Игры сердца (ЛП)

И в тот момент, когда она покраснела и пришла в ярость, поняла, что будет нести ответственность за последствия своего собственного поведения, стало совершенно ясно, что решение Майка развестись с ее задницей было правильным.

Он потратил годы, делая все возможное, чтобы разобраться в их дерьме. Сначала, молодой, глупый и влюбленный в нее, он из кожи вон лез, чтобы дать ей все, что она хотела. Но даже когда он положил это «все» к ее ногам, она хотела уже большего. Затем он сделал все, что возможно, пытаясь выяснить, откуда у нее возникли такие потребности, пытаясь помочь ей понять и осознать, чтобы она могла справиться с ними. Это не сработало. Несмотря на то, что разговоров и ссор у них было множество, ее поведение не менялось. Она часто обещала, что не будет, клялась, что «исправится», в течение недели, иногда месяца правда сдерживалась. Но потом она снова начинала швырять деньгами направо и налево. Поначалу она не скрывала от него своих расходов. В конце концов, начала прятать. Как, черт возьми, она думала, что он не увидит, ведь он оплачивал их счета, у них был совместный счет, она не работала. Она просто не собиралась исправляться.

Давление в их отношениях нарастало. Оно усугублялось его разочарованием из-за долгов и женой, которая постоянно лгала ему. Что касается Одри, хотя она никогда в этом не признавалась, но он думал, что ее поведение скорее всего было связано с чувством вины и гневом на саму себя за то, что она не могла контролировать свою зависимость.

И так как она не могла контролировать себя, он освободился от нее. И, освободившись от нее, он стал наслаждаться жизнью.

Из всех женщин, с которыми он получал удовольствие, Дасти была именно той, с кем он получал больше всего удовольствия. Не только в постели, она была, безусловно, лучшей из всех в постели со времен Одри, до Одри и включая Одри, но и вне ее. Забавная, привлекательная и открытая вот такой и была Дасти. Она ни хрена не скрывала. Не боль. Не юмор. Не гнев на сестру. Не мысли об окружающем мире.

И ему это нравилось. Сильно нравилось. И с учетом того, что она была Дасти, и той особой связи, которая была у них, когда они оба были моложе, вся их история, казалось, встала на свои места и усилилась в геометрической прогрессии в тот момент, когда они снова по прошествии лет оказались вместе, он расслабился с ней. Точно так же, как с Вай, которая оказывала на него тот же эффект, поэтому Майк прыгнул прямо с места в карьер, все эти годы имея прямо противоположное отношение в течение многих лет с Одри, он позволил себе увлечься Дасти и вчерашней ночью.

Но, очевидно, в отличие от Вай, переживающая какое-то серьезное дерьмо, когда он познакомился с ней, открытость Дасти была блефом. Она провела ночь в гостиничном номере, ожидая встречи со своей семьей, но ее гнев на сестру не позволил ей находиться с семьей. Он сам заявился к ней в номер, дав ей возможность провести это время ни в одиночестве. Поэтому она с удовольствием воспользовалась ситуацией, используя его.

И Боже, он провел с ней почти целый гребаный день, и это дерьмо тоже жалило.

— Черт, — прошептал он, услышав, как щелкнул замок в двери.

Он повернулся, вошла Дасти. Ее густые волосы были распущены и рассыпались по плечам и груди. На ее лице не было макияжа, бледность, которую он заметил вчера, исчезла, щеки порозовели от холода. На ней была вчерашняя черная водолазка и черные ботинки, но она добавила выцветшие джинсы. На ней был не джинсовый блейзер, а серая замшевая куртка, длинная на бедрах и с бахромой на рукавах. Другая женщина, черт возьми, да кто угодно, женщина или мужчина, увидев ее замшевую куртку с бахромой, Майк, житель маленького городка в Индиане, а не ковбой, с большой вероятностью, счел бы это смешным.

Но на Дасти эта куртка с бахромой выглядела чертовски здорово.

С плеча у нее свисала черная сумочка с бахромой, в руках она держала большую белую коробку, а сверху, явно ненадежно балансируя, стояли два больших белых бумажных стаканчика, как он понял по пластиковым крышкам и картонным рукавам, кофе.

