Страница 4 из 18
За дамой следовали две бледные тени – такими мне показались сопровождавшие ее худые девицы в черных платьях с повязанными кружевными фартуками и чепцами на головах.
Наверное, мои горничные, подумала я. Те самые, которых наставлял доктор насчет еды, оставив им укрепляющую настойку.
Впрочем, мое внимание тут же переключилось на даму, которая вовсе не собиралась хранить молчание. Наоборот, всплеснув руками, она воскликнула:
– О, моя деточка! – и кинулась к моей кровати, шурша юбками.
Приближалась она настолько стремительно и с таким решительным видом, что на миг мне захотелось возвести между нами магическую стену. Стоило мне об этом подумать, как я отчетливо вспомнила, как это делать.
Сама того не осознавая, взмахнула рукой – словно повторяла этот жест изо дня в день, – и магические потоки послушно сложились в выросшую рядом с моей кроватью прозрачную стену.
Но я тут же приказала себе не дурить и развеять то, что возвела, еще до того, как ничего не подозревающая дама врежется в нее носом. Кто из них не выдержит – магическая стена или дама, – я, признаюсь, затруднялась ответить, но решила не проверять.
Нельзя отгораживаться от людей, сказала себе строго, даже если они ведут себя… гм… довольно-таки угрожающе. Кто знает, вдруг это моя родственница, и она, потискав меня – судя по ее лицу, именно это она и собиралась сделать, – расскажет, кто я такая и что произошло, раз уж доктор обо всем умолчал?
Но тискать меня зеленая и шуршащая дама не стала. Вместо этого бухнулась на край кровати – та жалобно скрипнула под ее весом – и, всплеснув руками, уставилась на меня с трагическим видом.
– Здравствуйте! – отозвалась я неуверенно.
– Меня зовут Мюриэль! – выдохнула та. – Леди Мюриэль Бургес, но ты, моя деточка, можешь звать меня тетей Мюри.
Мне показалось, что она сейчас расплачется от умиления – вернее, от того, что я могу звать ее тетей Мюри. Или же, того хуже, все-таки полезет обниматься.
На это я засобиралась отодвинуться, но затем решила, что мне нужно быть стойкой. Надо собраться с духом и пережить тетю Мюри, как… как катастрофу, в которую я попала на въезде в Авенну.
Ту я пережила, справлюсь и с этой.
– Вы… Вы ведь моя родня? – спросила у нее осторожно.
– Нет же, моя деточка! – выдохнула она. – Я – родня моему дорогому Реджинальду, нашему королю. Его пятиюродная сестра.
Я удивилась.
– Разве такие бывают? – спросила у нее. – Неужели есть пятиюродные родственники?
На это леди Мюриэль Бургес покивала с самым важным видом, заявив, что такие бывают. Она же есть!..
Затем рассказала мне о том, что ее жизнь до этого дня была скучной и однообразной. Она так и не вышла замуж – Боги не послали ей мужа! – поэтому влачила безрадостное и однообразное существование в родовом замке Бургесов, что в трех днях езды от столицы на восток Ангора.
Раз в год ее навещала младшая сестра с племянниками, которые не выказывали к тетушке особого расположения, хотя она любила их всем своим большим сердцем
Но все изменилось в тот момент, когда еще один ее племянник – пятиюродный, старший сын ее дорогого Реджинальда! – счел тетю Мюри достойной компаньонкой для одной из своих избранниц. Стоило ей получить письмо с королевским драконом Годдартов, как Мюриэль Бургес тотчас же бросила свое вязание и прилетела в столицу быстрее ветра – о, они неслись без остановки, доехав до Авенны всего-то за два дня!
Правда, пришлось отстоять приличную очередь на въезде, потому что Мост Роз рухнул и на его месте все еще разбирали завалы…
Тут тетя Мюри осеклась, взглянув на меня с жалостью.
– О, мой сладенький котик! – произнесла она. – Прости свою глупую тетушку Мюри! Я не хотела причинять тебе боль этим известием. Я же вижу, как исказилось в страдании твое красивое личико…
На самом деле мое… гм… личико исказилось от «сладенького котика», а вовсе не при упоминании о рухнувшем мосте.
