Жемчуг королевской судьбы. Кубок скифской царицы

Эдик не особенно верил в мистику, но к своей интуиции прислушивался с большим вниманием. Она-то и не давала ему покоя.

История с платком с самого начала была темной. Допустим, что его действительно обнаружили в тайнике, и это уже было само по себе интересно. Как клад мог продержаться так долго, если судить по дате на газете, в которой хранился платок? Ей больше ста лет, на секунду. Получается, что бывшая хозяйка квартиры и сама не знала о нем. Или знала, но забыла. Или знала и не забыла. Кто же теперь узнает правду? В тайнике ни драгоценностей, ни денег, ничего. Только смятая шелковая тряпица, да еще в недоделанном виде. Не сразу поймешь, что это такое. И тем не менее платок занимал мысли Эдика все больше и больше. Уж слишком непросто все с ним было. Вон как быстро девчонка передумала и захотела его заполучить обратно. Интересно, почему?

Первое, что насторожило Эдика ‒ это приоткрытая входная дверь. Едва заметная щель, за которой таилась темнота. И не заметить ее, пока не подойдешь вплотную.

Сначала Эдик все-таки нажал кнопку дверного звонка. Потом, все так же стоя на черном резиновом коврике, снова решился позвонить Мигунову и услышал негромкую мелодию из глубины квартиры. Сбросил вызов, и мелодия, испустив последнюю трель, умолкла.

Эдик похолодел.

– Дядь Миш! – позвал он. – Можно зайти?

И когда ему никто не ответил, он зашел внутрь и закрыл дверь.

Выключатель в прихожей Михаил Иванович расположил на уровне пальцев опущенной руки и прямо возле дверного косяка. Таким образом он мог включать свет сразу, как только переступал порог дома.

Эдик знал, где находится рубильник, но никогда им не пользовался. Теперь же ему пришлось нашарить рубильник.

Уже при свете Эдик машинально взглянул в сторону полки для обуви, где обычно стояли уличные ботинки Мигунова. Обувь была на месте, но отсутствовали большие серые тапки из войлока.

«Значит, он дома, – подумал Эдик. – Но дверь-то почему была открыта?».

– Дядь Миш, это я! – повторил он уже громче и снова не получил ответа.

И тогда Эдик решил забыть о приличиях. Из коридора он пошел в сторону кухни, где никого не нашел. Чайник на плите был холодным, а кухонная раковина сухой.

Тогда он развернулся и стремительным шагом направился в одну из двух комнат ‒ в ту самую, которая была жилой. Другой Мигунов не пользовался по причине того, что она давно превратилась в лежбище вещей, с которыми трудно расстаться.

«Всякий хлам там хранится, – как-то сказал он Эдику. – Сломанное кресло девятнадцатого века, книги и даже старая софа. Все руки не доходят разобраться».

Зайдя в комнату, где обычно спал и работал дядя Миша, Эдик в растерянности остановился. Ему хватило нескольких секунд, чтобы понять, что старика здесь нет.

Чтобы осветить помещение, Эдик включил свет и осмотрел полы под столом и за диваном ‒ там, где могло бы поместиться тело упавшего человека. И снова ничего.

Он проверил и окна, которые оказались закрытыми.

Эдик стоял посреди комнаты и ничего не понимал. Мигунова он знал как человека пунктуального, порой даже очень, с перебором. Он никогда бы не ушел из дома, не закрыв дверь. А тут и в квартире никого, и заходи любой прямо с улицы.

Но на кухне Эдик обнаружил холодный чайник. А ведь по вечерам дядя Миша непременно чаевничал. Сам признавался, что врачи не велят пить много жидкости на ночь, но привычка, знаете ли.

Эдик заметил мобильный телефон, лежавший на диване. Несколько пропущенных от абонента «Кумарчи» и эсэмэс-сообщение с тем же именем отправителя, которое Эдик послал Мигунову сегодня утром. Больше в этот день дядю Мишу никто не беспокоил.