Ее глаза встретились с ним, она улыбнулась и сказала:

— Великолепный, ты уже проснулся. — Затем он потерял ее внимание, когда она двинулась через комнату к нему, взглянув на коробку, которой она тоже балансировала, пробормотала: — Возьми кофе, детка. Нам не нужна трагедия без кофе гения Хиллигосса.

Она остановилась перед ним, он забрал стаканчики с кофе, пытаясь успокоиться. В ту минуту, когда он забрал кофе, она подошла к кровати, положила на нее коробку, затем сняла сумку с плеча, повернулась и небрежно бросила явно дорогую сумку через кровать на стул.

Она проделала все это, говоря:

— Сегодня утром я узнала, что ты никогда не теряешь шестого чувства, которым обладают только те, кто родился и вырос в Бурге. — Ее взгляд остановился на нем, и она ухмыльнулась, ее темно-карие глаза заплясали, когда она объявила с притворной серьезностью: — Чувство «Хиллигосса». — Она отвернулась, сняла куртку, бросив ее через кровать на стул, продолжила: — Попала туда после открытия в воскресенье. Это означало, что я была пятой в очереди. — Она повернулась к нему, все еще улыбаясь. — Я предпочитаю определенные пончики из множества прелестей «Хиллигосса». Я купила две дюжины. Шведский стол из «Хиллигосса». Малыш, ты не поверишь, но там в Техасе я мечтаю об этой белой коробке, наполненной сладостями «Хиллигосса». Если не считать мою семью, то это лучшая часть возвращения домой.

— Звонил Бью.

Она моргнула. Затем ее глаза скользнули по его лицу.

— Три раза, — закончил Майк.

Дасти выдержала его взгляд.

Затем, к его удивлению, она повернулась, оказавшись спиной к кровати, и плюхнулась прямо на нее.

Подняв обе руки к лицу, она пробормотала:

— Черт. Бью. Тупица. Без… мозглый! Черт!

— Просил передать, — продолжал Майк, подходя с кофе к тумбочке и отодвигая телефон в сторону, чтобы поставить их туда. Он выпрямился и закончил: — Говорит, хочет, чтобы его женщина позвонила ему. Немедленно.

Она убрала руки от лица и просто наклонила голову, ее глаза нашли его.

— Он назвал меня своей женщиной?

— Ага.

— Тебе?

— Ага.

— А ты уверен, что он не говорил, скажем, о какой-то другой женщине, которая абсолютно не похожа на меня?

— Уверен.

Она уставилась на него.

Затем ее голова откинулась назад, а руки с силой опустились вниз, ее руки и ладони шлепнули по одеялу.

— Чертовый ублюдок! — рявкнула она в потолок.

Майк уставился на нее.

Похоже, он опять сделал неправильные выводы про Дасти Холлидей по этому звонку.

Бл*дь.

Он подошел к кровати, устроившись на бедре, положив одну руку ей на живот, другую на кровать. Нависнув над ней, он наблюдал, как она пялилась в потолок.

— Я так понимаю, он полон дерьма, — пробормотал Майк, тогда она перевела на него взгляд.

— Да, Майк, Бью полон… дерьма. — Она сделала паузу, затем громко огрызнулась: — Дерьмо!

Затем она внезапно резко наклонилась в сторону. Протянув руку, схватила свой телефон с тумбочки. Затем откинулась назад, Майк упал на предплечье, наблюдая, как ее палец скользит и тычет по экрану телефона.

Она приложила его к уху, подождала, скрестив ноги, затем раздраженно начала покачивать ногой в ковбойском ботинке и через несколько секунд заговорила.

Или, что более важно, зашипела:

— Ты что, бл*дь, спятил? — Пауза, затем: — Нет, Бью, лучше не отвечай. Я знаю, что ты рехнулся. Во-первых, мой брат умер, у меня сейчас еще нет семи утра, в Техасе еще раньше, а ты мне решил позвонить? — Это закончилось вопросом, но она не дала ему времени ответить, прежде чем саркастически продолжила. — Ты думаешь, если я сплю, то захочу проснуться и ответить на звонок бывшего парня, который не уловил большой, сигнальный намек, когда я надрала тебе задницу, что между нами… все… кончено? — И снова она не стала дожидаться его ответа, а продолжила: — А во-вторых, между нами все кончено! В последний раз прошу, перестань мне звонить!