Страница 3 из 15
Каждому Иню положен свой Янь. И Лана играла эту роль на «отлично». Она была миловидной брюнеткой с большими карими глазами и мальчишески-озорным взглядом. Короткая причёска придавала ей образ оторвы, коей, собственно, она и являлась. Знакомые парни называли её «своим парнем», и это ни капельки не смущало Лану. Время от времени, глядя, как подруга крутится перед зеркалом, собираясь на свидание с «Серёженькой», или устраивает слёзные концерты на тему узколобости парней, Лана мысленно констатировала, что звание «своего парня» не так уж и плохо. Некоторые злопыхательницы за спиной называли её лесбиянкой, но никогда не делали этого в лицо. Они её побаивались, и это вполне устраивало Лану. Всё это напоминало тявканье дворняг, боящихся подбежать ближе и укусить, и вызывало только улыбку.
Учёба Лане давалась достаточно легко: каким-то чудесным образом, изредка открывая учебник, девушка выхватывала самую суть, и раз вложенная в голову информация моментально оседала там. Когда она училась в школе, мама временами удивлялась этому таланту: «У тебя память не девичья, а профессорская». Экзамены не имели для неё того сакрального значения, которое им придавали её одногруппники. Она приходила, извлекала из головы необходимую информацию, передавала её преподавателю и уходила. Никаких проблем. У белокурой подруги же всё обстояло с точностью до наоборот – каждая сессия становилась серьёзным испытанием, убивающим не только время, но и миллионы нервных клеток.
Базисом этой странной дружбы и её же единственным оправданием было умение Ланы выслушивать свою подружку. Бросил ли парень, порвались ли чулки, получила ли «незачёт» – Лена жаловалась Лане.
Лана же, будучи универсальной «жилеткой», ничего существенного не получала от этого союза. Ей просто нужен был кто-то рядом. С детства она слушала свою маму, которая постоянно плакала из-за того урода, которого в анкетах в графе «Отец» Лана обозначала прочерком. В школе она слушала свою одноклассницу Катю, толстую дурнушку в очках с толстой коричневой оправой и неимоверно толстыми линзами. Толщина и безысходность – два слова, которые чётко определяли всю суть Кати. Но всем были безразличны проблемы толстухи. Всем, кроме «жилетки» Ланы, равнодушной к своему положению в классе. И вот теперь появилась блондинка Леночка, которая по причине своей юродивой бестолковости стала самым жизнерадостным собеседником Ланы.
Вечер у Серёженьки предсказуемо скатился к банальному «разводу». Какое-то тщедушное существо, видимо, воображавшее себя Аленом Делоном в лучшие годы, брызгало слюной и всячески пыталось подобраться к Лане поближе. И чем больше водки он поглощал, тем маслянистей становился взгляд, обращённый на неё. Он постоянно что-то томно шептал на ухо Лане, в то время как её терпение плавно сходило на нет.
Последней каплей явилось предложение уединиться. Как будто она давала повод. Лана наклонилась к этому студенту-неудачнику и хрипловато-эротичным голосом спросила:
– Как тебя зовут?
Парень, мигом покрасневший, тихо сообщил:
– Юрик.
Лана медленно приблизилась к нему, едва не касаясь губами пушка на мочке уха. Этот червяк вызывал у неё стойкий рвотный рефлекс, но она всё же не прекратила игру. Его нужно было поставить на место раз и навсегда. Когда она почувствовала, как студент задрожал от возбуждения в ожидании её ответа, она гаркнула резко и чётко:
– Иди в жопу, Юрик!
Все встрепенулись и повернули головы в направлении возгласа: Серёженька со вторым своим дружком с рюмками в руках, Лена с зубочисткой в зубах. Немая сцена, ни дать ни взять. Юрик не мог вымолвить ни слова. Он покрылся пятнами и явно желал провалиться в тартарары. Он даже как будто стал ещё более худым и тщедушным. Нижняя губа по-медвежьи обиженно выкатилась вниз.
Лана со спокойным выражением на слегка бледном лице встала и неторопливо пошла в прихожую. Тут же подбежала подружка. На лице блондинки застыла улыбка, которая вкупе с изумлением в глазах смотрелась неимоверно мило, но при этом вызывала у Ланы раздражение своей картонностью.
