Страница 6 из 15
А я сказал:
– Почему башня? И почему она пустая?
Тётя сказала, что это радиобашня. Она из железных полосок, и она не для того, чтоб жить, а от неё вниз идёт проволока для радио. И это самое главное радио там. Это такое радио в Москве, что на весь свет может говорить. Потому и такая башня большая.
Мама сказала, что в Москве всё – самое главное и самые главные люди в Москве живут.
Я сказал:
– Где они живут?
Мама сказала:
– Я же тебе говорю: здесь, в Москве.
А тётя меня повела к другому окну и стала показывать ещё башни.
Только они совсем близко и каменные. А наверху они острые, и на самом верху у них звезда.
И тётя сказала, что в этих звёздах свет зажигают и я вечером увижу. Они красным светом светят.
И там стена. Она не прямо идёт наверху, а с зубчиками.
Тётя сказала, что за стеной Кремль.
Я сказал, что я хочу сейчас пойти. И сказал, что мы с тётей пойдём. Мы немного пойдём и сейчас придём.
Тётя сказала, что она сейчас не может, и чтоб я не капризничал, и что мы теперь пойдём к себе в номер. А потом мама поведёт меня на Красную площадь, и там я всё увижу.
Мама обещала, что правда пойдём. И тоже сказала, что сейчас надо в номер. А я не знал, какой это номер.
И мы пошли в коридор. Там тоже коврик. По всему коридору. А по бокам всё двери, двери, и все они заперты. И я не знал, куда это тётя нас ведёт. Потом тётя остановилась около одной двери и ключиком открыла её.
– Вот ваш номер, – говорит.
Мы вошли, а там маленькая прихожая, а потом комната. И в комнате всё блестит. Стол очень блестит. Пол тоже блестит, только немного меньше. Там диванчик есть. И кресла есть. И стоит ящичек, и там радио. Потом на столе лампа, и на потолке лампа. А около кровати тоже лампа, на мамином столике стоит. И ещё стол с чернильницей. А на стене картинка. Нарисовано, как на парашюте летают. Мама заперла дверь и сказала:
– Ну вот, тут мы будем жить.
И я стал радоваться и залез на кресло. А мама не дала и сказала, что нужно мыться. Схватила меня за руку и повела в прихожую. А там двери, а потом комнатка. Там умывальник лучше, чем в вагоне. И ванна. Мама пустила в ванну воду, и сразу пошла тёплая вода. И брызгаться можно сколько угодно. Потому что пол каменный. И там висело ещё мохнатое полотенце. А наверху ещё горело электричество. Я долго купался в ванне и брызгался, как хотел. И начал петь. А потом мама меня одела в чистенькое и сама ушла в ванну купаться, а я стал нашу комнату смотреть. И вдруг вижу: на стене, у самой двери, беленькая дощечка, а на ней чёрненькие картиночки, одна под другой. На одной чёрный человечек несёт чайник, а на другой человечек несёт чемодан. А ещё на одной тётя. Она со щёткой. А против человечков – чёрные кнопочки, как пуговочки. Я попробовал верхнюю кнопочку, совсем немножко. Я самую чуточку пихнул её. А потом скорей на кресло сел. Вдруг что-нибудь будет? Потому что я кнопочку пихнул. Я посидел немножко и уже думал, что ничего не будет. А вдруг в дверь постучал кто-то. А мама в ванне плескается. В дверь ещё сильней постучали. Мама голову из ванной комнаты высунула и кричит:
– Кто там?
А оттуда дядя какой-то говорит:
– От вас звонили?
Я совсем к окну побежал и стал в окно глядеть.
Мама говорит:
– Это, должно быть, ошибка.
А дядя из-за двери говорит:
– Не может быть ошибки. Над вашей дверью свет горит.
Мама сказала:
– Ах! Ах! Это Алёша, наверное.
И закричала:
– Тогда принесите, пожалуйста, чаю на двоих!
А когда вышла из ванны, прямо ко мне:
– Ты что это распоряжаешься? Куда ты звонил?
Тогда я показал на человечков и сказал, что я нечаянно.
Мама говорит:
– Не вздумай здесь всё хватать: ты не дома. Какой ты несносный!
Потом опять постучали, и входит дядя с подносом, и с чайником, и со стаканами. Только не чёрный, как на картинке, а на нём всё белое надето. Он постелил на стол скатерть и поставил чай. А потом говорит:
– У нас, гражданка, ошибки быть не может. Вот, пожалуйте.
И пошёл с мамой в коридор. Я тоже побежал смотреть.
У нас над дверью дядя показал фонарик. Он – как длинненькая коробочка.
Если кнопочку надавить, так фонарик зажигается.
Дядя и говорит:
– Вот вы кнопочку надавите, а мне сразу видно: фонарик загорится, и я знаю, куда меня зовут.
А потом мы опять пошли в нашу комнату, и дядя говорит:
– Если верхнюю кнопочку надавите, где вот человек с чайниками нарисован, так я приду. Я – номерной. Могу вам чай принести, завтрак, кофе или чего вам захочется. А вот если эту, где с чемоданами, так швейцар придёт вам вещи вынести. А где женщина со щёткой, если надавить кнопочку, так придёт девушка комнату прибрать.
И опять говорит:
– Ошибки, гражданка, быть не может.
Мама говорит:
– Это ребёнок позвонил. А я мылась. Такой шалун!
Потом номерной ушёл, а мы с мамой стали пить чай с нашей колбасой и с нашими конфетами.
Мы пили чай, а я всё говорил, что больше не хочу. А хочу, чтоб идти, где Красная площадь и где башни и звёзды наверху.
Мама сказала:
– Успокойся, пожалуйста. Успеешь.
А я не стал больше чаю пить и тихонько говорил:
– Пойдём! А я с той тётей пойду!
Мама рассердилась и сказала:
– Фу, несносный какой! Чаю нельзя напиться.
А мама вовсе чаю уже не пила, а только яблоко ела.
Мама встала и сказала:
– Ну, ищи свою шапку. Куда ты её дел?
И мы стали одеваться и пошли опять по коридору, а потом через большую комнату, где тётя за столиком сидит, и потом на лестницу.
И мы всё вниз шли, и там такие же большие комнаты. Только мы в них не заходили, а всё вниз по лестнице. И потом на улицу.
Мама спросила у одного военного, где Красная площадь. Он показал, как идти. И мы очень скоро пришли.
А Красная площадь большая-большая. И там эта стена с зубчиками и башни.
На одной башне часы высоко приделаны. У них стрелки золотые, и часы написаны тоже золотыми буквами.
Мама сказала, что это самые главные часы. Они звонят.
И часы вдруг как зазвонили: бам! бам! – на всю площадь.
Мама сказала:
– Вот слышишь? Это часы звонят. Сейчас двенадцать часов. Вон обе стрелки вместе и вверх глядят.
Я смотрел на часы, а они звонили.
А потом я увидал домик. Он очень блестел, потому что очень гладкий, такой гладкий, что я думал – он мокрый. А он не мокрый, он так заглажен. Он каменный, и я думал, что это как из кубиков построили.
Он очень красивый.
Мама сказала, что этот дом называется Мавзолей. И там никто не живёт. А что Ленин умер, и его туда положили, и можно посмотреть, как он лежит.
Я сказал:
– Почему положили?
Мама сказала, что если кто умрёт, так его похоронят, и больше не увидишь. А что Ленина любили и хотели, чтоб всегда его видеть. Его не стали хоронить, а положили в Мавзолей.
Я сказал, что хочу посмотреть на Ленина. Мама тоже сказала, что хочет.
Мы пошли к Мавзолею. Там дверь. И около двери стоят два красноармейца. Они с ружьями. Только они ни в кого не целятся. Ружья у них на земле стоят, они только держат немного, чтоб не упали.
Мы с мамой не боялись и совсем близко подошли.
Там ходил дядя-милиционер. Мама его спросила, можно ли посмотреть Ленина. Милиционер сказал, что сегодня нельзя.
А я сказал:
– Почему нельзя?
Дядя-милиционер сказал, что сегодня выходной день и что в выходной нельзя. А завтра будет можно, и всегда можно. Только когда выходной – нельзя.
Мы с мамой дальше пошли, мимо стены, которая с зубчиками.
И я стал смотреть, где звёзды. Они высоко-высоко – на башнях, на самом верху. Я две видел. Они красные и блестят. Только они не горели, потому что там лампочки не зажгли. Там зажигают, когда темно.