Чувства наизнанку

– М-м-м, – тяну и сглатываю, – поэтому и вино прихватили?

– Оу, – поднимает тот бутылку и придирчиво разглядывает этикетку, – ну, а как?

– Цветы тоже моему любовнику дарить собираетесь? – прищурилась я.

– Нет, это уже тебе. В гости к даме и с пустыми руками? Ну ты за кого меня принимаешь, Тань? – и медленно растягивает губы в соблазнительной улыбке. Хан это умеет. Хан в этом мастер.

Когда-то я за эту улыбку отдала бы все, что у меня есть…

– Я вас в гости не приглашала, – облизываю губы и призываю себя сохранять спокойствие, но меня, тем не менее, начинает не хило так потряхивать.

И внутри грудной клетки беспокойно и истошно забабахало сердце.

– Это ты очень зря, Тань, – и вдруг сделал шаг ближе, но я тут же схватилась за ручку и угрожающе прикрыла дверь.

– Не приглашала! – по слогам и чуть громче повторила я.

– Так пригласи, делов-то, – чуть развел руками в стороны, мол я болтаю какую-то словесную диарею.

– Не хочу.

– А я хочу.

– Да? – ошалела я от такой наглости.

– Очень. За месяц чуть не тронулся, Тань, – и максимально откровенно облизал меня взглядом.

– Перестаньте молоть чушь!

– На тебе то самое белье, так? – облокотился он рукой о косяк и еще ближе подался в мою сторону, пока я в шоке пыталась переварить происходящее.

– Не вашего ума дело! – выпалила я и тут же захлопнула перед его носом дверь, в ужасе округляя глаза от собственной выходки.

М-да. Слабоумие и отвага как они есть.

Молодец, Танька! Садись – пять!

Стук в дверь и приглушенный мужской голос врезается в мои истерзанные мозги.

– Тань, ну что за детский сад?

– Ясельная группа! – саркастически цежу я и стискиваю кулаки, – Зато теперь понятно почему вам нужно по несколько раз повторять очевидные вещи, Марк Германович.

– И какие же?

– Вам тут не рады!

Резкий и хлесткий удар в дверь и тут же слышатся удаляющиеся шаги по лестничным пролетам. Всего несколько минут и все стихло.

Как будто бы Марка Хана никогда тут и не было. Иллюзия? Но какая горькая, правда?

Привалилась облегченно к двери и сползла по ней вниз, а потом закрыла горящее лицо ладонями и в цвет выругалась. Забористо. Трехэтажно.

Ну это надо же? Приперся ко мне! С вином! Хочет он видите ли! Аж целый месяц терпел бедняга малохольный! И как не двинуть копыта от такого счастья, ну правда же?

А-а-а!!! Бесит!

Но через пару мгновений очередной звонок в дверь оглушает мои перепонки. Все никак не угомонится, несчастный!

– Да какого черта тебе надо? – ору я и вскакиваю на ноги.

– Ну, Тань, ты ж сама меня позвала, – слышу я недоуменный голос подруги.

– Ой, – проворачиваю замок и распахиваю дверь, а потом недоверчиво кошусь на то, с чем она ко мне пожаловала.

– Тань, ты чего? – подозрительно косится на меня Ковалёва.

– Ты где это взяла? – киваю я на букет и бутылку вина, что еще совсем недавно держал в руках Хан.

– Ой, подруга! – растягивает гласные Нинка и закатывает в апофеозе глаза.

– Ковалёва! – рычу я.

– Я сейчас такого мужика на в твоем крыльце встретила, Тань! Ну просто умереть – не встать! Стопроцентный Бог! Глаза – во, губы – ах, тело – полный улет. Я бы такому даже на первом свидании дала бы, каюсь!

– Да что ты говоришь? – прищурилась я.

– Да, Сажина. Но! Были и минусы.

– И какие же? – ошалело спросила я, сама не зная почему.

– Матерился как сапожник.

– М-м…

– А потом улыбнулся мне как сущий ангел во плоти и вручил вот это, – и подруга протянула мне букет и бутылку итальянского Пьер Совиньон.

– Дура ты, Нинка, – приняла я ношу из ее рук и двинула к кухонной зоне, чтобы уже водрузить пресловутые алые розы в трехлитровую банку.

Вазы у меня отродясь не было.

– Это еще почему? – следовала по моим пятам Ковалева.

– Потому что это был Хан, – пожала я плечами.

