Игры сердца (ЛП)

Майк вышел из его комнаты, закрыл дверь, а затем повторил шаги, которые он предпринимал снова и снова во время обхода дома.

В доме было тихо.

Тишина.

Ничего.

Все было хорошо.

Ронда разбиралась со своим дерьмом, помогала. На той неделе она даже работала с Деллой над упаковкой керамики Дасти.

Дебби отозвала свой иск.

МакГрат находился в тюрьме.

Одри, казалось, взялась за ум, пытаясь наладить отношения с Рис.

На ферме работали четыре человека, завершая посев кукурузы.

Ничего плохого.

Все хорошо.

Майк стоял в своей гостиной, глядя через двери на веранду на свой залитый лунным светом задний двор.

Снаружи тоже ничего.

Все было тихо.

Тихо.

Хорошо.

— Так почему, черт возьми, я не могу избавиться от этого гребаного чувства тяжести? — шепотом произнес он.

Неудивительно, что не получил ответа.

Итак, с грузом, отзывающимся тяжестью в груди, даже после того, как Ронда начала жить и пришла в себя, Одри стала меняться, Дебби больше не угрожала, МакГрат был выведен из строя, Майк вернулся наверх в свою комнату.

Он закрыл дверь и осторожно скользнул обратно к Дасти, прижимаясь передом к изгибу ее спины и обвивая рукой ее талию.

Она не проснулась.

Все хорошо.

Только это было не так.

И он знал.

Просто не мог понять почему.

22

Игры сердца

Конец мая… Суббота…

Я шла от сарая к дому, чтобы попить воды, когда задняя дверь с грохотом распахнулась, и наносекундой позже оттуда вылетела Рис с красным, мокрым и опустошенным лицом. С развевающимися волосами она сбежала по ступенькам и сразу же направилась на поле к дому, хотя Фин последовал за ней и крикнул:

— Риси!

При виде этого драматического зрелища я остановилась, и, как ни странно, Фин сделал то же самое. Его глаза были прикованы к удаляющейся спине дочери Майка, а тело замерло на месте, как статуя.

Я тронулась с места и быстро подошла к нему.

Колебалась секунду, потом задала глупый вопрос:

— Все в порядке?

Очевидно, что глупый вопрос, поскольку все выглядело совсем наоборот. И учитывая, что дело касалось подростков, независимо от того, что они были взрослыми подростками, совать свой нос в чужие дела, с их стороны, не приветствовалось бы.

Но лицо Рис и тело Фина не предвещали ничего хорошего.

Более того, с ними что-то происходило в течение уже нескольких недель. Рис вела себя также, как всегда, но Фин стал другим. Он становился все тише и тише, пока не погрузился в размышления, в еще худшие размышления, чем после смерти отца. Рис отреагировала на его замкнутость, тоже став все тише и тише, более настороженной, нерешительной и неуверенной в себе, такой, какой была, когда я впервые с ней познакомилась. А когда Джерра и Хантер приезжали с детьми к нам в гости, Рис тогда полностью расцвела.

И что бы ни происходило между Фином и Рис, это единственное, что вызывало беспокойство в последний месяц. Остальное все было улажено. Жизнь была хороша.

Нет, жизнь была великолепна.

Теперь это.

Дерьмо.

Взгляд Фина скользнул по мне, и он прорычал:

— Нет, все, бл*дь, совсем не в порядке.

Затем повернулся на каблуках и прошествовал в дом, захлопнув за собой дверь.

Я последовала за ним гораздо медленнее, добралась до кухни и увидела Ронду в углу, ее широко раскрытые глаза смотрели на дверь, ведущую в холл, рука была прижата к горлу.

Ронда собрала все воедино по-рондовски. Она все еще была Рондой, но, по крайней мере, больше не хандрила и не смотрела отсутствующим взглядом. Она стала прежней Рондой, пусть и меланхоличной.

— Ты слышала, что произошло? — спросила я, и ее глаза обратились ко мне.

— Он порвал с ней.

Мои губы приоткрылись, я почувствовала, как сжалось у меня грудь.

Затем слабо выдавила:

— Что?!

