Страница 4 из 13
– Нет, – решительно рубанула воздух Ковалева, – это память о Стёпе. Мы в этой квартире когда-то все сами делали, а потом ее обставляли. Понимаешь?
– Понимаю, Нин. Только Стёпы твоего уже семь лет как нет в живых. Пора бы уже…
– Да, Тань, – перебила меня подруга, – тебе пора домой, да и у меня дела.
Обиделась. Впрочем, как и всегда при воспоминании о ее покойном супруге. Но я предпочла забить на это, а уже спустя час входила в свою маленькую студию, что снимала вот уже три года в спальном районе столицы.
Это были тридцать два квадратных метра моей личной крепости. Неприкосновенный бастион, куда я допускала только избранных. Здесь, за железной дверью я переживала свои взлеты и падения, вот и теперь прошла и уселась на диван, тупо оглядывая пространство.
И совершенно не понимала, что мне делать дальше.
Изводила себя весь день страшно. На нервяке перемыла квартиру, перегладила все постельное белье, перестирала шторы, разложила в шкафу все вещи по цветам и даже окна надраила до идеального блеска. Умаялась как проклятая, а от навязчивых мыслей в своей голове так и не избавилась. Нет-нет, да замирала каменным изваянием и снова пропускала через себя бурю воспоминаний, а потом летела на кухню и жадно хапала ледяную воду.
Потому что стыдно. Потому что недопустимо. Потому что нельзя!
Но понедельник, как бы я того не хотела, все-таки наступил и я, дерганная и с искусанными губами, хоть и с опозданием, но появилась в офисе. Все оглядывалась по сторонам, короткими перебежками добралась до лифта, а на своем этаже словно мышка прошмыгнула за рабочий стол в огромном опенспейсе. И в компьютер, чтобы ничего не видеть и не слышать. Хотя, каюсь, прислушивалась к каждому звуку и шороху, боясь увидеть Хана и его стальной взгляд, устремленный прямо на меня.
Издергалась неимоверно. Как еще глаз дергаться не начал, я не знаю. Но на послеобеденное совещание я шла, как на эшафот – ноги ватные, руки трясутся, в груди бухает, кровь в венах бурлит.
Страшна!
Вот только в кресло руководителя вместо Хана сегодня сел его первый зам, а потом одним предложением подарил мне такое облегчение, что я растеклась прибалдевшей лужицей на своем стуле:
– Напоминаю, Марка Германовича до понедельника не будет, он улетел во Владивосток. Но мы не расслабляемся и пашем, господа. Поехали…
О, я не поехала. Я летала! Порхала, парила и вообще была явно не в себе от счастья. Неделю без Хана – это же так чертовски много, так божественно прекрасно!
Вот только уже спустя несколько часов мне пришлось стереть улыбку со своего лица, а потом вспыхнуть от праведного гнева. И все из-за посылки, которую мне вручил, появившийся за пятнадцать минут до конца рабочего дня курьер.
– Сажина Татьяна Юрьевна? – спросил парнишка и поправил фирменную кепку.
– Я.
– Это вам, – протянул он мне черную матовую коробку, повязанную алым бантом и удалился.
А я осталась сидеть и недоуменно хлопать глазами. Правда, любопытство взяло верх над здравым смыслом, и я все-таки приоткрыла коробку, а потом и заглянула внутрь. И тут же ее захлопнула.
– Похотливая скотина! – прошипела я мстительно и брезгливо оттолкнула от себя посылку.
Наверное, не нужно вам объяснять, что остаток рабочего дня я просто сидела и тупо пялилась на черный матовый картон и алый бант? Ну вот и здорово, потому что именно так и было. Я полировала их взглядом, а потом, словно какое-то мерзкое насекомое, подхватила кончиками пальцев и тут же запульнула все это хозяйство в мусорное ведро.
Потому что там ему было самое место!
А вскоре уж время подошло идти домой. Вот только сложив в сумку свои нехитрые пожитки, я на минуту задумалась о том, что нельзя вот так просто взять и оставить такую очевидную улику у всех на виду. А вдруг уборщица посмотрит, что внутри и разболтает о находке у меня под столом.