– Ланка, ну ты чего? Что случилось? Да ладно тебе, давай ещё часик посидим и вместе на «таксишке» доберёмся. Ну, давай?
Лана молча надела кроссовки, накинула свою ветровку.
– Нет, Лен, я пойду. Если хочешь, присоединяйся.
Улыбка на лице Лены сменилась упрямо натянутой тонкой нитью губ.
– Да ну! Чего так рано домой переться? Пошли бы сейчас в парк все вместе, прогулялись-проветрились. Лето же уже заканчивается. – И тихо прибавила, вновь улыбнувшись. – А круто ты его отшила.
– Я знаю. Ну, пока.
– Будь осторожней.
– И ты.
Спустившись на один лестничный пролёт, Лана достала из кармана мятую пачку «Кент», вынула сигарету и закурила. Первая затяжка неприятно обожгла горло. Вторая показалась чуть мягче.
Несмотря на внешнее спокойствие, внутри у неё всё бурлило. Изначально дерьмовый день совершенно скатился под гору. Складывалось ощущение, что кто-то решил годовой запас несчастий и проблем вывалить на её голову в один день. Да так, чтобы каждая следующая проблема была гораздо хуже предыдущей.
«Надо же было быть такой дурой и припереться сюда. Мне же уже не пятнадцать лет. Этот придурок всё настроение испортил».
Вспомнив выражение лица Юрика, Лана всё же невольно рассмеялась. Этот «ловелас» после меткой фразы Ланы стал пятнистым, как ягуар, в мгновение ока.
«Нет, ягуар слишком благородно для него. Скорее, жираф».
Лана не удержалась и рассмеялась в полный голос. Образ жирафа с вытянутой физиономией Юрика не мог не насмешить.
«Теперь, дружок, твои друганы будут тебя целый год подкалывать. Смирись!»
Затянувшись горьким дымом, она подумала, что, наверное, её великолепная импровизация была чрезмерна. Этот несчастный «ботан», и без того осознающий своё ничтожество, совсем погрузится в свои комплексы. И нынешняя выходка совершенно не делала ей чести. Ведь она могла отшить его тихо, без привлечения внимания всей компании.
«Да пошёл он, этот Юрик», – разозлилась она и бросила окурок в дверь. «Бычок», рассыпая искры, перелетел все десять ступенек пролёта и попал точно в дверную ручку.
«Незачем было строить из себя мачо. Сам дурак».
В голове ухало чуть сильнее, чем днём, а это означало, что через полчаса её ждала жуткая головная боль. Так бывало всегда, а сегодняшний день был просто создан для этого. Плохое самочувствие в плохой день – закон.
Лана вышла на улицу. Тёплый ветерок ненавязчиво обдувал разгорячённое лицо, делая день чуть менее скверным. Лана улыбнулась, подбадривая себя.
– Прорвёмся, подруга. По крайней мере, сегодня хуже уже не будет.
Но она ошиблась. Запас неприятностей на этот день ещё не иссяк. Это она выяснила через пару километров, решив, что нужно садиться в метро и ехать домой.
Она полезла в карман за проездным билетом, но там его не оказалось. Так же, как и денег.
– Ох ты, блин, – расстроено и зло пробормотала она, вспомнив, что не взяла свою сумочку из дома, а просто свалила всё необходимое в большую сумку Лены. «В твоей всё равно прибавления не будет заметно», – подколола она Лену, когда они, готовые выходить, обувались. Лена тогда улыбнулась, видимо, не поняв шутки.
А вот Лане сейчас совершенно не хотелось улыбаться. Хотелось заплакать.
– А вот и не вернусь, – решила она, представив кислую мину Юрика и шуточки, которые начнёт отпускать Серёженька – именинник.
Очередное огорчение ожидало её примерно через несколько минут, когда она достала телефон, сообразив, что можно вызвать такси и расплатиться дома. Мобильник не работал. Она раз за разом нажимала на кнопку включения, но экран так и не засветился.
– Да что же это такое!
Телефон, который она заряжала раз в неделю, решил вырубиться именно сейчас.
«В такой день не удивительно», – подумала Лана.
Ничего не оставалось, кроме как идти пешком. По её расчётам, на это требовалось часа два с половиной – три.