Прислушавшись, Эдик услышал на лестничной площадке слабый характерный звук ‒ так закрываются двери лифта. Он вышел в коридор и стал ждать.

Шаркающие шаги направлялись прямо к двери квартиры. Вот-вот в замок вставят ключ, и на пороге появится дядя Миша. Эдик тут же выставит руки вперед и бросится его успокаивать: мол, что же ты, старый дурак, дверь открытой оставил? Но шаги замерли, а после хлопнула совсем другая входная дверь ‒ соседская.

Эдик взлохматил волосы. И что теперь делать? Но как только в его голове возник этот вопрос, то стало понятно, что кое-где Эдик еще не побывал.

Не дай бог…

Санузел в квартире был совмещенным. Мигунов однажды заметил, что для него это очень удобно, так как он живет один, а потому очереди к унитазу не создает.

Эдик подошел к двери санузла и зачем-то постучался, прежде чем войти.

Михаил Иванович Мигунов лежал на кафельном полу на боку, головой под раковиной и лицом к стене.

Эдик тут же нагнулся и приложил пальцы к его морщинистой шее. Пульса не было, а кожа дяди Миши ожгла холодом палец Эдика. Он успел заметить на кафеле немного крови прямо под его головой и это зрелище его почему-то окончательно заморозило.

Он вышел в коридор и осознал, что, вопреки всему, совершенно спокоен.

Равнодушно взирая с высоты своего роста на скрючившееся тело, он почему-то не испытал в своей душе ровным счетом ничего. И именно этот факт неожиданно напугал его сильнее всего остального.

Целый день Наташа решала мелкие, но важные проблемы и проблемки, до которых у каждого человека не сразу доходят руки. За годы, проведенные в другой стране, их скопилось предостаточно.

К вечеру, не чуя под собой ног, она устроилась на диване с бутылкой пива и открыла ноутбук, чтобы проверить почту. Но после первого прочитанного письма в ее дверь кто-то яростно стал звонить.

Четыре долгих звонка не оставляли шансов на спокойный вечер. Ее срочно хотели видеть. Что-то случилось.

Вот уж кого-кого, но Эдика Кумарчи Наташа увидеть не ожидала. Их время прошло, и виделись они теперь редко. Если Эдик и вспоминал о Наташе, то крайне редко, порой пропуская дату ее рождения. Обиды она не держала, просто отодвинув его на задний план своей жизни, поэтому его внезапное появление ее немного напугало.

– Можно? – хрипло спросил Эдик.

– Заходи, – растерялась Наташа и вспомнила, что на ней мятые пижамные штаны и растянутая футболка.

Эдик оттер ее плечом и ввалился в прихожую. Сам закрыл дверь и, не спрашивая, стал разуваться.

Наташа, наблюдая за ним, почему-то сразу поняла, что вчерашний визит Мигунова и сегодняшнее появление Эдика как-то связаны.

– Одна? – спросил Эдик.

– Сегодня ‒ да, – ответила Наташа.

Сказала и прикусила язык. Кому и зачем она лжет? Он тут вообще не по этому поводу. И трезв. Определенно, что-то произошло.

Эдик пошел на кухню, Наташа последовала за ним. По-хозяйски открыв шкафчик, Эдик взял с полки стакан и налил в него воду из-под крана. Быстро все выпил и повернулся к Наташе:

– Давно видела Мигунова?

– Вчера вечером приезжал, – сразу же ответила Наташа.

– А потом?

– Нет.

– Умер, – объявил Эдик.

Наташа ахнула тихим «нет». О чем угодно могла подумать, но только не об этом.

– Как? Где?

– Дома. Я только что оттуда.

– То есть ты, получается…

– Да, да! – раздраженно ответил Эдик и сел наконец на стул. – Я его нашел. Лежит на полу в ванной, а дверь в квартиру была открыта, понимаешь? И телефон не тронут, и все вещи на месте.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «