В плену востока

– Что же тебе помешает вернуть всё, как было?

– Надежды больше не будет.

Каждый день передо мной встаёт новая задача. И это всё равно, что решать такую задачу сразу у доски. Одна ошибка – и тебе влепят трояк.

Один неверный шаг – и я потеряю Азиза навсегда.

И почему я не положила всему конец в начале недели? Зачем Азиз меня остановил? Ага, понятно. Всё из-за надежды…

На встречу с его братом Дагманом Азиз предлагает надеть длинное шёлковое платье с короткими рукавами и с горловиной под шею. Я упираюсь, но он настаивает. В итоге сдаюсь. Азиз умеет сказать строго и одновременно мягко. При маме я часто утверждала, что Азиз обладает даром убеждения, а она в ответ бурчала, что я слепо в него влюблена. Что ж, и это тоже.

– Персиковый цвет тебе к лицу, – говорит Азиз, застегивая манжету белоснежной рубашки.

– Благодарю, о мой господин! – ехидничаю.

Азиз хватает меня за запястье, крепко сжимает и говорит, глядя в глаза:

– Никаких господинов. Даже в шутку.

– Мне больно.

– Знаю.

И отпускает руку. Мне не по себе после такого выпада. До самого ресторана я молчу, Азиз тоже неразговорчив.

Я не удивляюсь, когда навстречу к нам выходит очень симпатичный мужчина лет тридцати пяти, может, больше. Видно, что он старше Азиза. Не знаю, правильно ли я определила возраст. Но морщинки под глазами говорят, что до сорока ему недолго осталось. Он красив и элегантен, как и Азиз.

– Добрый вечер! Рад встречи с тобой, Эрика! – говорит Дагман, слегка склонившись вперёд. Он не рискует здороваться за руку или у них не принято – не знаю.

– И я рада встречи! – улыбаюсь во все зубы, чтобы произвести впечатление. Скашиваю взгляд на Азиза – ноль внимания. Значит, все идёт как надо.

В первые десять минут ничего интересного не происходит. Мы обсуждаем меню, делаем заказ. Затем Азиз с Дагманом переходят на арабский язык и что-то недолго обсуждают. Мне не нравится их тон. Хотя сколько слышала речь Азиза, когда он говорил по телефону на арабском, всегда было одинаково. Наверное, это особенность языковая… или мне слышится всё самое нехорошее.

В какой-то момент я заскучала, и Дагман вдруг резко переключается на английский, обращаясь ко мне:

– Итак, Эрика, Азиз сказал, что ты приехала знакомиться с нашим миром, с арабским миром.

Ёрзаю на стуле. Так непривычно говорить на английском, особенно, когда практики было мало. Азиз знает русский, он практически в совершенстве им владеет, проблем с общением у нас никогда не возникало. А тут приходится включать мозги.

– Э… да.

– Я знаком с ее мамой. Теперь она хочет познакомиться с нашей семьёй, – поясняет Азиз, и его английская речь безупречна. И сам он идеальный! Такого не бывает. Должен же быть в этом мужчине изъян.

Вдруг в голову приходит мысль ненадолго сменить тему, перевести ее в другое русло.

– А вы совсем непохожи.

Дагман смотрит на Азиза, затем поясняет:

– У нас мамы разные.

– О. Ваш отец был дважды женат?

Пауза. Азиз кашляет в кулак. Дагман сверлит его взглядом, затем расплывается в улыбке.

– Ты не рассказал девушке? Как же так? – Он поворачивает ко мне голову. – Слышала что-нибудь об арабских законах?

– Н… нет.

– У нашего отца было две жены. Одновременно. Мать Адиля, Азиза и Аники не так давно покинула этот мир. Моя мать здравствует.

Теряю дар речи.

Официант приносит воду и хлеб. Я хватаю бутылку и пью прямо из горла. Если бы я обладала волшебными силами, обернула бы воду в вино или ещё чего покрепче. Я думала, такое только в прошлом было. Говорила мне Надя, чтобы я просвещалась почаще об арабах, но я и слышать ничего не желала.

– Понятно, – наконец проговариваю, но из горла выходит писк. Беру себя в руки. Вдох-выдох. Отец у них родился в прошлом веке, это нормально. – А ты женат?

– Да, конечно! Я ведь самый старший. Мне положено быть женатым. К сожалению, детей пока ни одна из…

– А, Дагман, пока не забыл, – перебивает его Азиз, – Эрика ведь журналистка, и она согласна написать статью о нашей фирме.