– Что? – заорала подруга, но я ждала подобной реакции и потому даже не вздрогнула.

– Я говорю, что это был…

– Да слышала я! – фыркнула подруга и закатила глаза, – А знаешь, нифига он не красивый, Танька. Я резко передумала.

– Да?

– Да! Губы слишком пухлые и глаза у него слишком… э-э-э…слишком серые.

– Слишком серые? – прыснула я и рассмеялась.

– Да! Мышиные! Вот!

– Ну все ясно, – хохотала я между словами.

– Как белый день! Вино выпьем, а цветы давай выбросим от греха подальше, нечего от всяких мышиных королей веники подбирать. Погоди! А он к тебе приходил со всем этим, да?

– Угу, – поковыряла я несуществующую трещинку на столешнице.

– Он что, совсем совесть потерял?

– Угу, – еще раз кивнула я.

– А ты что, дала ему повод потерять эту совесть, Танька? – недовольно уперла руки в бока Нинка.

– Блин!

Простонала я, понимая, что попала на рассказ как никогда…

Глава 4 – О том, как кое-кто ошалел…

Таня

– Не хочешь мне рассказывать, да? – обиженно потянула Нина и стрельнула в меня глазами исподлобья. С упреком, будто бы я упала в ее глазах ниже плинтуса.

Да чего уж говорить? Я и в своих глазах давно пробила дно.

– Нин, да как такое расскажешь?

– Очень просто. Открываешь рот и начинаешь болтать все с самого начала.

– Все с самого начала ты знаешь, – повернулась я и сложила руки на груди.

– Да, знаю, Тань. Типа как твой Хан тебя терпеть не может, рычит на тебя словно дикое животное и вообще пытается сожрать со всеми потрохами. Так?

О, да! Так!

И тут же низ живота неожиданно и сильно скрутило жарким и острым спазмом. И все только потому, что я вдруг вспомнила, как он действительно рычал на меня, стоя между моих разведенных ног и пытался реально сожрать, набрасываясь на мой рот.

Похотливое чудовище!

– Мы целовались, – тихо прошептала я, зажмурившись. А за ребрами начал разрастаться ядерный гриб из воспоминаний.

Целовались? Разве подходит это жалкое слово для описания того, что со мной делал Хан? Нет. Определенно нет!

– О, да неужели?

– Я этого не хотела, – зашипела я и нервно принялась расхаживать туда-сюда вдоль кухонного уголка.

– Конечно нет.

– Но он так неожиданно набросился на меня!

– Когда?

– В прошлую пятницу.

– Ага! А я думаю, чего это ты вдруг тогда пижамкой озадачилась, – подперла кулаком подбородок Ковалёва, и я виновато на нее посмотрела, – что, засосы понаставил, да?

– Трусы с меня стащил, представляешь? – прижала я ладони к горящим щекам.

– Боги! Да я бы сама из трусов выпрыгнула, если бы этот твой Хан на меня набросился!

– Нина! – рявкнула я.

– Да шучу я, – отмахнулась девушка и я скептически покачала головой.

– Бесстыжая!

– А сама-то? Конспираторша хренова!

– Я просто постеснялась тебе о таком рассказывать! – взмахнула я руками.

– И что? Сейчас твой Хан приходил за добавкой или ему одних твоих трусов в трофейной коллекции показалось мало? – рассмеялась в голос Нинка.

– Ну сама же видишь, – стухла я и кивнула на бутылку вина.

– М-да, ну такое…

– А я, знаешь ли, не удивлена. Где я, а где этот мажор, м-м? Девочка из гетто и мальчик с Рублевки…

– Тань…

– Видимо я только такого и достойна, по его мнению, чтобы меня нагнуть на офисном столе или в квартире без лишних сантиментов и расшаркиваний, – и мне пришлось до боли прикусить щеку изнутри.

И ведь вроде бы закалилась характером, а до сих пор больно…

– Он нравится тебе? – спустя минуту молчания вдруг спросила Нина.

– Он красив, – пожала я плечами.

– Бред Питт тоже красив, – фыркнула подруга, – но я тебя не об этом спрашиваю.

– Нет, – уверенно выдала я, – у Хана отвратительный характер, а еще удивительная способность меня бесить. Никакая сногсшибательная и трусикоувлажнительная внешность не перекроет эти недостатки.

– Ну тогда забудем этого гада и выпьем его вино. Кстати, отличный Пьер Совиньон! – откупорила Ковалёва бутылку и принюхалась к винному аромату.