И все – считайте моя песенка спета. Пинком под зад и с волчьим билетом на все четыре стороны, тогда как Хану ничего за его проступок не будет. Биг босс же, да и отец его президент компании, ну пожурит сыночку за шашни на рабочем месте, не более.
Именно потому я все-таки нагнулась и вытащила из мусорного ведра коробку, перехватила ее под мышкой и только тогда двинула в сторону выхода. А уж придя домой, поставила ее на журнальный столик перед телевизором и только тогда задумалась о том, что – какого черта я не выбросила ее в мусорку рядом с домом?
Дура, потому что!
Водрузила картонку на журнальный столик и двинула к кухонному уголку, чтобы приготовить себе ужин, а после целый вечер сидела и полировала красный бант возмущенным взглядом и все ругала про себя беспардонного начальника.
Сволочь! Скотина! Мерзавец! Подлец!
Вот только руки чесались неимоверно и сраное женское любопытство компостировало мозги, посылая мне невидимые сигналы: открой ее, посмотри, давай…
А-а-а!
Плюнула на это гиблое дело, встала, переоделась, подхватила спортивную сумку и двинула в спортивный зал, что располагался в соседнем от моего дома здании. А там, на беговой дорожке битый час наматывала круги, стараясь не думать, не анализировать и не вспоминать.
Да только ничего не помогло!
Глубоко за полночь, уже лежа на разложенном диване, я все бесконечно крутилась и поглядывала на коробку, а потом все-таки сдалась, и протянула к ней руки. Приоткрыла осторожно, а спустя несколько секунд все-таки откинула крышку и заглянула внутрь.
Это был комплект нижнего белья очень дорогой, премиальной марки. Я о таком могла только мечтать, так как не привыкла выкидывать столь сумасшедшие суммы за пару тесемок и кусок кружева. Но это…
Дотронулась пальцами до бретельки бюстгальтера и подняла его в руках, чтобы лучше рассмотреть и охнула, любуясь неоспоримой красотой и качеством исполнения. Дальше выудила и трусики, а затем и пояс для чулок. И все вместе это составляло потрясающий комплект, обещающий быть воплощением изощренного соблазна – изящные лямки, мягкие чашки из тюля с кружевной отделкой и цветочный узор, ажурная спинка и воздушная оторочка. Идеальный и точь-в-точь по моей фигуре.
Ну надо же…
Хмыкнула и еще раз заглянула в коробку, замечая там еще кое-что, а именно прямоугольник картона, исписанный размашистым, угловатым почерком:
«Кажется, я остался тебе должен, Таня. Надеюсь, что я всё правильно запомнил и с размером не ошибся».
Какой позор!
Зарычала и тут же скинула с кровати невесомое белье и несчастную карточку, словно мерзких тараканов, а затем вырубила свет и приказала себе спать.
Спать!
И не думать, как бы соблазнительно я выглядела бы в этом белье. Стыдно, Таня, очень стыдно! Не надо так!!!
Ох, черт, не получается. Ладно! Я дорисую эту картинку – рядом со мной не Марк, ох, нет, нет, нет… А вот, например какой-нибудь Бред Питт, ну или там Том Харди. Вот, так-то лучше!
И с этими блаженными мыслями я и уснула, а утром проснулась бодрая и настроенная на позитивный лад. И плевать я хотела, что по квартире раскидано чертово белье. Я его соберу и перед работой весело закину в мусорный бак.
Ну или после работы. Или на выходных. Как получится, еще я время специально на всякие там тряпки не тратила.
Но уже на обеденном перерыве о легкости пришлось забыть, потому что мой телефон неожиданно подал сигнал входящего сообщения. Глянула на экран и подавилась салатным листом.
Какого художника ему от меня надо?
Хан: «Татьяна?»
Пожевала губу и с выпученными глазами оглянулась по сторонам. Но медлить было как-то нельзя, ибо этот гад гадский все-таки на минуточку мой начальник.
Я: «Я вас слушаю, Марк Германович?».
Хан: «Я все еще жду отчет».
Отчет? Какой отчет? Он что бредит? Открыла сумку и выудила из нее записную книжку, а затем принялась неистово выискивать в ней записи по поводу хоть како-то маломальского отчета, который может ждать от меня этот бессовестный и наглый человек. И ничего. По нулям!