Железное золото

С-1392 – это астероид, к которому она направлялась. Но какую помощь она имела в виду?

Я всматриваюсь в ее лицо, словно в нем скрыты ответы. Ресницы у нее длиннее, чем я мог ожидать. Но даже под слоем масла и крови я чувствую крепкие мышцы бойца и нахожу старые шрамы на ее коже. Их слишком много для столь молодой особы. Я провожу пальцами по шести параллельным шрамам на нижней части ее спины. Плюс к ним – две давние ножевые раны в области сердца, ужасный ожог на левой руке и следы травмы на левом виске, захватившей верхний край уха. Когда я нашел ее в той клетке, то думал о ней как о девушке. Но она не девушка. Она – хищник в юном облике. Кто еще отправился бы назад в лапы врага на том кошмарном корабле?

Зачем она взяла мое лезвие-хлыст?

Может, у нее оставалось там что-то важное? Я обыскиваю ее одежду, ее тело. Ничего спрятанного. Никаких фальшивых зубов. Но меня не покидает подозрение. Я провожу рукой по ее лицу. Высокие смелые скулы покрыты маслом, как и все лицо. Я провожу ногтями по сомкнутым векам. Искусственные ресницы хорошо сделаны и прикреплены какой-то смолой. Мои пальцы скользят по ее правой щеке. Кожа подается под пальцами, и тут у меня скручивает внутренности.

Я встаю и выхожу.

Теперь я знаю, кто она.

Сначала сомнения возникли у меня, когда она украла мое лезвие-хлыст, а потом – когда из ее речи исчез палатинский выговор. Нарочно ли она это сделала? Было ли это маскировкой? Я поддеваю уголок странного участка кожи на ее лице и тяну, пока тонкий слой регенератора – того же типа, какой использует для маскировки Кассий, – не отделяется от щеки, открывая то, что находится под ним. Через правую скулу, рассекая черное масло под безжалостным углом, тянется бледная отметина аурейского шрама.

10. Дэрроу

Вечная свобода

Севро ерзает на белой подушке рядом со мной, пока Публий Караваль, медный трибун, глава блока медных, заканчивает перекличку. Элегантный смутьян. Среднего возраста, невысокий, с узким приятным лицом, большим носом, холодными глазами и противоречивым отношением к моде, граничащим с полным ее неприятием. Сняв тогу, он надевает те же унылые костюмы, что носил и до войны, когда был общественным адвокатом низших цветов. С тех пор он сделался голосом разума в разделенном сенате и время от времени – союзником моей жены. Его прозвали Неподкупным за щепетильность и отсутствие пороков.

Караваль ораторствует на небольшом круглом помосте перед амфитеатром мраморных ступеней, окружающих площадку из белого и красного порфира. На ступенях установлены небольшие деревянные стулья для сенаторов. За Каравалем, в некотором отдалении от постамента, стоит довольно непритязательный Трон Зари – место правительницы. Сделанный из белого дерева и украшенный резьбой с простыми геометрическими узорами, трон выглядит ужасно неудобным. На нем даже нет подушки – Мустанг ее убрала. Она оперлась на подлокотник и наблюдает за сенаторами. Они сидят, разбившись по цветам и политическим взглядам, на ступенях с подушками. «Глас народа» Танцора – слева от огромных дверей Свободы, что ведут от Форума к ступеням и Виа Триумфия. Патриции Мустанга расположились справа. Черные и медные центристы заняли середину.

Утомленный формальностями Севро в элегантном белом мундире сидит рядом со мной, откинувшись на спинку стула. Он смотрит на потолок, увлеченный нарисованной там фреской. Это романтическая интерпретация Фобосского обращения, моей речи, с которой десять лет назад началось восстание на Фобосе. Я выгляжу юным и сияющим, в золотом и алом; я парю на гравиботах, плащ вьется за плечами, словно пурпурная грозовая туча. Вокруг меня – упыри, Сыны Ареса и Рагнар, хотя его там точно не было. Севро стискивает зубы.

– Совсем на меня не похоже. – Он кивает на свое изображение. Он прав. Глаза у Севро на портрете кроваво-красные и безумные. Волосы стоят дыбом. Зубы напоминают ряды осколков фарфора. – Ты выглядишь так, будто чертов святой вздрючил ангела, и на свет появился ты. А я выгляжу как гребаный чокнутый мутант, который ест младенцев.

