Игры сердца (ЛП)

Потом, когда ей исполнилось пятнадцать, она не была больше великолепной, любящей и милой, как ад. Настолько, когда Майк уехал в колледж, вернувшись, он услышал все об этом.

Дэррин разговаривал с ней. Дебби, набрасываясь, кричала на нее. Родители пытались вразумить ее тихо. Дэррин даже попросил Майка поговорить с ней. Дэррин знал, что его младшая сестра обожала Майка. Это не было секретом. И он надеялся, что потерпев неудачу, Майк сможет использовать их особую связь, которую она всегда имела с ним, достучаться до нее.

И поскольку у них была эта связь, которую он чувствовал и это чувство не притупилось с годами, он нашел время поболтать с ней. Его ждал огромный провал, потому что он относился к ней нежно и открыто, а она разговаривала с ним как сучка подросток. Как будто ее подменили, и она стала другим человеком. Исчезло все прекрасное и хорошее, что было в ней, это место занял человек, с которым никто не хотел общаться.

Их противостояние произошло более двух десятилетий назад, но Майк до сих пор чувствовал ту боль. И когда он вспоминал тот разговор, то был ошеломлен глубиной своей реакции. И сейчас он все еще чувствовал ту боль, будто тот разговор случился вчера.

Он не понимал этой боли тогда, не понимал и сейчас.

Но с годами боль только усиливалась и усиливалась.

Иногда она заставляла его задуматься, что стояло за таким кардинальным изменением. Он задавался вопросом, не случилось ли с ней чего-нибудь плохого. Или же тогда ему стоило стараться еще сильнее и все же достучаться до нее. Всем им, достучаться до нее.

Иногда вся эта ситуация его просто злила.

И в этот момент он тоже чувствовал гнев, сидя в этой комнате, понимая, что она не придет на похороны брата. Брата, который возился с ней. Дразнил до тех пор, пока свет не засияет в ее глазах, а улыбка не станет такой широкой, что, казалось, вот-вот расколет ей лицо. Позволял ей лежать на нем сверху, пока они смотрели телевизор. Усаживал ее перед собой на трактор, помогая отцу в поле. Отвозил ее в школу, а когда наступало лето, обязательно заскакивал в палатку Фулшема, чтобы купить ей рожок, прежде чем они отправлялись домой.

О да, он злился.

Пастор Нокс начал свою речь, Майк перестал осматривать помещение, переведя взгляд на преподобного. Этот человек знал Дэррина, как и все остальные, и его слова были искренними. С другой стороны, пастор Нокс был хорошим человеком. Его церковь недавно пережила ошеломляющий удар, когда он по ошибке нанял священника по делам молодежи, худшего из всех мошенников, которые только существовали. Но даже когда он в частном порядке разбирался со своими ошибочными решениями, сила его характера была такова, что он скрыл свою личную боль и сумел направить паству на прочную почву. И Майк знал, почему он так говорил о Дэррине. Его скорбь была очевидна из-за потери прекрасного человека, потери Ронды мужа и отца ее семьи, потери члена общества, и он не скрывал этого.

Майк выслушал прощальные слова Нокса, затем слово перешло к Рону Грину, лучшему другу Дэррина еще с первого класса, когда почувствовал движение. Он оглянулся через плечо и замер.

Она стояла, прислонившись к стене сразу за двойными дверями.

Дасти.

Младшая сестра Дэррина и Дебби.

Господи, она снова изменилась.

Полностью.

Никакого гранжа. Никакого тяжелого макияжа. Ни сурового выражения лица.

На ней был сшитый на заказ джинсовый блейзер поверх черной облегающей водолазки. Ее нижняя половина была прикрыта пышной черной юбкой, которая тяжело свисала до лодыжек. На ногах были черные ковбойские сапоги. У нее было большое, интересное ожерелье из серебра и бирюзы, которое резко выделялось на фоне черной водолазки. Внизу водолазки, которая была разглажена на бедрах, висел тканый черный кожаный пояс с серебряной пряжкой с бирюзой. Черные кожаные ленты спадали с пряжки по юбке почти до колен. В ушах у нее были длинные серебряные обручи с маленькими бирюзовыми шариками. Он увидел еще больше серебра, выглядывающего из-под блейзера на ее запястьях, а также огромное кольцо с бирюзой и серебром на пальце. На плече у нее висела большая вместительная черная замшевая сумка с бахромой. Ее ногти были покрыты лаком винного цвета. Ее в основном прямые, но густые светлые волосы были блестящими, здоровыми и очень длинными, ниспадающими на грудь. Она была накрашена, но почти незаметно.

