Голод

Боже мой, а если это конец?

Даже то, что нас может найти полиция, меня перестало пугать. Все затмил главный страх, что Денис, как всегда, поможет мне, а затем просто бросит. Я ведь не смогу одна. Без него не смогу!

- Я не поняла твое решение, а ты не понял мое, - все же, не смогла я смолчать, когда мы остановились у обочины трассы. – Ты хотел продолжать жить этой жизнью, а я не хотела. Каждый принял свое решение, не так ли?

- Твое решение – это бесконечный побег, - Денис опустил меня на землю, и положил руки мне на плечи. – Ты вообще ничего не понимаешь, да? Полиция в доме, а там много всего интересного. Они влезут в бизнес, в бумаги. Начнут копать, и неизвестно, что найдут.

- Зато ты больше не будешь убивать. Мы начнем новую жизнь. Переедем в другой город, и…

- Не в город, а в другую страну, - жестко обрубил парень, и мы заметили вдалеке свет фар. – Ты лишишься семьи, друзей, имени. Всего! И мы никогда не вернемся в Россию. Если нам, конечно, помогут сбежать. А если не помогут, то нас рано или поздно поймают. Скорее, рано чем поздно. Меня ждет пожизненное, тебя оправдают, ведь ты-то никого не убивала. Вот, что нас ждет.

Каждое слово – удар ножа.

Я обдумывала все, что нас ждет весь день, но… уехать из страны?! Мне казалось, что мы затеряемся в мегаполисе, я перекрашусь, Денис отрастит волосы, и рано или поздно я увижусь с мамой, с папой, с бабушкой. Будем созваниваться, встречаться на каких-нибудь заправках. Мама у меня не подарок, но она ведь моя мама, и я люблю ее, а она меня. И отец… он слабый, не защищал меня никогда, но бросить его? Старенькую бабушку, которой жить-то осталось всего ничего? Уехать, исчезнуть?!

Боже мой!

- Пригнись, - скомандовал Денис, когда машина начала приближаться.

«Он ведь прав! Нам придется уехать из России. Денис весь в татуировках, и наша поимка – дело времени, - наконец поняла я. – Таких часто останавливают для проверки документов, а ориентировки на нас будут в каждом селе, что уж говорить про Москву».

- Наши, - прошептал Денис. – Машина подъедет, и бегом внутрь, поняла?

- Поняла, - кивнула я. – Денис, ты… ты меня еще любишь? Прости за все, что я устроила, я… я не знаю, жалею ли я, но правда, прости! И мне нужно знать, ты меня еще любишь?

Это невовремя, но для меня – это вопрос жизни и смерти.

Я знаю, что Денис меня не бросит. Не в такой ситуации. Привык он меня спасать, но ведь для всего есть предел. Граница. И вдруг я эту границу уже перешла?

- Блть! Люблю, - сердито ответил Денис, и немного смягчился: - Конечно, люблю, Саша. Хотя сейчас, как никогда ранее, я бы хотел тебя не любить. А теперь бегом в машину.

Темная машина остановилась у знака, за которым сидели мы с Денисом. И я понеслась к машине, удивляясь, что еще способна бежать. Через секунду я очутилась в салоне авто, а следом в него запрыгнул и Денис.

- Поехали! – скомандовал он, и машина тронулась.

Я молчала весь остаток вечера, и следующий день. И не только потому, что Денис попросил. Я просто прощалась со своей прошлой жизнью, которую пришлось похоронить.

Мне запретили звонить родным.

- Не стоит. Подставишь и их, и нас, - покачал головой Денис на мою просьбу. – Твоя мать – та еще стерва, но она не дура. Ее вызовут на допрос, и она поймет, что мы в бегах. А все эти звонки… может, со временем, но точно не сейчас.

Я кивнула, и выглянула в окно.

Обычная многоэтажка в муравейнике. Квартира, из которой нам с Денисом нельзя выходить. Мы провели здесь ночь, еще день, и еще, и еще… И оказывается, когда сидишь взаперти, когда разговариваешь полушепотом, когда в квартире царит тишина, ты просто теряешь чувство времени.

Я не знаю, сколько прошло дней. Точно – неделя, но может, больше.

Ночью к Денису приехали, и он отправил меня в спальню, запретив показываться своим пугающим внешне друзьям. Он не сообщил никому о моем звонке в полицию, но я чувствовала, что не нравлюсь им.

Как и они мне.

