Страница 161 из 187
Мы с Доландом попрощались с остальными, условившись собраться всем вновь через год. Но все сложилось совсем не так, как нам хотелось. Сначала меня постигло ужасное несчастье. Да, Артур, я подхожу к самому страшному месту в моем рассказе. Роковое возвращение в Делию. — При упоминании об этом лицо профессора вдруг исказилось болью, а глаза заволоклись туманом, как у человека, который был уже настолько очерствлен страданием, что не мог проронить и слезинки, но, с другой стороны, в сердце которого еще остались обрывки чувств, рождавшие желание заплакать.
— В тот день… Мы с Доландом переместились в Делию, к дому, в котором жила моя семья. Но я все никак не мог забыть негостеприимные земли Воронеса, куда, впрочем, в скором времени мне предстояло вернуться. Но я даже не мог себе представить, как надолго мне придется отказаться от этой затеи! В Делии мы оказались поздно вечером. Сначала ничего не было видно: сгущался туман, и ночь уже вступила в свои права. Но потом из темноты, будто из могильного мрака выглянули очертания некогда красивого дома, где нам так недолго удалось пожить… Крыша полностью сгорела, стены покосились и повсюду клубился дым, который теперь постоянно преследует меня… Сейчас я плохо помню последовательность предпринятых мною действий, впрочем, не так уж это и важно. Мне казалось, что злой рок вмешался в мою жизнь. Тогда я почти не осознавал произошедшего, и только потом, проанализировав все события, с ужасом понял… Наш дом уже догорал, когда мы пришли. То есть если бы мы оказались там чуть раньше — всего на один день, или даже на один час… Трагедии можно было бы избежать… Теперь я живу с этой мыслью, но прошлого уже не воротить, будущее нам неподвластно, и лишь настоящее отведено для правильных решений… В тот день, казалось, все решения были неправильными. Доланд был со мной все время и поддерживал меня как мог. И я никогда не забуду его преданности и дружбы. Находясь с ним перед пожарищем, в ту самую страшную минуту безысходности и тоски я вдруг услышал твой плач, доносившийся из сохранившегося подвала дома. Ты был жив! Моя любимая жена уберегла тебя, сохранила, и как я ей благодарен за это! Я забрал тебя, едва живого… Помню, как доверчиво ты прильнул ко мне своей головкой… Увы, я был настолько измучен горем, что совсем потерял бдительность. Неожиданно на нас с Доландом напали. Какие-то немыслимые, огромные твари, о существовании которых я даже не подозревал! Словно сама тьма решила вступить с нами в битву! Там был также какой-то человек… Лица его я не разглядел: слишком темно было вокруг, слишком много огня и дыма. Мне показалось, будто он управляет этими существами, словно они являются его хорошо выдрессированными собаками. Все время я пытался защитить тебя, но в какой-то момент понял, что одних наших сил недостаточно. Незнакомец явно владел какими-то неизвестными естествознателям техниками, которые сбивали нас с толку. Доланд решил принять весь удар на себя. Он приказал мне спасаться, и я не посмел его ослушаться, ибо важнее всего на тот момент мне представлялась твоя жизнь, а не наша. Мне удалось переместиться вместе с тобой в безопасное место. В ту ночь я потерял многое… Любовь моя, Иоанта… Бедняга Доланд… Он так и не последовал за мной. Храбрец хотел задержать врагов, чтобы дать возможность нам с тобой спастись. С тех пор мне ничего не известно о его судьбе, но, боюсь, он, как и многие из моих друзей, ушел навсегда.
А мне нужно было защитить тебя, и весь измученный горем разум я направил на осуществление этой задачи. При этом я отчетливо понимал, что со мной ты в большей опасности, так как за нами кто-то охотился. Неизвестные, напавшие на наш дом, знали чересчур много. Только Совет Четырех располагал сведениями о том, где находится моя семья. Но я не верил и не хочу верить, что кто-то из них стал предателем. Нет, тут что-то другое, что не поддается моему бедному разуму. Противник был и остается слишком силен.
Ирионус замолчал, собираясь с силами, чтобы продолжить. Артур вспомнил, как сам не так давно увидел свой полуразрушенный дом, и беззвучные рыдания сдавили ему грудь.
— Чтобы уберечь, я решил тебя спрятать. Для этого я выбрал город за много единомиль от Беру. Это настолько далеко, что даже всемогущий король забыл о том, что это поселение является частью его Королевства. Да и сами клипсяне ничего не знали о древесной столице. В этом сокрытом от чужих глаз месте враг не должен был тебя найти. Затем мне предстояло отыскать человека, на плечи которого я мог бы возложить ответственность воспитать тебя. Одна женщина мне показалась очень добродетельной и… Одинокой.
— Левруда… — с болью произнес Артур, вспомнив свою преданную кормилицу.
— Да, ее звали так. Я оставил тебя на крыльце ее дома, и наблюдал, покуда она не забрала тебя к себе. Ты воспитывался у Левруды, и я был спокоен за тебя. Порою я перемещался в Клипс и наблюдал, как ты растешь. Я гордился тобой и видел в тебе частичку Иоанты и себя. Она бы тоже восхищалась своим сыном, поверь… В пеленки я завернул записку с твоим и нашими именами. Мне хотелось, чтобы ты хоть немного знал о своем происхождении.
Артур вспомнил, как часто он спрашивал Левруду о родителях, и как старательно она обо всем умалчивала. Старая женщина никогда не упоминала о записке. Быть может, это было связано с тем, что необычное появление ребенка на крыльце ее дома было очень похожим на колдовство, от которого Левруда всегда старалась уберечь своего подопечного. Чтобы разорвать все связи ребенка с туманным и загадочным прошлым, бдительная кормилица попросту уничтожила все свидетельства, которые как-то могли вновь соединить мальчика с магией и колдовством. Но возможен был и другой вариант. Будучи одинокой, она всегда мечтала иметь родное существо подле себя, отсюда и стремление женщины быть единственным родителем для мальчика, так странно попавшего к ней в дом. В любом случае, Артур всегда относился к Левруде как к матери, несмотря на горячее желание найти своих настоящих родителей.
Профессор с грустью продолжил:
— Итак, ты спокойно жил в затерянном среди лесов Клипсе. Однако потом пошли тревожные слухи, что некто рассылает по всем землям Беруанского Королевства, даже самым глухим, белых единорогов. Тогда уже подозрения коснулись моего сердца, но я все еще не был уверен. И лишь когда выяснилось, что они забирают единственно мальчиков определенного возраста, я понял, что дело принимает слишком опасный оборот. Откровенно говоря, мне до сих неизвестно, зачем они тебя искали. Черные помыслы незримого врага всегда были недоступны для моего понимания.