Но теперь она здесь, добавила тетя Мюри, и готова приступить к своим непосредственным обязанностям.
– К каким именно? – поинтересовалась я.
– Твоей компаньонки, моя рыбонька! Тетя Мюри сделает из тебя королеву, – уверенно заявила пятиюродная родственница короля, – и я смиренно надеюсь, что ты не забудешь обо мне и после отбора позволишь остаться во дворце. А позже я стану нянчить ваших деток. – Она прижала руки к необъятной груди. – О, детки…
Мне показалось, что тетя Мюри сейчас зарыдает от умиления, хотя никаких деток в этой комнате не было и в помине.
Здесь были только мы с ней, две горничных и моя полнейшая амнезия.
– К тому же кронпринц к тебе определенно благоволит, – всхлипнув пару раз, тетя Мюри уставилась на меня цепким, оценивающим взглядом.
На это я подумала, что ее настроение меняется, как сквозняк, долетавший из приоткрытого окна. Тот иногда касался моей кожи лица и, казалось, был пропитан солнечными лучами и цветочным запахом.
Неожиданно мне захотелось подняться с кровати, наконец-таки сбросив с себя эту противную больничную слабость. Затем расправить плечи и выйти из комнаты – из своего заточения. Возможно, даже спуститься в сад, как рекомендовал мне Сэмюель Норвей.
Но сперва меня ждала важная встреча с тем, кому, по словам доктора, я спасла жизнь, а по словам тетушки Мюри выходило так и вовсе нечто необычное.
– Так уж и благоволит? – переспросила я.
– Насколько мне известно, – Мюриэль Бургес покосилась на молчаливых горничных, – Роланд Годдарт навещал тебя несколько раз. И эти цветы, – она многозначительно уставилась на два букета, стоявшие на прикроватном столике, – прислал вовсе не его секретарь. По слухам, кронпринц выбирал их лично.
– Это большая честь для меня, – отозвалась я, размышляя, мог ли тот мужчина, которого я видела во время своих пробуждений, быть принцем Роландом.
Этого я не знала, но уже очень скоро мне предстояло выяснить.
– К тому же одна маленькая птичка спасла кронпринцу жизнь, – намекнула тетя Мюри. – И это дает моей птичке пусть небольшое, но преимущество перед остальными птицами на королевском отборе.
На это я засобиралась было спросить, о каких птицах идет речь, но затем неожиданно поняла, о чем она говорит. Отбор невест, ну конечно! Тот самый, которому не мог помешать рухнувший мост, и он обязательно продолжится, как только я смогу присоединиться к остальным избранницам.
– Спасибо! – отозвалась я мрачным голосом. – Но, наверное, подробностей этого чудесного спасения мне так никто и не расскажет?
– Подозреваю, это сделает его высочество лично, – намекнула тетушка, затем заявила, что жить она станет в смежной комнате.
Все решено, и туда уже успели принести ее вещи. К тому же в наших покоях – это она произнесла со значением – есть не только две спальни, ее и моя. Также имеются две ванных комнаты, в которых установлены новейшие ватерклозеты.
По слухам, их привезли из самой Цельсии!..
О, она уже много раз их опробовала – у каждого из ватерклозетов имелся водный слив, и это совсем другое дело, чем те «скворечники» с дырой в полу, которыми испокон веков пользовались в родовом замке Бургесов. Все содержимое из них сбрасывалось в ров за крепостной стеной, но за последние столетия этот ров ни разу не чистили.
Наверное, поэтому на Бургесов так никто и никогда не рискнул напасть – враги обходили замок далеко стороной, убоявшись запаха.
На это я закатила глаза – тетя Мюри не скупилась на подробности.
Впрочем, еще немого порадовавшись ватерклозетам из Цельсии, она перешла к рассказу о наших покоях. Оказалось, у нас имелись две гостиных – Малая и Большая – и целых две приемных. Она уже осмотрела все комнаты и решила, что встречать принца мы станем в Малой Гостиной, там вполне уютно.
Но, самое главное, в ней была «правильная» софа, на которую кронпринц обязательно опустится рядом со мной. Софа двухместная, так что приличия будут соблюдены, но довольно узкая и короткая, так что Роланду придется устроиться близко ко мне, что откроет ему нужный вид на нужные места.