«И плевать! Главное, чтобы я Денису нравилась!» - подумала я.

А Денис… нет, он не простил мне то, что я совершила, и не понял. Но и не винил меня ежесекундно. Мы зависли в моменте, с которого все может как наладиться, так и окончательно испортиться.

Я заснула под звуки приглушенных голосов из кухни, и проснулась только через пару часов, когда рядом прогнулась постель.

- Что такое? – сонно пробормотала я, обнимая парня. – Все ушли?

- Ушли, а завтра уедем и мы.

Сон слетел с меня.

- Уедем? Куда? И как? Разве мы не в розыске?

- Давай завтра поговорим…

- Нет! Расскажи, пожалуйста. Я не засну теперь, - я еще плотнее придвинулась к горячему мужскому телу, и обняла крепче.

- Мы поедем в Мурманск. А оттуда в Норвегию. Из Норвегии мы вылетим в Тайланд, где и будем жить. Русских там много, мы не будем выделяться. А сейчас спи.

Мурманск, Норвегия, Тайланд… так далеко! Почему не Беларусь?

Этот вопрос я и задала Денису.

- Потому что там нас тоже могут искать. Знаешь, - Денис передумал спать, подпер голову ладонью, и посмотрел на меня, - я сидел с одним парнем. Никто с ним не общался, кроме меня. И он многое мне рассказал, дал мне то, что иногда важнее денег. Информацию, Саша. В правительстве есть человек, который очень заинтересован в том, чтобы информация о развлечениях его сына не выплыла наружу, а у меня есть эта информация. Есть видео с… неважно с чем, тебе этого лучше не знать. И этот человек помог нам с паспортами с проставленными визами на другие имена, а также с деньгами на первое время.

- Шантаж? – охнула я.

- Иначе не выбраться, - жестко произнес Денис. – Я думал про Беларусь, легче всего пересечь именно эту границу. С Украиной сейчас сложнее, да и с Казахстаном из-за наркотрафика. С Норвегией нам помогут в обмен на… неважно.

- Важно!

- Ты ведь хотела, чтобы я не занимался торговлей оружием? Наркотиками? Хотела?

- Д-да.

- Я и не буду. Будет Виктор, которому я сдал все каналы. А еще, завтра с утра придет его нотариус, и ты перепишешь на него все имущество, которое оформил на тебя Кравченко. Задним числом. Иначе никак.

Я судорожно кивнула.

- На все согласна! Мы продаем его?

- Мы отдаем его. Мы все отдаем, Саша, - вздохнул Дэн. – Виктор мне вовсе не друг, но главное – не враг. Он сильнее меня, у него больше связей. И с Кравченко он не воевал лишь потому, что не хотел был на виду. Потому и спрятался за мной, обеспечив поддержку. За эту поддержку я платил. А теперь мы оба заплатим за то, чтобы нам просто дали уйти, и помогли пересечь границу. Мы всем платим. Своим – деньгами, каналами, имуществом. Чужим – компроматом. Завтра ты подпишешь несколько договоров купли-продажи, и нас вывезут в Мурманск, а оттуда в Норвегию. Мы сядем на самолет, и улетим. Навсегда.

Навсегда. Завтра.

Я опустила голову на подушку, закрыла глаза, всем телом чувствуя, как сумасшедше бьется мое сердце. От страха и предвкушения того, что принесет новый день.

Весь следующий день мне было страшно. Я боялась не того, что нас поймают.

Я начала жалеть.

Ведь именно о последствиях своего решения я не думала, пока носилась в тот день по дому, как ужаленная. И о том, как несправедливо поступаю с Денисом – тоже.

Он бы никогда не сотворил подобное. Никогда бы не рискнул мной так, как я рискнула им.

Я думала об этом, пока мы собирали немногочисленные вещи. Думала, когда подписывала документы, «продавая» свое имущество Демидову Виктору Марковичу. Думала, когда мы, наконец, вышли из дома, никем не замеченные, и сели в обычную Ладу.

- Вот так просто? Здесь даже окна не тонированные.

- Мы в куртках, в шарфах, - пожал Денис плечами. – Не волнуйся, в полиции тоже есть продажные люди. И им Виктор заплатил. Нас не тронут.

Пока мы не выехали из города, я была на нервах. Считала посты ГАИ, высматривала полицейские машины, и находила их. Множество. Но нас не останавливали. Город жил своей жизнью – любимый, серый, депрессивный Питер, с которым я прощалась.