— Он… он… они были в гостиной. Они закрыли двери, но я слышала, как кричала Рис. Я не слышала слов Фина, но она продолжала кричать: «Я не могу поверить, что ты бросаешь меня! Я не могу поверить, Фин! Я не могу поверить, что ты бросаешь меня!» снова и снова она так кричала. Я думаю, он пытался заставить ее успокоиться, потому что она крикнула: «Не подходи ко мне!» и убежала.

Мой взгляд переместился на дверной проем, когда я прошептала:

— Как такое могло быть? Они… они…

— Так и должно было случиться, — закончила за меня Ронда шепотом, и мои глаза вернулись к ней, теперь вдвойне шокированные тем, что она взяла себя в руки настолько, чтобы ухватиться за этот очевидный, основополагающий факт, который каждый из нас знал, но в слух никто не говорил.

— Ты знаешь, что гложет его в последнее время? — Спросила я.

Что-то изменилось в выражении ее лица, она тихо ответила:

— Фин мало разговаривает со мной, Дасти. Никогда по-настоящему не любил, а теперь…

Она оборвала себя на полуслове, я бы посочувствовала ей, но у меня не было времени разбираться.

Поэтому двинулась в сторону холла.

— Не надо! — Запричитала Ронда, и я посмотрела на нее.

— Что?

— Не ходи к нему. Оставь его в покое, — сказала она.

— Почему? — Спросила я.

— Он… ну, он очень похож на своего отца. Когда Дэррин злился или у него что-то было в голове, ему нужна была тишина и время. Тебе нужно дать моему мальчику покой и время.

Я изучала пару секунд свою невестку, впервые за долгое-долгое время посмотрев на нее иными глазами.

Может она и плыла по течению, каждую секунду защищаемая Дэррином, всю жизнь.

Может эта хрень проникла внутрь.

И последнее время она доказывала это, посоветовав:

— Иди к Рис. Она была в плохом состоянии. Фин не захочет тебя видеть, но ты нужна Рис.

Эта хрень проникла в Ронду. Определенно.

Приятно было это знать.

Я кивнула и быстро направилась назад, вышла за дверь, сбежала по ступенькам и продолжала бежать трусцой по полю, через задние ворота, по двору и в дверь. Лейла не встречала меня у порога, и я поняла почему, пройдя через дом, оказалась на верхней площадке лестницы. Там я и увидела Лейлу, взволнованно гавкающую перед закрытой дверью Рис, из которой раздавались рыдания, Ноу стоял в коридоре с гитарой в руке, с бледным лицом, с широко раскрытыми глазами, с застывшим беспокойством на лице.

— Что происходит? — прошептал он. — Она пронеслась вихрем, хлопнув дверью, рыдая. Лейла в шоке.

Достаточно было одного взгляда на его лицо, чтобы понять, что Ноу тоже был в шоке.

— Твой отец все еще в спортзале? — На ходу спросила я.

— Насколько я знаю, его здесь нет, — ответил Нет.

Я не знала, хорошо это или плохо. Майк ушел некоторое время назад и может вернуться в любое время.

Но необходимо было сделать то, что я собиралась сделать.

— Хорошо, отведи Лейлу подальше от двери, я хочу войти к ней, — сказала я ему.

— Что происходит? — Спросил Ноу еще раз.

Я выдержала его обеспокоенный взгляд и прошептала:

— Все потом, милый, мне нужно поговорить с твоей сестрой.

Ноу изучил несколько секунд выражение моего лица, затем кивнул, наклонился, ухватил Лейлу за ошейник.

Я дважды постучала, крикнул:

— Риси, милая, я войду, — а потом вошла.

Она лежала спиной к изголовью, задницей на кровати, сжимая подушка поднятыми коленями, крепко обхватив себя за икры, ее красное мокрое лицо оторвалось от подушки.

— Уходи, Дасти, — тихо произнесла она с запинкой, дрожа всем телом. — Пожалуйста, просто уйди.

Боже, достаточно было одного взгляда, чтобы понять, что у девочки разбито сердца, я поняла это, потому что она была так убита горем, что мое сердце разрывалось при одном взгляде на нее.

— Милая, что случилось?

— У… у… уходи, — прошептала она, отвернув голову, даже не пытаясь смахнуть слезы, текущие по ее лицу.

Я присела на край ее кровати, держась на расстоянии, но все же близко, и мягко подбодрила: