Часы Застывшего Часа

С того утра в лесных шорохах ему начала слышаться человеческая речь. Красивые мелодичные голоса щебетали птицами, журчали звонкими ручейками и убаюкивающе шелестели густой листвой. Они звучали на общесемардском – родном языке большинства людей континента, в том числе бризарцев. Язык этот знали и в удаленных от Семарда местах, потому часто его еще называли общечеловеческим. Ветер приносил Язару отдельные слова, но не собирал в предложения. И всегда с приближением Язара эти таинственные голоса смолкали. Ступал ли он осторожно или бежал во всю прыть, но ни в густых зарослях, ни у стремительных рек не заставал никого, кто мог те звуки издавать. Он уже стал опасаться, что одиночество лишает его разума, пока однажды не подкараулил голоса на лесной поляне. Здесь он слышал их особенно часто, и теперь, дожидаясь, долго и неподвижно лежал в кустах.

– Минувшей ночью он пожрал взрослого оленя, – звучал расстроенный женский голос, так чисто, словно спешил пробудившийся после зимней спячки ручей. – А ведь совсем недавно не мог совладать и с бельчонком.

– С каждой жертвой он становится только сильнее, – мрачно ответил мужской голос, а может, это лишь порыв ветра склонил сосновую ветвь.

– Ах, если бы только отец мог его поймать! – вновь звенел женский голос.

– Отец медлителен и стар. Нам нужна помощь.

– Но кто нам поможет?

Голоса внезапно умолкли, и воцарилось долгое молчание. Язар подумал, что лесные духи обнаружили его и убежали. Он осторожно раздвинул ветви кустарника.

Он увидел поджарых юношей и стройных дев. Одни были бледны, как мрамор, другие загорелы, как бронза, но всех их объединяла изумительная неземная красота. Одежд они не носили, и только длинные разноцветные волосы отчасти прикрывали их наготу. Волосы девушек порою опускались ниже колен, а у юношей доходили до поясов. У одних они были распушены и столь густы, что с ними не совладал бы ни один гребень. В яркой зелени волос других пробивались пестрые цветы. Изумительны были и глаза лесных духов: лишенные белков и радужек они сияли голубыми водами и зеленели изумрудной травой. Лесные духи лучились здоровьем и молодостью, но все они были чем-то омрачены.

– Попросим помощи у чужака, – предложил смуглокожий, по-видимому, древесный якша.

– У чужака?

– У несущего смерть?

– У этого огненного лиходея?

Нимфы и якши пришли в ужас от одного только этого предложения. Они галдели и спорили без умолку, так что Язар не мог разобрать отдельных слов.

– Мы не станем просить помощи у того, кто и принес в наш лес это горе! – решительно заявила речная нимфа, кожа которой походила на застывшую корочку прозрачного льда.

– Кальдия права, здесь ему не место, – поддержала ее другая нимфа, волосы которой плелись вьюнками и лозой. – Пусть возвращается в подземелье к цвергам, откуда он к нам и пришел!

– Нет, – поспорил с ней сосед. – Он определенно человек.

– Глаза у него не человеческие, и движется он словно альв.

– Он ведет за собой смерть, и в сердце его горит пожар.

– Не так важно, где именно он родился, – прекратила спор речная нимфа. – Ведь родился он точно не среди нас.

– В нем заключена большая сила, – вновь подал голос древесный якша. – Пусть забирает зло, которое породил, а затем пусть идет.

Его братья и сестры уже вновь начинали спорить, но их почти сразу прервал треск ветвей на противоположной от Язара стороне поляны.

Из-за кустов, шумно ломая ветки и заваливаясь с одного бока на другой, вышел неуклюжий карлик. Ростом он едва достигал высоким якшам пояса, а внешность имел столь безобразную, что казался трухлявым пнем в роще стройных берез. Увидев его, лесные духи в ужасе и отвращении вздрогнули. Но когда они присмотрелись, их глаза наполнились бездонным сожалением.

– Полье, что с тобой случилось? – спросили они.

– Тилму выпил мои соки, – прохрипел карлик. – Приложился к стволу и пил. Некому было меня защитить. Так и погубил…

Он стал заваливаться набок, но братья и сестры не дали ему упасть. Они заботливо усадили его наземь и опустились перед ним на колени.

– Мы поможем.

– Держись.

– Отец исцелит тебя.

– Кальдия, сестра, – слабо позвал умирающий. – Я сгораю заживо. Позволь испить твоей студеной воды в последний раз.

Со слезами на глазах речная нимфа приложила руку к его губам. Якша облегченно вздохнул и с этим вздохом рассыпался в прах.

Смерть брата повергла духов в цепенящий ужас. Они не хотели покидать этот мир и умирать вслед за ним. Ошеломленные они не сразу заметили, что на поляну вышел Язар.

– Я помогу, – пообещал он. – Кто такой Тилму, и как мне его победить?

Но его появление вызвало у духов еще больший страх. Они утратили человеческие облики и тут же растворились в налетевшем порыве ветра. Некоторое время в воздухе витал густой туман, отовсюду доносились стенания, и звучал лесной плач. На поляне осталась одна Кальдия, которая так отчаянно противилась идее дружбы с Язаром. Ее тонкие брови-льдинки сдвинулись в негодовании, а указательный палец нацелился ему в грудь.

– Ты, – прошептала она с ненавистью, но голос ее дрожал от страха. – Зачем ты привел к нам смерть?

– Я не понимаю тебя, – смутился Язар. Он старался говорить доброжелательно и, чтобы не спугнуть нимфу, оставался от нее в пяти шагах.

– Бесплотные пишачи только кусают своих жертв, пьют кровь и заражают болезнями. Но когда они находят тела людей, то пожирают их без остатков. Они забирают эти тела себе и тогда охотятся на все живое. Каждую ночь они пожирают одно существо и с каждой ночью становятся сильнее.

– Я только хотел спастись, – пробормотал Язар, не пряча глаз. Он не понимал чувств нимфы, ибо породил зло без умысла, а потому не видел за собой вины.

– Тилму испил уже столько крови, что теперь никому из моих сестер и братьев его не одолеть, – продолжала Кальдия, не слыша его. – Хотя это способен сделать ты, Язар.

Юноша растерялся окончательно.

– Но я не колдун, я простой человек.

– Простой человек? – насмешливо переспросила нимфа и присмотрелась к нему. И вдруг ее глаза расширились и наполнились слезами. – Ты не человек, ты… чудовище! – она отшатнулась в ужасе и стала медленно отступать. – Скольких ты убил? Сотни? Тысячи? Уходи из этого леса! Заклинаю тебя, уходи!

– Я никого не убивал, – теперь уже оскорблено пробормотал он.

Кальдия развернулась бежать, но двумя прыжками Язар настиг ее и ухватил за руку. Она обернулась, в ее глазах стояли ужас и боль.

– Пожалуйста, отпусти, – дрожащим голосом взмолилась она.

Он рассеянно убрал руку. На его пальцах остались капельки влаги, а в месте прикосновения ледяная рука нимфы потемнела, и от нее исходил густой белый пар.

Огорченный этой неприятностью Язар вернулся в пещеру. Он повторял в голове слова Кальдии, но никак не мог их уяснить. Должно быть, она ошиблась, а может, умышленно лгала, чтобы скормить пишачи нежелательного соседа.

Он не представлял, какой силой обладает Тилму, и может ли вообще человеческое оружие победить этого духа-кровопийцу. Не знал он и как его отыскать. Весь день он бродил по лесу, всматривался в звериные следы и прислушивался к далеким шорохам. Но лес сегодня был особенно пустынен и тих. Звери разбегались от одного запаха Язара, а птицы не садились на ветви подле него. Казалось, они боялись его пуще лесного убийцы. А вот пишачи не оставлял зримых следов, и только в воздухе повсюду витал гнетущий запах смерти.

Когда Эсмаид уплыл в далекие страны, и на небе его сменил слепой брат, волчий стон прорезал густую чащу. Язар побежал на звук. Он касался земли одними носками и почти летел. Он перемахивал овраги и даже их не замечал. Он бежал быстрее, чем способен бежать человек, дыхание же его оставалось размеренным, словно он продолжал стоять. В считанные минуты он преодолел девять верст. Он спустился в затопленный грот и нырнул в мутную стоячую воду. Проплыв саженей двадцать он оказался в просторной пещере. Стены ее покрывал мох, повсюду торчали бледные и гнилые грибы. Свод пещеры низко надвигался и скалился обомшелыми клыками-сталактитами. В пещеру не заглядывало солнце, но в желтом свете больших глаз пишачи Язар отчетливо видел его самого.