Дэррин сказал ему, что она поселилась в маленьком городке за пределами Сан-Антонио и, судя по ее виду, впитывала ту культуру. Она выглядела как стильная белая женщина-пастушка, которую удочерили коренные американцы.

Дэррин также сказал, не скрывая гордости, что она нашла свой путь в жизни, и у нее неплохо получается. Кое-что вычурное, керамика или что-то в этом роде. Дэррин сказал, что у нее есть собственная галерея на Ривер-Уок в Сан-Антонио, а также ее работы можно найти в других местах по всему Техасу, Юго-западу и Рок Маунтин. Эксклюзивные галереи, все первоклассные. Он также сказал Майку, что она жила на ранчо и владела лошадьми.

Глядя на нее сейчас, Майк удивился, что Дэррин не солгал и даже не преувеличил. На ней было целое состояние из серебра и бирюзы. Ее ботинки были не потертыми и не заношенными. Несмотря на то, что ее волосы были длинными, они были подстрижены привлекательным каскадом, подходящем к форме ее лица и длинной линии шеи, и Майк понял, что это не имитация стильной прически, а вероятно, такая прическа стоит целое состояние. И ее одежда, учитывая, что у него был глаз наметан, чем у большинства мужчин, из-за склонности его бывшей жены покупать дизайнерское дерьмо, была отличного качества.

На ней все смотрелось хорошо — прическа, одежда, украшения, косметика. Она явно чувствовала себя комфортно в этом стиле. Она была не высокой и не низкой, но такая длинная юбка обычно шла женщинам, которые было на пару дюймов выше, чем она. Но почему-то эта юбка ей шла.

Его взгляд переместился с ее тела на лицо. Она прислонилась спиной к стене и склонила голову, глядя вниз. Но она не смотрела вниз, и он понял это, потому что ее глаза были закрыты. Он видел ее профиль, поэтому сначала решил, что ее лицо ничего не выражало. Потом заметил бледность на лице. Ее губы были мягкими, наблюдая за ней, Майк увидел, как появились ее маленькие ровные белые зубки, она прикусила полную нижнюю губу.

Черт, он ошибался. Ей было не наплевать. Она чувствовала потерю. Испытывала боль.

Затем она подняла голову, перестав прикусывать нижнюю губу, открыла глаза.

Майку всегда нравились ее глаза. У Дебби были голубые глаза. У всех остальных Холлидеев темно-коричневые, как у Майка. Когда Дасти была маленькой девочкой, ее глаза всегда излучали удивительную теплоту. Ту теплоту, которая согревала вас одним взглядом, заставляя почувствовать, как она скучала, когда вы уходили, и не могла дождаться, когда вернетесь. Ее глаза также умели смеяться и веселиться, как никто другой, весельем, озорством, обожанием.

Но несмотря на то, что он видел только ее профиль, заметил, что сейчас ее глаза не смеялись. Теплоты там тоже не было.

Они не были холодными.

Были ранеными.

Да. Ей было больно. Очень сильно больно.

Он услышал, что Рон завершил свою речь и посмотрел вперед. Пастор Нокс вернулся на трибуну, чтобы произнести молитву, Майк склонил голову вместе с остальными. Затем он поднял голову, когда пастор Нокс пробормотал: «Аминь».

Джордж Маркхэм поднялся на трибуну, сообщив, что служба окончена и они отправляются на кладбище для похорон Дэррина. Люди поднимались со своих мест, переминались, двигались, и Майк тоже встал, сразу же повернувшись к Дасти.

Но она исчезла.

* * *

— Спасибо, что пришел, Майк.

Он стоял с Рондой и Дебби на крыльце перед дверью фермерского дома, Ронда прощалась с ним. В доме набилось много народу. Столы в столовой и кухне, а также все поверхности в общей зоне были уставлены тарелками с едой и мисками с закусками. Он держал Ронду за руку, сжимал и смотрел ей в глаза.