Голод

- Хорошо. Мое предложение: ты остаешься в живых, отпускаешь Сашу, даешь ей развод, и не мешаешь жить. Я в ответ не трогаю тебя.

- А если я откажусь?

- Ты умрешь, - просто ответил Денис. – И я заберу Сашу. И твои деньги. И наследство, о котором ты пи*дел. Выбор очевиден.

- А ребенок? Как же мой сын? – хмыкнул Илья.

Денис на секунду замолчал, потемнев лицом.

- Не твое дело, - бросил он.

У меня чуть сердце не остановилось.

Денис остался рядом. Но он так и не сказал, что примет меня с ребенком. Он даже сейчас не ответил Илье, что воспитает его, как своего. И что мой сын будет называть отцом не Илью, а Дениса. Так ведь он должен был сказать, раз уж остался рядом? В конце концов… черт, но ведь кровь-то общая. У Ильи, у Дениса, у моего ребенка. Да, не сын он Денису, а племянник. Ведь можно же постараться, представить, что полюбишь его, или хоть примешь.

Может, все не ради меня, а ради мести? Забрать у Ильи то, что он отдавать не хочет – меня. Может… может, Денис не так уж и любит меня? Была детская влюбленность, но мы не виделись долгие годы, и неужели он не представлял, как свернет мне шею за суды, на которых я против него показания давала, и за то, что не любила раньше?! Может, не любовь это, а просто жажда обладать тем, что не твое?

- Не дергайся, милая, а то шмальну нечаянно, попорчу личико, - ласково пропел Илья, и обратился к Денису: - Разговаривать на моих условиях будем. А сейчас пошел нах*й отсюда, выбл*док. Или нашей общей красавице конец.

- Ты ее не тронешь, - зло бросил Денис. – И я не уйду.

- Я тебе еще раз говорю: поговорим. Но не здесь, и не сейчас. Свали, и шакалов своих забери. За воротами мои люди, стоит кнопку нажать, и они…

- Они мертвы. Все мертвы, - Денис ударил пистолетом по кухонному столу, и раздались выстрелы. В кухне. Запахло порохом, и двое мужчин упали на пол. Один из них – глава охраны мужа.

Я вновь отчетливо почувствовала, как промокла одежда на моей спине от крови из раны Ильи. И как дрожат его руки – одна ведь лишь недавно зажила после перелома, да еще эти постоянные раны.

Денис с тревогой посмотрел на меня – бледный, как смерть. И я лишь сейчас осознала, что Илья ведь мог выстрелить просто от испуга. Автоматически. Я поняла это, и вскрикнула. Денис, кажется, тоже только что это понял.

- С-сука, - прошипел Илья, и больнее обхватил меня за талию, как клещами впившись в меня.

- Теперь никого. Даже тот сосунок, который на втором этаже был, тоже жмурик.

- Зато у меня есть Саша.

- Ты не убьешь ее, брось.

- Проверим? – нервно засмеялся Илья. – Так, блть, ты не хочешь свалить отсюда. Ок. Уйдем мы с женой.

- Никто не выйдет отсюда, - жестко произнес Денис.

Илья дернул меня за волосы так, что я закричала – с меня будто скальп снимают. Подзажившая рана на щеке открылась от удара пистолетом, и на губы потекла теплая кровь – почему-то очень густая, металлическая на вкус.

Всюду кровь – на Илье, на мне, на полу. И столько смертей. Эти люди… Боже, они ведь и правда мертвые! Сейчас они на полу лежат, как изломанные огромные манекены. На черной одежде крови не видно, но она на светлой плитке растекается, и в ней лики смерти.

И правда, проклятый дом. Может, и я в нем умру.

- Так, блть, - заорал Илья. – Мне похрен на нее уже. И на ребенка, не козыряй им. Как щитом буду прикрываться Сашей, ясно тебе? Я выйду отсюда, и Саша поедет со мной. Встречу назначу, и условия будут моими, если хочешь, чтобы женушка моя осталась целой и такой же хорошенькой. И ты будешь делать так, как я тебе скажу. Или мне доказать серьезность слов?

Илья снова двинул стволом по моей начавшей опухать щеке, и я застонала, сдержав крик.

Денис приподнял ладонь, большим пальцем придерживая пистолет. Илья дернулся, продвигаясь к выходу, но у меня банально ноги отказали. Не могу идти, путаюсь в них, страшно. А Илья не может меня нести, он каким-то чудом держится пока, хотя крови много потерял. Да еще и меня на прицеле ведет.

- Сука, шевели ногами, - прохрипел Илья мне на ухо. – Живее двигайся.