Хмурюсь. Зачем он это говорит? Мы не обсуждали никакой статьи.

– Правда? – воодушевленно спрашивает Дагман. – Это же прекрасно!

– Да, но для начала хочу посетить ваш головной офис, – сочиняю на ходу. – Холдинг «Камень надежды»… простите, не произнесу на арабском… так вот…

И так мы уходим от важного разговора. Лишь на прощанье Дагман спрашивает, когда же я приеду в Эль-Айн, чтобы познакомиться с их отцом. В ответ я неуверенно пожимаю плечами.

Хочу ли я этого – вот в чем вопрос.

Переступить через себя ради него?

– У твоего отца было сразу две жены?! Две! Одновременно! У вас в Эмиратах не запрещено многоженство?

Мы находимся в отеле, в нашем номере. Я не перестаю метаться из угла в угол. Нервничаю так, что руки трясутся. Мне стоило больших усилий пережить остаток вечера и не закричать от ужаса. Я ничегошеньки не знала о многоженстве – думала, что это осталось в прошлом… даже у арабов. И тут такое!

Азиз стоит ровно, запустив руки в карманы брюк, следит за мной взглядом. Он спокоен, как удав. Губы сложил в трубочку, может, чтобы не засмеяться. Я знаю, что выгляжу глупо. Но мне и вправду дико!

– Эрика, это не для кого не секрет. В ОАЭ распространено многожёнство.

– И сколько вы можете иметь жён?

– Разрешено иметь до четырёх жён. Естественно, существуют негласные правила. Всем супругам нужно обеспечивать одинаковые условия проживания. Вторая жена у мужчины может появиться только с согласия первой.

А вот это успокаивает. Ни за что не дам согласие на вторую жену.

– Твоя мама согласилась, чтобы твой отец женился еще на одной? – осторожно спрашиваю я.

– Ляйсан, мать Дагмана, первая жена и именно она дала согласие… Дело в том, что моя мать потеряла свою семью в пожаре. Отец приютил ее, а соседи начали судачить о них. Они с Ляйсан вместе приняли такое решение. А потом мама с отцом полюбили друг друга.

– Любовь, – дрожащим голосом произношу это слово. – Как можно любить одновременно двух женщин, скажи? А твои братья? У них по сколько жён?

Азиз закрывает глаза, трёт пальцами переносицу. Видно, что он устал, а я напала на него с расспросами. Но я не успокоюсь, пока не… что? Боже, от одного слова «многоженство» на лбу выступает испарина.

– Эрика, в нашей семье всё происходит с согласия. Не нужно делать из этого проблему.

– Проблему? – вспыхиваю, затем подбегаю к нему и со слезами на глазах начинаю лупить кулачками его по груди. – Скажи, что у тебя никогда не будет других жён. Пообещай, что я стану единственной! Я ведь не вынесу другой женщины… не вынесу, не вынесу, не вы…

Азиз затыкает мой рот крепким поцелуем. Потом он начинает целовать мои слёзы на щеках, повторяя без остановки, как любит. Волна страсти захватывает нас обоих так неожиданно, что мы теряем равновесие и валимся на кровать. Азиз задирает подол моего платья до живота, обнажая бедра. Я почти рву на нем рубашку в порыве злости. Словно только так я могу доказать свою власть над ним.

Я безумно люблю этого араба. Сегодня, сейчас, прямо в эту секунду я в этом убедилась…

Мы дышим в унисон. Азиз берёт моё лицо в руки и целует, языки сплетаются в танце. Я схожу с ума от желания.

– Азиз, я не могу тобой насытиться…

– Люблю тебя, – выдыхает он.

Лёгкая суета с брюками и нижним бельём, и вот я чувствую его в себе. Чуть приподнимаюсь вверх и со вздохом прижимаюсь к его губам. Тело наэлектризовалось и, кажется, больше не принадлежит мне. Его руки запутались в ткани моего платья, и как только высвобождаются, несутся вверх к груди, к шее, ныряют в волосы. Чувствую легкую боль, но это нисколько не пугает, такая боль мне нравится. Мы растворяемся в моменте.

Потом происходит взрыв. По моей щеке катится слеза, когда Азиз, обмякнув, придавливает тяжестью своего тела, а я обнимаю его шею руками. Такого со мной никогда не было.