки. Засунул за резинку трусов вчерашние носки и зло топая кедами, обутыми на босы ноги, отправился в прочь.

Все наблюдали за этой картиной молча, с кислыми лицами. Далеко Юрка не пошел, нервно зашвырнул барахло в свежезашитую палатку, сам пролез внутрь и задернул полог, бросив напоследок:

— Сегодня сами ловите рыбу и носите воду! Без меня!

— Дела, — Тоха задумчиво поскреб в затылке. — Что делать будем?

— Ничего необычного, — отрезала ледяным голосом Наташа. — Перебесится и успокоится. Первый раз что ли?

— Может, топор спрятать? — тихонько предложила Зиночка.

— От кого? — Ната едва не расхохоталась. — От Юрки? Да он же безобидный, как зайчик.

Эдик посмотрел на нее задумчиво, бросил с сомнением:

— Тебе виднее, — и ушел под навес.

Ната пропустила его слова мимо ушей.

— Так! — Она воткнула руки в боки. — Есть все хотят?

Могла бы и не спрашивать. На голодовку в нашей компании никто добровольно не напрашивался.

— Значит, нечего сидеть без дела, — подытожила она. — Тоха, Эдик, удочки в зубы и дуйте за рыбой.

— Нам бы сначала чего-нибудь перекусить… — попытался заикнуться Тоха.

Ната только хмыкнула.

— Нам бы тоже. Что найдешь, все твое! Только сразу предупреждаю, со вчерашнего дня ничего не осталось. Даже рогоз весь слопали. Кстати! — Она обернулась и нацелила на несчастного Эдика палец. — На обратном пути не забудь накопать.

— Жирно не будет? — возмутился тот. — И рыбу я, и рогоз тоже я!

— Эдик! — Зиночка неожиданно заняла сторону подруги. — Трудно тебе что ли?

Парень только засопел, но возражать не решился. Ната же продолжала раздавать указания:

— Санжай, Миха!

От ее тона захотелось сделать под козырек и встать по стойке смирно.

— С вас грибы и ягоды.

Колька вытянулся, пристукнул босыми пятками:

— Есть, товарищ командарм.

— А вода? — робко пискнула Зиночка.

Ната кивнула, глянула на нас строго:

— Но сначала принесите воды и дров.

— Все? — Колька откровенно усмехался. — Или будут еще указания?

— А тебе мало? — Наташа вдруг разозлилась.

— Я задвинул Санжая себе за спину, задом попытался запихнуть в палатку, благо он не сильно сопротивлялся.

— Нам достаточно. Не переживай, моя радость, все сделаем в лучшем виде.

На слове «радость» глаза ее сузились, а я вдруг подумал, что стану свидетелем еще одной истерики. И Ната отправится в палатку следом за Юркой. Но нет. Она просто развернулась и ушла к костру.

Я даже выдохнул. Нагнулся и юркнул под спасительный брезент.

Колька сидя натягивал штаны. Вид у него был почти счастливый.

— Ну и устроили мы с тобой переполох, — усмехнулся он.

Я сел рядом, взялся за свою за одежду, вдел одну ногу в брюки и наконец сказал то, что беспокоило меня последнюю четверть часа:

— Толку чуть от нашего переполоха. Никто и не подумал признаться.

Санжай был со мной не согласен.