Я стараюсь. Я правда стараюсь. Не понимаю от паники ничего. Как все так перевернулось, что в доме Ильи люди Дениса? Откуда они вообще? И почему мы уходим? Почему нас отпускают?

- Не так быстро, - перегородил нам дорогу какой-то мужчина в годах. – Никто не уйдет.

- Вик, пусти их, - жестко бросил Денис. – Пусть уйдут, потом порешаем.

- Ты прости, парень, но на твою бабу мне плевать. Этот отсюда не уйдет. Живым, - произнес мужчина.

- Что за хрень? Я ей сейчас мозги вышибу! – Илья, кажется, впервые испугался, и заверещал громко, надрывно. – С дороги. Соболев, отзови своих.

Но все мужчины опустили оружие, отошли, повинуясь Денису. Дали нам дорогу. Все, кроме одного – того, кто так и не прекратил преграждать нам дорогу.

- Вик, уйди, - Денис быстрым шагом приблизился к нам, а Илья сдавил меня так крепко, и так больно, что это уже невыносимо. – Дай им дорогу, блть, ты же знаешь, ради чего все затевалось!

- Я встрял не ради твоей бабы, - этот Вик взвел курок, и раздался щелчок. – Прости, Денис, но…

Он не закончил. Прицелился. Может, в Илью, но такое чувство, что в меня.

Муж закричал, отпустил меня, и Денис подхватил одной рукой, которой еще и пистолет удерживал. Илья выстрелил, но выстрелил и Вик. Совсем близко, рядом с нами. Так, что меня, кажется, опалило порохом, пулями, или это мне показалось?!

А дальше я услышала хрип.

И свой визг – громкий, отчаянный. Оказывается, я умею так вопить!

- Тише, милая. Тише, все закончилось, - Денис баюкает меня, как ребенка, а я не могу глаза открыть.

Этот хрип в ушах стоит. И стон.

- Добей его, - жестко добавил Денис.

И я поняла – Илья выжил. Это ведь не Вик хрипит от боли, иначе бы Дэн не говорил добить. А я устала от смертей, я не могу больше, сама сейчас умру. Все ведь закончилось, зачем новые смерти? Зачем убийства?

- Нет… нет, - закашлялась я, пытаясь встать на ноги. – Хватит!

Опустила глаза на пол, и встретилась с ненавидящим взглядом мужа.

- Не убивайте его, - попросила я.

ГЛАВА 26

Меня заперли.

Снова.

Поверить не могу! Меня просто оттащили в комнату, и заперли на ключ, как маленькую. Даже Илья не позволял себе такого. Да, запрещал выходить из дома и контролировал. Следил и подавлял. Но не запирал, как… как неугодную, надоедливую собаку.

В противовес тут же захотелось выйти, долбиться в дверь и орать: «Выпустите немедленно!». Но это глупо. Раз заперли, значит, не выпустят, пока не будет нужно. Только дурой себя выставлю.

Истерика, остановившаяся, было, от испуга, снова накатила. Трясет всю, ни сидеть, ни лежать не могу. Сердце трепыхается, как кролик в силках, ведь там внизу столько крови. Мертвые люди. Лежат в этом доме, под этой крышей.

Дверь отворилась, и я вскочила с подоконника, всматриваясь в темноту – свет я так и не зажгла.

- Поешь, - сказал хмурый парень, держа перед собой контейнер с едой и вилку.

Ни подноса, ни приборов с салфетками… Боже, да о чем я думаю?! Какие приборы, какие салфетки и дворцовый этикет?!

- Я могу выйти?

- Нет, - ответил мужчина, и захлопнул дверь.

А затем раздались два щелчка – снова запер.

При мысли о еде мне почему-то вспоминаются те застреленные мужчины. Они бывали в нашем доме, работали с Ильей. А я не потрудилась их лица запомнить. Неужели это правда, что обслуга – это тени, и «хозяева» их не замечают, принимая как должное?! Похоже на то. Меня лишь дурнота накрывает от осознания, что они мертвые, а передо мной вот паста стоит. С сыром.

Запах сыра добивает, и я бегу в ванную, где сгибаюсь над унитазом. Живот скручивает, и я бухаюсь на колени. По щекам слезы текут, и меня выворачивает снова и снова. Вот только тошнота прекращается, а слезы я уже остановить не могу.

Плачу, пока чищу зубы. Пока переодеваюсь в другую одежду, откидывая от себя эту, пропитанную кровью мужа. И выхожу из ванной – обессилевшая, на ватных ногах. Почти мертвая. Валюсь на кровать, и… нет, не засыпаю. Замираю будто. На границе сна и яви.