Я похлопываю Севро по ноге. Мустанг ловит мой взгляд и кивком указывает на последнего из алых сенаторов, только что вошедшего в зал. Танцор тяжело шагает во главе процессии – представители моего народа шествуют, чтобы занять свои места. Он чувствует мой взгляд и встречает его без улыбки. Несмотря на то что сегодня он мой противник, мне трудно не испытывать нежности к нему. С окончанием переклички я переключаю внимание на Мустанга.

– При наличии кворума сенат заслушает запланированную петицию. – Она смотрит на меня. – Лорд-император?..

Стук моих ботинок по камню эхом разносится по залу, когда я иду на свое место на постаменте и становлюсь лицом к сенаторам. Я наблюдаю за Даксо, восседающим в окружении собратьев, сенаторов-золотых, на правом краю. Он похож на изваяние отдыхающего языческого бога, хотя, насколько мне известно, страдает от чудовищного похмелья, как и я сам. Лишь когда напряжение достигает апогея, я наконец говорю:

– Меркурий… освобожден.

Сидящие справа сенаторы и с ними медные, возглавляемые Каравалем, взрываются криками одобрения.

– Первый флот республики под командованием императора Орион Акварии встретился с Повелителем Праха над Меркурием, в то время как Второй флот под моим командованием запустил Железный дождь на континент Бореалис. Мы победили, хоть и высокой ценой.

Сенаторы высших цветов снова поднимают трибуны, фанатичным ревом заявляя, что они поддерживают усилия военных. «Вокс попули» безмолвствует. И, как я замечаю, черные тоже.

– Теперь Повелитель Праха отступает. Он созвал еще большее количество своих сил для финального боя на Венере. Но вскоре мы последуем за ним. Братья и сестры, мы стоим на пороге победы!

Проходит целая минута, прежде чем новый шквал аплодисментов стихает.

– Но нам еще предстоит сделать выбор. – Я не спешу, ожидая, когда снова воцарится тишина. – Позволим ли мы этой войне продолжаться? Поглотить еще одно поколение нашей молодежи? Или мы надавим на врагов и будем перемалывать их, пока не разобьются последние цепи? – Теперь, поддавшись воодушевлению, я говорю под аккомпанемент аплодисментов. – Война длится уже десять лет. Но мы можем положить ей конец. Здесь и сейчас. – Я бросаю взгляд наверх, на смотровую площадку, где стоят камеры голографических сетей. Мой враг будет потом смотреть эти записи вместе с дочерью и советниками. Его проворный ум будет препарировать мои слова, разгадывать мои планы, основанные на ответе сенаторов. И, что куда важнее, он будет наблюдать за мной. Нельзя допустить, чтобы он увидел мою усталость. Меркурий был великой победой. Мы присвоили железо его доков. Но Венера… Венера – это награда.

Однако даже здесь, под громовые аплодисменты справа, я слышу слова Лорна – они эхом отдаются в темном уголке моего разума:

Смерть порождает смерть порождает смерть.

– Братья и сестры, граждане республики, мы в одном шаге от полностью освобожденного центра. Еще немного – и Солнечная система, от Солнца и до пояса астероидов, станет свободной. Мы первыми увидим это. Но такое зрелище не дается даром. – Я делаю паузу, и на краткий миг выражение моего лица меняется. Сейчас на нем отражается вся тяжесть последних лет. – Как и вы, я желаю лишь мира. Я желаю такого мира, в котором машина войны не пожирает нашу молодежь. – Смотрю на жену. – Я хочу жить в мире, где мой ребенок сможет сам выбирать свою судьбу, где грехи прошлого не будут определять его жизнь, как определили наши. Наши враги слишком долго властвовали над нами. Сперва как над рабами, потом как над противниками. Но какую стабильность, какую гармонию мы можем принести освобожденным планетам, если по-прежнему будем прокляты? Ради наших братьев и сестер на Венере и Меркурии… – Я перевожу взгляд на Танцора. – Ради душ, освобожденных нами от цепей, ради наших детей – дайте мне возможность, и я закончу эту войну раз и навсегда.

Публика разражается одобрительным ревом.